Кто ищет… (СИ) - Скорова Екатерина - Страница 49

Сережа не отпрянул, но и не ответил на прикосновение.

— Иди уже, — натужно рассмеявшись, произнес он и хлопнул ее по попе.

— Иду! Вот прямо не терпится тебе от меня избавиться!

Аня зашла в вагон, устроилась у окна, кинула сумку в ноги. Народу было немного — несколько мужчин в костюмах и с портфелями, бабушки с корзинками и с сумками, одна женщина в легком платье… Через несколько секунд раздался зычный женский голос, объявивший следующую остановку. Сережа не махал на прощание — просто не сводил с нее глаз все то время, что электричка, медленно разгоняясь, отползала от перрона…

— Прощай, — сдерживаясь, чтобы не заплакать, сказала сама себе.

Московские высотки замелькали перед глазами, словно кто-то отматывал назад пленку кинофильма. Вся эта насыщенная суета останется позади, а что ждет впереди — об этом пока не знает никто. Но стоило вылезли из подростковой скорлупы, чтобы узнать это.

Глава 35

Хмурое вечернее небо нависало над головой. Дома подмигивали окнами, возвещая о приходе хозяев. Марина сидела на качелях в соседнем дворе, равнодушно глядя себе под ноги. Суетящиеся над мусорными баками галки, подростки, курившие под козырьком подъезда, мелкий дождик, крапивший крыши припаркованных автомобилей… Ничто не отвлекало ее от безучастного созерцания… Раньше Анюта всегда пряталась здесь от семейных неурядиц. И почему соседский двор казался ей укромным и надежным? А, может, дочка хотела, чтобы Марина поскорее ее находила? Но, видимо, не в этот раз…

Марина не успела догнать Аню, вернее, слишком поздно выбралась от Чагина. От Анютиного пребывания около его дома не осталось и следов, и только переходивший дорогу дед с клюкой указал в сторону, куда убежала «бесстыдная девица». Но это не помогло отыскать ее.

Доблестная же милиция, на которую единственно оставалась надежда, вообще отказалась шевелиться. Едва услышав, что пропал ребенок, голос дежурного на том конце провода оживился, но от подробностей про возраст, только хмыкнул в трубку. Мол, девочка уже взрослая и у них нет времени обыскивать весь округ, чтобы в конце концов узнать, что она в изрядном подпитии явилась домой под утро. Марина потеряла дар речи от подобной наглости, но возмущаться было некому — в телефоне остались только гудки. Звонила и Ане, но с горечью услышала знакомый писк в прихожей — дочкина сумка с телефоном сиротливо пряталась под крючками с пальто и куртками…

Что теперь делать, где искать Анюту? Марина не знала. Чувство безысходности охватывало ее, отнимая способность здраво мыслить. В каждом углу мерещились хмурые тени, в голову поочередно впивались огненные булавки. Как тогда, когда Марина упала и ударилась об пол. Перед глазами проносились сцены семейной жизни с Петей — беззаботное время, полное любви и взаимопонимания… Вот только не могла она назвать эти годы по-настоящему счастливыми… Потом — их жизнь втроем с Анютой, состоявшая из забот о ребенке, материнской нежности и скандалов… И, наконец, ополовиненное счастье после ухода бывшего мужа… Марине стало страшно от тех мыслей и откровений, что лезли в голову. Неужели, она и впрямь не была счастлива ни одного дня с тех пор, как вышла замуж? Или это клеймо ущербности появилось гораздо позже, когда Марина пыталась бороться, а потом — смириться с проклятым диагнозом?

Старинные кухонные часы печально тикали, напоминая, что невозможно вернуть время вспять. Этот звук отдавал гулом в груди, но мучительнее казалось осознавать, что Анюта неизвестно где, а все из-за нее… Словно злой рок преследовал Марину по пятам, выжидая удобного случая, чтобы окончательно уничтожить… Поймав себя на этой мысли, она сбежала из пустой квартиры, в которой сразу стало невыносимо холодно и тоскливо. Именно сбежала, оставляя позади и незапертую дверь, и сонм воспоминаний…

Жужжание в кармане вывело Марину из ступора. Разговаривать ни с кем не хотелось, но она все равно механически схватилась за трубку, нажала зеленую кнопку и застыла, забыв прислонить мобильный к уху.

— Слушай, я все жду и жду, а ты все не звонишь, — раздался звонкий Витин голос. — Что у тебя там случилось?

— Ни-че-го, — безучастно ответила Марина.

— Как это «ничего»? Что у тебя с голосом? Ты где? — Похоже, подруга всерьез забеспокоилась, оттого и завалила ее вопросами.

— Я? Какая разница… А вот где Анюта?.. — Марина будто впала в транс, в голове поселилась пустота. Только редкие всполохи сознания «выключали» ее.

— Ты дома?! — резко заорала в трубку Виолетта, заставляя Марину вздрогнуть.

— Нет, я на качелях… Анюта любила…

Марина сбросила вызов, не договорив. Слезы душили, не давая глотнуть воздуха. А что если у Ани с Виктором все-таки была близость? Большей мерзости казалось трудно представить! Марина пыталась отогнать эту назойливую догадку, но она хуже всякой мухи стремилась ужалить побольнее. Все из-за нее… Она виновата… Боже, как же безумно тяжело смириться с этим!

— Господи! — закричала, выворачивая легкие наружу. — За что?! За что ты проклял меня?!

Небо безмолвствовало. Только мелкий дождь набирал силу, смывая следы прошедшего дня и добавляя влаги на лице. На Маринины воззвания никто, из бывших во дворе, не обратил внимания. Всем хватает своих проблем, чужая боль не нужна никому…

— Вострикова! — как разряд тока разнесся по позвоночнику голос Виты. — Отдери свой зад от качелей и иди за мной!

Не поднимая головы, Марина подчинилась. Безвольной куклой она поплелась следом за подругой, зашла в подъезд своего дома, поднялась по лесенкам, словно ее вели на веревочке. У двери в квартиру чуть не налетела на Виту.

— Ключи где? — все так же по-командирски спросила подруга.

Марина безучастно пожала плечами — мол, не знаю, отстань от меня. Скрипя зубами, Виолетта дернула ручку двери и только руками всплеснула. Железная преграда со скрипом, но без малейшего сопротивления, подалась, впуская их внутрь.

— И давно ты там сидишь, пока у тебя тут все нараспашку? — Вита еще пыталась достучаться до Марины.

Она же не смогла произнести ничего внятного. Изо рта текли слюни, прерываемые хрипами, но не слова. Казалось, они застряли в голове и никак не могли выбраться наружу, путая мысли. Только когда подруга затащила Марину в ванную и окатила холодной водой из душа, она пришла в себя. И тут же испугала Виту отчаянным рыком. Осознавать случившееся оказалось невыносимо, гораздо проще было чахнуть в чужом дворе, чем снова и снова вспоминать Анюту в Чагинской рубашке…

— Все хорошо, я рядом, все наладится, — приговаривала подруга, пытаясь прижать Маринину голову к груди. — Успокойся…

— Ничего не будет хорошо. Раньше было, а теперь — нет! Я виновата! — твердила, колотя себя кулаком в грудь и вырываясь.

Хотелось вновь забыться, утратить нить реальности, сойти с ума окончательно и бродить по психушке в смирительной рубашке, разглядывая казенные стены… Хлесткие пощечины посыпались на Марину, вырывая из капкана депрессии. Обжигающая щеки боль отрезвила лучше ледяной воды. Перестав стонать и брыкаться, застыла, тяжело дыша и переводя взгляд с кафельного пола на Виолетту. Ее тревожный взгляд и забота развязали язык, и уже через несколько минут Марина, выговорившись, беспомощно обвисла на руках подруги.

— Теперь понимаешь? — бормотала, ища в ее глазах сочувствия.

Вита молчала, слегка покачивая головой. И Марине стало зябко от этой тишины.

— Нет, — наконец произнесла подруга. — Я все могу понять, но как ты могла украсть ребенка?!

Слова уязвили сильнее пощечин.

— Да что же вы все заладили: украла-украла! Это мой ребенок, мой! Мне Бог подарил!

Казалось, безумие вновь охватывает Марину. Она кричала, сжимая кулаки, будто собиралась силой отстаивать свою правду.

— Нет, — жестко одернула ее Вита. — Ты именно украла. Нагло и беспринципно. Вот сейчас ты считаешь себя матерью — так хоть раз представь, каково это, когда твоего малыша воруют, а ты ничего не можешь сделать.

— Но она умерла, — от агрессии перешла в защиту. За долгих двадцать лет ни разу не вспоминала про настоящую Анину маму — просто забыла, словно ее и не было.