Опрометчивые желания (СИ) - Скорова Екатерина - Страница 37

— Признайтесь, что здорово струхнули, мистер Джортан, — щурясь, вопрошал бывший кучер, протаскивая Энтони по кривым улочкам. Все они отличались хлюпкой зловонной жижей под ногами, покрытыми копотью стенами и темнотой, словно сама ночь пряталась в узких проемах между домами.

— Что?

— Я говорю — вы здорово испугались, когда наткнулись на полицейского.

Энтони поморщился — перед глазами еще мелькало разбитое лицо констебля. И даже следуя за нечаянным провожатым по пятам, внутри так и подмывало шарахнуться в сторону. Возможно, если бы убийство полицейского сопровождалось кровью, Энтони и впрямь не смог бы идти под руку с преступником. Но в этот раз внутренний судья готов был поверить, что констебль просто оглушен и скоро придет в себя, лишь бы не лишаться случайной помощи.

— Я не сразу понял, кто он.

Энтони замолчал, наотмашь прижатый рукой бывшего кучера к стене. Пока он высматривал что-то из-за угла, внутри так и подмывало воззвать к его совести. Но провожатый опередил — осторожно отступив к Энтони, он зашептал:

— Вы всё еще думаете, что я убил человека? Не отпирайтесь — я еще не настолько слеп, чтобы не разглядеть в ваших глазах ужаса. Но разве это живые люди? Мистер Джортан, неужели вы не слышали о механических слугах короля Норварда? Даже последние голодранцы с Уайтчепла уже сподобились лицезреть это чудо техники. Отврательнейшее, надо сказать, чудо. Вы удивительный человек, если умудрились принять кусок воска, железа и плоти за настоящего полицейского.

Память словно пронзили раскаленной кочергой — а ведь Энтони уже сталкивался с подобными существами! Тот странный человек с аукциона, когда на торги выставили Мари — он походил на минувшего полицейского как брат-близнец! И теперь стало понятно, почему окружающие его джентльмены затыкали носы, да и черные пятна на рукаве и полу…

— Из плоти? — сказанное бывшим кучером достигло рассудка и засело в нем, поражая чудовищностью.

— Не устаю вам удивляться, — подавив приступ кашля, он продолжил. — Неужели вы ничего не слышали про опыты при королевском дворе? Какому-то одаренному дьяволом ученому пришло в голову превращать людей в машины. Скроенные из кусков еще живых тел и механизмов недолюди не больно приглянулись юным королям — даже слуги из них выходили паршивые, как говорят. Зато преданные до подобострастия. Но теперь братцы-Эшли опомнились и поставили производство чудищ на поток — даже сами потрудились. Не слышали про массовые казни в Лондонских тюрьмах? Вы словно сошли с небес, мистер Джортан! Так вот — длинные языки донесли, что узников со всего города свозили в Тауэр. И ни одного, понимаете, ни одного трупа не отдали родственникам и не похоронили!

Энтони пытался переварить услышанное, но оно больше походило на страшную сказку или кошмар.

— А может, ученый заменял лишь конечность — такое бывает…

Провожатый хрипло усмехнулся.

— Если бы не видел сам, то тоже не поверил бы. — Его глаза заволокла пелена задумчивости. — Я его в живот — а оттуда — шурупы, пар… Только глаза словно живые… Совсем мальчишка… Ах, черти их дери! Только за это обоих братцев не мешало бы на виселицу!

Он сглотнул, провел засаленным рукавом по глазам и смолк. Энтони не знал, что ответить. Понял одно — на счету этого человека уже не один поверженный констебль. По крайне мере, это и правда не совсем живые люди. И еще — сейчас мятежные высказывания из уст этого надорванного внешне человека не казались чудовищными. Более того — Энтони и сам встал бы рядом с ним в борьбе за справедливость, если бы не помнил про собственное незавершенное дело. Всё испортили вбитые розгами уроки фрау Вернер.

— С такими речами недолго попасть в мятежники, — выдавил Энтони в жалкой попытке защитить монархов и тут же осекся.

Бывший кучер прищурился, впиваясь в него ядовитым взглядом, и прошипел:

— А я и есть мятежник.

Глава 30

— Что, мистер Джортан, теперь вы пожалели о встрече со мной?

Казалось, бывший кучер прожжет взглядом не только Энтони, но и стену за ним. Но ни чувство вины, ни негодования не просыпались в нем. Только усталость. Энтони сильнее вжался в стену, ощущая, как коленки трясутся от нервного напряжения, и, не отводя глаза, ответил:

— Нет. И знаешь что… Я не боюсь. Возможно, будь больше времени, я бы даже попытался вмешаться в твою судьбу, но сейчас не имею его — человек, который мне очень дорог в беде. А ты — единственный, кто может помочь.

Провожатый молчал. Его кажущиеся черными в полутьме переулков глаза лихорадочно сверкали, губы кривились, словно он шептал заклятья. Возможно, бывший кучер всерьез решал: проучить ли богатенького мальчишку или не стоит пачкать рук.

— Вмешаться в мою судьбу, — со скрипучим смехом с нотками безумства, ответил он, наконец. — В нее уже изрядно вмешались, мистер Джортан. Я понимаю — мы с вами разных сортов и вашей любви к монархам не исчерпать, вы слишком привыкли кормиться из их рук, чтобы понимать простой народ. И все же нутро подсказывает, что вы еще не совсем прогнили, поэтому я отведу вас к Неверти. Но впредь! — Проводник прижал кулак ко лбу, скрипя зубами. — Впредь не попадайтесь мне, иначе зашибу как ту монархическую вошь от которой имел глупость вас избавить.

Произнеся последнее слово, бывший кучер резко выскочил из-за угла, а потом вернулся, чтобы потащить Энтони по очередным грязным проулкам. До особняка Неверти они добирались молча. Изредка провожатый щелкал языком или кивал головой, но до слов дело не доходило. Энтони тоже не решался нарушить тишину, хотя сердце мученически поднывало всякий раз, когда бывший кучер одаривал его взглядом. Казалось, в этом человеке открылась некая бездна страдания, которую невозможно постичь аристократу. К своему стыду, Энтони и не пытался этого делать. Он лишь следовал за похожим на тень бедняком, не вникая в причины такого остервенения. Старался получить своё и смыться — как обличала зубастая совесть. И тут не обошлось без влияния Шелди-Стоуна — похоже, Энтони научился затыкать ей пасть.

Только когда провожатый ткнул пальцем с обрезанным до мяса ногтем в направлении мрачного громоздкого дома с занавешанными окнами и коротко кинул «здесь», Энтони предпринял попытку принять участие.

— Погодите, у меня нет денег, но я помню, у вас вроде была семья…

— Забудьте, мистер Джортан, — фыркнул бывший кучер. — У меня больше нет никого и меня нет. И помните — если вы еще раз встретитесь мне на пути — не станет и вас.

Заговорщицки подмигнув, он скрылся в том же закоулке, где они только что перелезали через пустые подгнившие ящики.

Пробираясь к дому Неверти через аллею с колючими кустами по обе стороны, Энтони внутренне разгонял неприятный осадок от встречи с бывшим кучером. Вроде, тот ничего и не просил, да и не понятно, за что так разозлился, но чувство, что должен был что-то сделать, но не стал, не покидало. Оно так и осталось скрестись где-то в самом дальнем углу души.

С каждой новой обледенелой ступенькой крыльца Неверти, путь сюда покрывался забвением. И теперь не верилось, что пришлось, словно помойному коту, облазить половину Лондонских трущоб. Главное, что через несколько минут он увидит ее, сможет взять тонкое запястье и прижаться губами к нежной ладошке…

Сердитое лицо дворецкого вернуло Энтони к реальности. Он только сейчас сообразил, что выглядит, наверное, не лучше своего провожатого. В глаза бросился испачканный плащ, разорванный с правой стороны почти до бедра. И еще неизвестно, насколько «благородно» смотрелось лицо, то и дело жавшееся к стенам, будто бы склеенным из копоти и слизистого мха.

— Мистер Неверти не велел подавать по пятницам, — наконец, изучив посетителя, изрек дворецкий.

— Я к миссис Виктории Неверти, — решительно устремляясь в холл, ответил Энтони и нагло уселся на лавку около вешалки для шляп. — Скажите, что прибыл мистер Джортан по вопросу, который знает только она и ее выкупная Мари.

Уверенность, что при этих словах слуга чуть ли не бегом рванет по лестнице — искать хозяйку, испарилось в ту же секунду. Дворецкий был не в тех годах, когда можно силой выпроводить незваного гостя, но у него было иное средство. Не церемонясь, он достал из внутреннего кармана сюртука револьвер. И не требовалось слов или магических знаний, чтобы понять — никто не станет терпеть оборванца в этом доме. А уж верить ему — тем более.