На зов тринадцатой могилы (ЛП) - Джонс Даринда - Страница 23

Вынырнув из мыслей, я глубоко вздохнула и врубила перезагрузку.

— Итак, Куки дала мне все, что сумела накопать по поводу маминой смерти.

— И что она выяснила?

— Практически ничего. Мама умерла при родах в больнице Лавлейс. Пусть я понятия не имею, как ее смерть связана с происходящим, но кое-что для начала уже есть. Если ничего полезного не выяснится, я хотя бы узнаю, сама она умерла или ей помогли.

— Похоже на план.

Рейес прижался ко мне сзади и провел губами по шее, отчего меня по макушку затопило теплыми волнами.

— Скучала по мне? — спросил он.

Я чуть не разрыдалась.

— Ты и представить себе не можешь.

— А мне кажется, могу. — Он прикусил мочку моего уха, и у меня чуть не подкосились колени. Впрочем, это могло оказаться побочным эффектом от того, что у меня сто лет не было ни грамма веса. — У меня крайне живое воображение.

Я развернулась в его руках и заглянула ему в глаза.

— Рейес, сколько ты там пробыл? На Земле прошел всего час, а сколько прошло там?

— Неважно.

Я отстранилась.

— Еще как важно.

Рейес наклонился ко мне.

— Ничего подобного.

— Ну пожа-а-алуйста!

Попросить мне ни капельки не стыдно, но пришлось изо всех сил сдерживать стон, когда Рейес скользнул руками под мой свитер, расстегнул лифчик и с бесконечной нежностью накрыл ладонями Угрозу и Уилл.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — добавила я внезапно севшим голосом.

Большие пальцы погладили соски, и в спазме чистейшего удовольствия сжались мышцы между ног.

— Я сбился со счета, — проговорил Рейес мне в ухо.

— А сколько успел насчитать, пока не сбился?

Словно его совершенно не интересовала поднятая тема, или словно мы обсуждали что-то несерьезное, Рейес рассеянно ответил:

— Тысячу семьсот.

— Тысячу семьсот? — переспросила я.

Прежде чем горячий язык, обводивший край моего уха, сменился зубами, я услышала:

— Да.

Несмотря на восторг, который вызывали манипуляции Рейеса, я чуть-чуть отстранилась.

— Тысячу семьсот чего?

Он раздраженно вздохнул, но даже не посмотрел мне в глаза, потому что пристально изучал мой рот. И от одного лишь взгляда я согревалась изнутри с ног до головы.

— Умоляю, скажи, что ты считал часы. Тысяча семьсот часов. Нет! Лучше минут. Скажи, что считал минуты.

На красивых губах заиграл едва заметный намек на улыбку, но взглядом темных глаз, похоже, прочно завладели Угроза с Уилл. Сняв с меня свитер и лифчик, Рейес бросил их на пол, потратил уйму времени на запоминание точной формы моих девочек и только потом ответил:

— Пусть будет так.

— Пусть будет как? — спросила я.

Он снова прижался ко мне, лаская Угрозу и Уилл, словно они — королевское сокровище, а его только что короновали.

— Пусть будут минуты.

— А на самом деле это были минуты?

— Нет, Датч. — Рейес взял меня за горло (что было сексуальнее, чем должно было быть) и толкнул к стеклу. — Я считал не минуты.

Холодное, как лед, стекло резко контрастировало с прижимавшимся ко мне источником тепла. Одно умелое движение — и мои штаны оказались на щиколотках. Поначалу меня обдало холодным воздухом, но уже через секунду его сменил обжигающий жар.

Вот только пришла моя очередь. Рейес может меня соблазнить одной лишь своей чеширской улыбочкой, но пора было и мне показать, на что я способна по части соблазнения.

Оттолкнув его, я расстегнула ботинки и вылезла из штанов. Рейес смотрел на меня голодными глазами, но, как только сделал шаг вперед, я подняла руку:

— Не подходи, — и указательным пальцем велела ему тоже раздеться.

С хищной ухмылочкой он послушался и начал снимать футболку, заворожив меня видом крепких мускулов под кожей. А когда пришел черед штанов, я воочию увидела, как муж рад моему возвращению.

Пока он продолжал раздеваться, я не могла оторвать взгляд от впадин, обрамлявших мышцы живота. Наконец Рейес выпрямился во весь рост и стал терпеливо ждать, пока я не налюбуюсь тем, по чему так отчаянно скучала.

Мой взгляд прошел долгий путь от восхитительной головы до идеальных пальцев на ногах, впитывая каждую линию, каждый изгиб, каждую тень. Тусклый свет ласкал мышцы Рейеса, подчеркивая их существование с благоговением, словно любил каждый миллиметр этого тела не меньше, чем я.

За то время, что я знаю Рейеса как человека, он набрал массу почти без усилий, а за мое отсутствие его плечи стали еще шире, отчего переход к стройным бедрам казался еще выразительнее. О его пресс моя прабабушка могла бы легко стирать, ей-богу, и наслаждалась бы каждой секундой стирки.

Склонив голову набок, я отдала должное еще одной части тела. Задница Рейеса с ямочками по бокам — это нечто легендарное.

— Закончила? — весело поинтересовался он.

— И близко нет.

— Тогда тебе можно только посочувствовать.

Он двинулся ко мне, но я снова подняла ладонь. Рейес остановился и сложил на широкой груди руки. Настоящий Адонис — фаворит самой Афродиты — во плоти. Так он и стоял, хотя выражение лица явно намекало на то, что он слегка раздражен.

Решив не обращать внимания на подобную наглость, я прислонилась затылком к стеклу и закрыла глаза. Один за другим я стала растворять для себя окружающие предметы. Стекло за спиной исчезло. Затем — плитка под ногами. Дальше исчезли комната, склад и весь город, пока не остался только мужчина, которого я люблю.

— Датч, — с намеком на укор проговорил Рейес.

Но я лишь сосредоточилась усерднее и выпустила на свободу свою энергию, которая устремилась к нему и принялась исследовать и ласкать, согревать и гладить эрогенные зоны. Я чувствовала, как под моими нематериальными прикосновениями он напрягается и расслабляется. А когда энергия легко коснулась члена, Рейес шумно втянул носом воздух.

Наконец я открыла глаза. Муж запрокинул голову, явно наслаждаясь ощущениями, которые я ему дарила. Так и подмывало запрыгать от восторга. Из-за этого порыва вся концентрация растерялась, и энергия рывком вернулась ко мне.

Рейес опустил голову и уставился на меня исподлобья. В обрамленных густыми ресницами глазах сверкал голод и что-то сродни предвкушению, словно я бросила мужу долгожданный вызов.

— Теперь закончила? — спросил он.

Я не самым красивым образом надула губки:

— Наверное.

Через мгновение он уже стоял передо мной, положив ладони на стекло с обеих сторон от моей головы. На губах играла такая ухмылка, что только слепой не распознал бы в ней жажду крови. И все же Рейес и не думал ко мне прикасаться. В этом просто-напросто не было необходимости. Похоже, пришла его очередь хвастаться талантами, и долю секунды спустя мне во всех красках продемонстрировали, на каком отстойном любителе женат настоящий профессионал.

Ток сорвался с кожи Рейеса и обхватил мою шею и запястья, поймав меня в ловушку у окна.

Рейес наклонился и прошептал мне на ухо:

— Неужели никто никогда тебе не рассказывал, как опасно играть с электричеством?

С этими словами, умело, как опытный хирург, он отправил ток гулять по моей коже. Под напором колена мои ноги раздвинулись, и крошечные волны заплясали по клитору. В животе закружилась смесь боли и удовольствия, рождавшая отчаянный трепет в каждом уголке тела.

Искристые тоненькие молнии проникли глубже, и я ахнула от нахлынувших ощущений. Второй импульс пронесся вверх по животу и груди, отчего соски до боли заострились.

— Рейес, — с трудом проговорила я, сгорая от одного-единственного желания — почувствовать его глубоко-глубоко во мне.

А вот Рейесу определенно было весело. Он укоризненно поцокал языком, но ток никуда не делся. Зато расстояние между нами окончательно испарилось. К клитору прижался твердый, как камень, член, поглаживая чувствительную плоть. Если бы Рейес меня сейчас не держал, я бы наверняка забыла, как стоять.

— Пожалуйста, Рейес…

Горячие губы накрыли сосок Угрозы, и ноги подвели меня окончательно. Едва электрическая хватка на запястьях ослабла, я схватила мужа за волосы и, заставив его поднять голову, впилась ему в губы. Другой рукой я крепко обхватила член, и уже через мгновение оказалась на полу. Втиснувшись между моих ног, Рейес одним мощным рывком ворвался внутрь. В ту же секунду меня затопило таким наслаждением, что каждый тлевший уголек в каждой моей молекуле вспыхнул ярким пламенем. Оргазм был похож на взрыв, который начался во мне и, не в силах уместиться целиком, прорвался на свободу ослепительно горячими волнами.