Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Счастье на снежных крыльях! (СИ) - Гусейнова Ольга - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

Наконец, престарелый модник остановился у клетки, внимательно рассматривая меня, сцепляясь со мной взглядом. А я отмечала непривычные черты его лица, мелкие, резковатые. За стеклами очков блестели черные узкие глаза, смотревшие на меня с неодобрением и почему-то опаской. Чего ему меня опасаться? Темная, словно дубленая, почти черная кожа напоминает шкуру шарпея — все лицо в шелушащихся морщинах-складках. Наверное, это отличительный признак снежных жителей, ведь даже у детей кожа морщинистая. Короткий, слишком приплюснутый нос, узкие губы, но при этом выдающийся, несколько загнутый кверху, словно нос ладьи, подбородок.

В общем, встретила я довольно примечательную расу — чернокожих жителей снежного мира, гуманоидов на нижней ступени цивилизации. Любопытно: они в этом мире одни живут, или еще кто-то есть? Сейчас, внимательнее рассмотрев иномирян, я мысленно взмолилась, чтобы это был не мономир. Иначе…

Мое обращение к высшим прекратил Белый Старик, как я мысленно назвала присвоившего мое снаряжение иномирца, — приказал соплеменникам что-то. Скоро прибежал один из подростков, затем двое других таких же юных стражей, просунули в клетку длинные копья и угрожающе нацелились на меня. Мое сердце колотилось в горле от страха: убьют!.. Но тут парнишка открыл дверь в клетку, юркнул внутрь и что-то кинул мне на тарелку из-под каши. Кажется, вяленое мясо, причем разного цвета. Еще поставил сосуд с водой, или что там плеснуло в кривобоком «кувшинчике», и кожаное ведро, наверное, для отходов жизнедеятельности. Паренек мгновенно вылетел из клетки, дверь закрыл, завязал веревкой, пики охранники убрали. А у меня вырвался вздох облегчения: не убили! Пронесло!..

Развязать веревки и сбежать — не выход, даже не потому, что у меня горят обожженные руки, еще и потому что — некуда. Не бродить же опять в одиночку по снежной пустыне. А здесь мне вновь дали еды, воды и покинули клетку. Раз кормят, есть надежда, что не съедят. Сразу!

Белый Старик приглашающе указал рукой на подношение и, величаво развернувшись, ушел. Я проследила, как он шел, поскальзываясь на снегу в моих кроссовках, совсем не предназначенных для зимних прогулок. Но это неудобство его не смутило. Другие, взрослые «дяди и тети» тоже разошлись, а злобные мелкие мучители остались зорко следить за каждым моим движением.

А, плевать! Я подошла к тарелке и сначала понюхала, а потом осторожно попробовала пищу (когда первый голод утолен, прежняя брезгливость и опасения вернулись). Оказалось, это действительно вяленое и слегка подкопченное мясо. Кого именно — неизвестно и неважно, раз хорошо пахнет и на вкус вполне устраивает. Кусочки другого цвета напоминали сыр сулугуни. Я быстро съела все, до последней крошки. А проверив кувшинчик и обнаружив там еще и теплое молоко, напилась до отвала. Облокотившись на стену, ощущая набитый до отказа живот, я впервые за последние дни почувствовала себя живой и почти счастливой.

Неожиданно напомнила о себе знакомая морозная пленка, которая лечила мои руки и лицо, — она поползла от рук по всему телу. Ласковая теплая «изморозь» снова согрела и уняла боль, свела ожоги и синяки. Фантастика! Это мое обретенное волшебство в который раз не только приятно поразило, но и немало порадовало: да, значит, на сытый желудок дела идут гораздо лучше — энергия для восстановления появилась.

«Все страньше и страньше! Все чудесатее и чудесатее! Все любопытственнее и любопытственнее! Все страннее и страннее! Все чудесится и чудесится!» — пробормотала я себе под нос знакомую фразочку из любимой бабулиной «Алисы в стране чудес». Бабушка всегда так ворчала, иронизируя, когда папа представлял нам очередную будущую жену. Сейчас фраза известной попаданки Алисы отлично подошла для описания всего творящегося со мной и вокруг меня.

Боль ушла, холода я совершенно не чувствовала, хоть это и удивительно: сижу полуголая и босая на морозе, на сырых камнях — и ничего, инеем не покрываюсь. Местные, в отличие от меня, в мехах с головы до ног. Радовалась недолго — организм напомнил о других существенных потребностях. Ведерко нет-нет, да притягивало взгляд. Но вокруг столько навязчивых зрителей, а на актрису я совсем не тяну. Ладно, подожду, когда им наскучит, и они оставят меня в одиночестве.

Но приятная расслабленность и сытость принесли с собой и другие заботы — горькие раздумья о будущем. Выбраться из этого мира и вернуться домой я вряд ли смогу — это уже почти очевидно. Найти место своей «высадки» и «проникновения» сюда невозможно. Если только есть подобные радужные дыры-порталы в другом месте? Сомнительно, что и они ведут именно на Землю…

Нет, надеяться я буду до последнего — папа, мама и финансовый факультет учили реально смотреть на вещи. И быть крайне прагматичной. Так, что мы имеем в активе? Крылья? Сомнительный бонус, пользоваться ими я пока не умею. Надо заняться этим в ближайшее время. Второй бонус — загадочная и красивая снежная магия, к тому же исцеляющая меня? С этим более понятно, но опять же, пока слишком неоднозначно. Подо мной все время мокро, что может иметь и неприятные последствия.

И аборигены… с лицами, похожими на чернослив, такие же темные и сморщенные. Если меня примут здесь, то какое будущее возможно среди этих «сухофруктов»? Не представляю. Вечно ходить в мехах, жить в примитивном чуме, без благ цивилизации, без театра и оперы, без всего, даже без апельсинового фреша на завтрак? Без бабушки и папы. Без отца я бы, пожалуй, справилась. Не привыкла к его присутствию за двадцать пять лет. А как без бабушки, моей самой близкой и родной, моей лучшей подруги, наконец? И содрогнулась, неожиданно представив, что с ней будет, когда я не вернусь домой вечером. Вернее, уже не вернулась… Пожилой женщине под восемьдесят пережить такой удар будет практически нереально. Я беззвучно плакала, жалея себя и бабулю.

А в голове засела злая мысль: папочка, наверняка, заставит как можно скорее очередную жену родить ему нового наследника. Дикое одиночество накрывало с головой: одна в чужом мире среди непонятных, непривычных, примитивных гуманоидов. Они похожи на людей, но такие… чужие, дикие. Между ними и избалованной, изнеженной, практически ничего не умеющей псевдоаристократкой, как дразнила меня бабушка, наблюдая за нашим приобщением к «высшему обществу». Элите! Эх, и чего стоят теперь все мои дипломы, манеры, замашки! Английский, французский…

Подтянула колени к груди, обняла их руками и положила подбородок сверху. Так я просидела долго, тоскливо разглядывая первобытную деревню, затерянную в горах. Аборигенов, которые живут своей жизнью. Детей, неотвязно следящих за мной, пока взрослые занимаются делами. Вот пятеро мужчин поволокли здоровенную тушу животного — смесь огромной кошки и быка. Несколько женщин подоили «коз» в загоне на краю деревни и шли обратно с «кувшинами», подобными тому, из которого я пила молоко. Кто-то скоблил шкуры, расстеленные на снегу у чума. Все при деле.

Очередная волна мыслей о будущем захлестнула удушливым липким страхом: неужели в этом мире есть только эта раса? Только эта унылая черно-белая деревня. А других, похожих и привычных мне, — нет? Неужели проведу свою жизнь в ужасной клетке в качестве игрушки для забавы? Мишенью для кольев и камней у злобных деточек? Горестно вздохнула и нашла глазами ведро. Первым делом решила разогнать зрителей — с воплями ринулась к ним. Напугала и вдобавок еще и камнями забросала. Площадка вокруг клетки быстро опустела, а я кинулась к ведру облегчаться.

Пока я приводила себя в порядок, клеветники и жалобщики, видимо, донесли о моей выходке: из большого чума вышел Белый Старик и, довольно оглядев собирающихся около места моего заточения сородичей, направился ко мне. Вновь встал у клетки, возглавив толпу, и, заложив руки за спину и выпятив грудь, высокомерно уставился на меня. Правда, в его черных узких глазах под набрякшими веками сверкнул огонек страха. Чего он все-таки опасается? Неужели меня?

Неожиданно Белый Старик резким, нетерпящим возражений тоном обратился ко мне. Даже не сразу поняла, что именно ко мне, — думала, что будут делать глазевшие на меня аборигены. И похоже, их вождь это заметил, бросил несколько коротких фраз, причем, кажется, использовал разные вариации или наречия, даже потряс кулаком. Я выразительно пожала плечами, показывая полное непонимание. Старик замолчал, смерил меня злобным, затем удивленным взглядом, а потом с досадой плюнул себе под ноги. Обратился к толпе, нашел взглядом детвору и, если я не ошиблась, строго запретил меня трогать. Фу-ух, надеюсь, никому не придет в голову ослушаться.