Веселая книга - Закани Обейд - Страница 33

— Господин мой, куда же ты уходишь, на кого же ты меня оставляешь?..

— На четвертого рогоносца, — ответил тот.

63. Аба Машид Ширази зажарил барана, да, видно, тот был очень уж тощий — никто не захотел покупать. Мясо протухло. Тогда хозяин придумал, что делать. Он отправился к обмывателю покойников и сказал:

— Я боюсь, что меня постигнет внезапная кончина и никто обо мне не позаботится… У меня есть в лавке мясо — возьми его и, когда придет время, обмой меня, как положено.

Обмыватель обрадовался, решил, что такая сделка — большая удача, забрал мясо и съел со своим семейством.

Через неделю Аба Машид явился к обмывателю:

— Я уезжаю в Дамаск, собирайся со мной!

— Это еще что? — удивился тот.

— Для того я тебя и нанял, — отвечал хитрец, — чтобы не нуждаться в услугах других.

Бедняга-обмыватель после долгих упрашиваний отдал ему деньги за мясо и так отделался от него.

64. Один проповедник вещал с кафедры, и вдруг кто-то из присутствующих громко разрыдался. Проповедник воскликнул:

— О братья! Учитесь искренности у этого человека, который так рыдает от волнения.

Тот мужчина поднялся и сказал:

— Маулана[257], я, конечно, не знаю, о чем ты говоришь, но у меня был рыжий козлик, и борода его была очень похожа на твою. И вот на днях он издох!.. Каждый раз, как ты тряхнешь бородой, я вспоминаю о своем козлике и не могу сдержать слез…

65. Какой-то проповедник говорил:

— Кто напишет имена Адама и Евы и повесит их в доме — в жилище того человека не войдет шайтан.

Талхак поднялся с подножья кафедры и спросил:

— Маулана, ведь шайтан в раю, в обители бога, пробрался к ним и обманул их — как же может случиться, что в наших домах он испугается их имен?

66. Шайтана спросили:

— Кого ты любишь больше всех?

Он отвечал:

— Барышников.

— А отчего?

— Да оттого, что меня радовали их лживые слова, а они еще увеличивают эту радость своими лживыми клятвами.

67. Один человек попросил у приятеля на время коня. Тот ответил:

— Конь-то у меня есть, да только он вороной…

— А разве на вороной лошади нельзя ездить? — удивился первый.

— Коли не хочу давать и этот предлог сойдет! — воскликнул второй.

68. У отца Хаджи была невольница, с которой он по временам забавлялся. Однажды ночью Хаджи напялил на себя ночную одежду отца и пробрался в постель невольницы.

— Кто ты? — спросила девушка.

— Я — мой отец, — отвечал Хаджи.

69. У одного падишаха было три жены: одна — из гебров[258], другая — из арабов, третья — из коптов. Однажды он спал с первой из них и спросил ее, какой теперь час. Женщина ответила:

— Уже утро.

Откуда ты знаешь? — спросил падишах.

— Потому что доносится запах роз и базиликов и запели птицы, — отвечала жена.

Следующую ночь падишах провел у арабки и задал ей тот же вопрос. Она в ответ сказала:

— Уже утро, потому что раковины моего ожерелья холодят мне грудь.

На третью ночь падишах был у коптской жены и спросил то же у нее. Коптка в ответ сказала:

— Настало утро, потому что у меня схватило живот — так на двор хочется.

70. Один казвинец пришел к лекарю и сказал:

— У меня болят волосы бороды.

— А что ты ел? — спросил тот.

— Хлеб со льдом.

— Иди помирай, — сказал лекарь. — Ни болезнь твоя не похожа на людскую, ни еда…

71. Ходжа Шамс ад-Дин Сахиб-диван посылал Пехлеван Аваза в Лурестан и наказал ему:

— Прихвати оттуда несколько борзых собак.

Пехлеван поехал и совсем забыл про собак. Вернувшись в Тебриз, он вспомнил про них, велел, чтоб на базаре поймали несколько псов, и привел их с собой к ходже.

— Я ведь просил борзых собак! — сказал ходжа.

— А какие это борзые?

— У борзых уши длинные, хвост тонкий, а живот поджарый.

— В ушах и хвостах я не разбираюсь, — ответил Пехлеван, — а что до животов — так эти собаки проживут в доме ходжи дней пять, и у них от голода животы так подведет, что они в перстень пролезут!

72. Сахиб-диван сказал Пехлеван Авазу:

— Мне нужен человек с головой на плечах, чтобы послать его по одному делу.

— О господин, — отвечал тот, — да ведь все, у кого есть голова на плечах, давно ушли прочь из этого дома.

73. Одному больному прописали семилетний уксус. Он попросил его у своего друга. Тот сказал:

— Уксус-то у меня есть, да я не дам.

— Почему?..

— А потому, что если бы я кому-нибудь его давал, то он бы кончился уже на первый год и к седьмому году ничего не осталось бы!

74. Это случилось в то время, когда Абу Али Сина[259] бежал от Ала ад-Даула[260] из Хамадана и направился в Багдад. Прибыв туда, он увидел на берегу реки человечка, который, собрав вокруг себя толпу, торговал разными снадобьями, выдавая себя за лекаря. Абу Али решил постоять там для развлечения. Вдруг подошла женщина и поднесла лекарю сосуд с мочой какого-то больного. Лекарь бросил на него взгляд и заявил:

— Этот больной — еврей.

Взглянул еще раз и добавил:

— Ты — его служанка.

— Ага, — ответила женщина.

Лекарь посмотрел еще и сказал:

— Дом больного расположен на восточной стороне.

— Так, — сказала женщина.

— Вчера больной ел кислое молоко, — продолжал лекарь.

— Ага, — сказала женщина.

Люди пришли в удивление от его искусства, а Абу Али изумился и стал ждать, пока тот не освободился. Тогда он подошел к нему и спросил:

— Откуда тебе стало известно все это?

— Оттуда же, откуда я знаю тебя, — отвечал тот. — Ты — Абу Али.

— Это еще сложнее! — воскликнул Абу Али. Так как он продолжал свои расспросы, лекарь ответил:

— Когда та женщина поднесла мне сосуд с мочой, я заметил на ее рукаве грязь и догадался, что она еврейка. Платье на ней было старое, и я понял, что она чья-то служанка. Но поскольку евреи не служат у мусульман, я заключил, что хозяин ее тоже еврей. На одежде ее я увидал каплю кислого молока и узнал, что она ела кислое молоко и кормила им больного. Дома евреев, как мне известно, расположены на восточной стороне. Я решил, что и дом того человека находится там же.

Абу Али сказал:

— Ну, это ясно. А как ты узнал меня?

— Сегодня пришло известие, — отвечал лекарь, — что Абу Али Сина бежал от Ала ад-Даула, я догадался, что он здесь, и понял, что, кроме него, никто не разобрался бы в моей игре.

75. Одного ученика богослова во время рамазана[261] поймали пьяным и приволокли к шихне[262]. Шихне спросил:

— Эй, ты, чего ради пил?

— Да ведь сыт-то я был по горло… — отвечал пьяный.

76. У одного крестьянина была корова с теленком и ослица с осленком. Ослица подохла, корова стала кормить и теленка и осленка, и молока больше не оставалось[263]. Крестьянин огорчился и сказал:

— Господи, пошли смерть этому ослепну, чтобы мое семейство могло попить молока!..

На другой день он пришел в хлев, видит, корова лежит мертвая. Крестьянин рассвирепел и закричал:

— Эй, господи, я ведь говорил «осел»! Что же ты, не можешь отличить осла от коровы?..