Земля избранных (СИ) - Бородина Мария - Страница 7

Нери, пытаясь угомонить бурлящую внутри тревогу, разломил пирожок пополам. Пышное, тёплое тесто расслоилось, обнаруживая начинку из перемолотого соевого мяса и моркови. Но есть уже не хотелось совершенно.

— Почему ты так уверен в этом? — он покосился на раздосадованного Лихача.

— Я не уверен, — ответил тот, — я знаю. Просто знаю. Не задавай больше вопросов, будь любезен. Просто доверься мне: это — не диссоциация, и это больше не вернётся.

Нери сконфуженно молчал, кроша пирожок на стол. Он надеялся найти ответы на вопросы. Но теперь вопросов стало ещё больше.

— Ты сталкивался с этим же? — пробормотал он, на всякий случай, соблюдая дистанцию.

— Я не хочу говорить об этом! — Лихач с силой ударил кулаком по столу. Капельки пива в кружке взметнулись вверх и осели янтарными бликами на стеклянных стенках. — Усвой уже. Ты не говоришь со мной о мнимой диссоциации, я не говорю с тобой о женских особях.

— Ну ладно, прости, — Нери уставился в тарелку. Пышные крошки на белом пластике походили на снег. — Ты тоже пойми меня, я перепугался не на шутку, и теперь хочу найти объяснение…

— Вот мой совет тебе, мальчик, — Лихач сжал губы. — Не пытайся это объяснить. Пожалеешь. Очень сильно пожалеешь. Не копай глубже — ты и так теперь знаешь слишком многое. Я не могу сказать больше. Да, это было: просто живи с этим. Просто живи и считай, что объяснения этому нет.

— Значит, ты знаешь… — сердце Нери бешено заколотилось. Разгадка на расстоянии вытянутой руки, но при этом недоступна.

Лихач оттянул воротник рубашки. В его глазах плескалась усталость.

— Не утомляй меня, Тюфяк, — сухо произнёс он.

Нери уставился в голографический проектор над барной стойкой. Монотонный голос диктора городских новостей бесстрастно оповещал о новых случаях заражения водяным бешенством. Яркие голограммы сменяли друг друга: перед глазами мелькали лица реаниматоров, койки лечебниц, трубки капельниц…

Свет ламп стал мягче: бар переходил в вечерний режим. Уже знакомый, почти осязаемый цветочный аромат накрыл их невесомой волной. Перед столиком, будто бы ниоткуда, снова возникла официантка.

— Что-нибудь ещё? — пролепетала она.

— Нет, — машинально ответил Нери.

— Да, детка, — раскатистым басом прогорланил Лихач, опустив руку на плечо Нери. — Номер один, пожалуйста.

Близоруко сощуренные глаза девушки расширились, выдавая изумление. Пальцы дрогнули, чуть не уронив фиксатор заказа.

— Напоминаю Вам, что… — промямлила она с неуверенностью.

— Детка, ты — обслуживающий персонал, я — клиент, — перебил Лихач. — Я плачу тебе за работу, очень хорошо плачу. Пожалуйста, принеси то, что я требую, и не затягивай.

Девушка покорно опустила глаза. Казалось, что по её щекам сейчас побегут слёзы. Нери стало жаль её: нелепую, неуклюжую и скованную.

— Как там мать с сестрой? — Лихач неловко попытался перевести разговор на другую тему.

Нери проводил взглядом фигуру официантки, пересекающую зал, и неуверенно пожал плечами:

— Как всегда. Ничего нового. Маму ничем не расшевелишь, Венена ходит под себя. Обе на моей шее. Ненавижу обеих, далась мне такая жизнь…

Озлобленную речь прервал шлепок подзатыльника. Кожаный ремешок, стягивающий тяжёлые волосы Нери в конский хвост, лопнул, освободив мощные пряди. Каштановые змейки легли на плечи, полетели на лицо, спрятав зардевшие от ярости щёки. Нери стиснул зубы, чтобы не зарычать от обиды: так его ещё никто не унижал. Он злобно покосился на отчима. Лихач, как ни в чём не бывало, потягивал из кружки остатки пива.

— Будь ты моим сыном, Тюфяк, в стену бы вмял за такие слова, — произнёс он так, будто не имел к происходящему ни малейшего отношения.

— Но ты мне не отец…

— К счастью, — в голосе Лихача послышалось осуждение. — Сдался мне такой неблагодарный сыночка.

Нери кашлянул, пытаясь прочистить пересохшее от волнения горло. Голова отчаянно закружилась, внизу живота зародилась жгучая волна ярости. Она неслась вверх, тяжёлым бременем давя на плечи, застилая глаза чёрной пеленой.

— Да поживи хоть день моей жизнью, а?! — проворчал он сквозь зубы. — Это тяжело, очень тяжело, когда особи, родные генетически, воспринимают тебя только как ресурс!

— Я прожил с твоей матерью семь лет, Тюфяк! — произнёс Лихач в ответ. Нери казалось, что под кожей отчима взрываются молнии и грохочет буря. — Кому, если не мне, знать, что ты фигню городишь?!

— Ты не видел и половины! — пальцы Нери вцепились в край лавки. — Когда ощущаешь всё на себе, день за днём, год за годом, делаешь совсем другие выводы!

— Угомонись, парень, — Лихачу по-прежнему не было дела до тонких душевных стенаний Нери. — Если мне придётся самому ставить тебя на место, ты не выдержишь.

Нери кипел, прожигая взглядом собственные колени. Пряди волос застелили поле зрения. Кончики пальцев онемели от напряжения.

— Зря я тебе доверился, — прошептал он, чувствуя, как частые удары сердца отдаются в висках. — Если бы я только знал, что ты…

— Ваш заказ, — девичий голос прервал тихий монолог Нери. Официантка поставила в центр стола стеклянную бутылочку с прозрачным содержимым и пару крошечных рюмочек и, развернувшись, зашагала прочь. Ей, видимо, не хотелось в очередной раз стать мишенью Лихача.

Лихач с готовностью потёр ладони. Сомкнув пальцы на горлышке бутылочки, он неторопливо отвинтил крышку. Бесцветная, прозрачная, как вода, жидкость хрустальным потоком заполнила рюмки.

— Кстати, о доверии, — проговорил он, протягивая Нери рюмку, — сделай одолжение, выпей-ка.

Нери осторожно понюхал жидкость. Специфический, едкий запах заглушил мысли, сбив их в спутанный комок. Голова снова принялась описывать окружности.

— Ну уж нет, — он оттолкнул руку Лихача, чуть не расплескав жидкость. — Что за гадость ты мне суёшь?

— Поверь, это из лучших побуждений, — Лихач был серьёзен. — Не отравлю, не бойся. Ты сейчас на пределе, я вижу. Тебе нужно расслабиться и забыться, чтобы не повторить мой путь. Знаешь, каким страшным он был?

Нери, откинув со лба прядь волос, покосился на отчима. Сначала подзатыльники раздаёт, а теперь каким-то гадостным приворотным зельем опоить пытается. Не к добру это.

— Ну? — выпалил он.

Лихач поставил рюмку на стол и беззастенчиво подтолкнул её к Нери.

— Мне даже имя пришлось сменить, — голос Лихача был твёрд. — Глупый, я думал, что это раз и навсегда перечеркнёт мои кошмары. Не помогло. А теперь я вижу, что ты повторяешь мои ошибки. Твой накал скоро превысит критический уровень.

Нери прикрыл глаза. Мутноватый свет, исчерченный плывущими нитями сигаретного дыма, казалось, доставал до сетчатки даже сквозь завесу век.

Лихач прав. На этот раз определённо прав.

— И я не хочу, чтобы ты стал таким же, как я, — продолжал Лихач. — Не хочу, чтобы ты обменял ум, эмоции и свой богатый потенциал на кошмары. Потому что, хоть мы и не родня по генам, Нери, ты для меня — сын. Выпей.

За свои восемнадцать лет Нери ни разу не притронулся к алкоголю: даже на совершеннолетие. Под Новый Год мама непременно доставала где-то бутыль шампанского, и в праздничную ночь, начиная с его четырнадцати, всегда наливала ему возрастную норму. Но один только кислый, тошнотворный запах игристого зелья вызывал отвращение.

Может быть, пришло время проверить, в чём соль? Узнать, почему этот запретный плод сводил в могилы миллионы особей до Великого Перелома?

Резкий, технический запах ощущался теперь менее отчётливо. Нери прикоснулся пальцами к холодному стеклу рюмки. С сомнением во взгляде повертел её в руках, наблюдая, как серебристые блики резвятся в толще жидкости. Осторожно поднёс ободок рюмки ко рту…

Неприятный холодок дымкой скользнул по нижней губе. Открытое пламя струящимся потоком обожгло горло. Бежевый потолок снова накренился: на этот раз опасно, будто готовясь дать трещину. Клубы сигаретного дыма, силуэты людей, деревянные стены слились перед глазами в единое трепещущее месиво. Блики света растянулись в яркие, дрожащие линии.