Возмездие
(Повесть и рассказы) - Старовойтов Валерий Иванович - Страница 25

В проеме из веток шалаша показалась лысая голова ординарца.

— Разрешите обратиться, товарищ командир!

Боец стоял на корточках, картина развеселила Хомутского, и он, было, хотел сказать: «Чего там, Федя, давай без церемоний!» Его опередил Задирин, который рявкнул:

— Почему не по форме, выйди, приведи себя в порядок и обратись снаружи, а не лазь на карачках! Глухих здесь нет! — Следом за исчезнувшей головой из шалаша показался и заместитель командира отряда. — Докладывай!

— Насчет соломы, там, в поле, стожок! — Отрапортовал боец, вытянувшись во весь свой рост.

— Благодарю за инициативу, товарищ Пискарев! — Задирин пожал ему руку.

— Служу трудовому народу!

— Вот и послужи, сегодня первым заступишь в караул у звериной тропы, которая, судя по командирской карте, идет по этому полю!

— Есть! — Пискарев вытянулся в струнку, прижав винтовку к ноге.

Первые звезды уже появились на небосклоне, и рогатый месяц висел в черном небе, а Хомутский не спал. Он сидел у костра, разложив карту местности на поваленном дереве, пытался проложить оптимальный маршрут до точки, обозначенной синим кружком. После разговора со своим замом Петру Петровичу очень хотелось проявить себя в том, что он хорошо знал и умел не хуже заносчивого орденоносца. Выход напрашивался один: провести отряд кратчайшим путем до Высокого Яра. Достав из полевой сумки блокнот, циркуль, карандаш и линейку, Хомутский углубился в расчеты, которые показывали, что, следуя по звериной тропе через поле и молодой кедрач, они выйдут на гарь. За ней через болото, судя по карте, высохшее, отряд сокращает полсуток расчетного пути из общего количества в четыре дня перехода. Еще раз измерив расстояние и пересчитав время, Хомутский убедился в том, что прав. С чувством исполненного долга он по-тихому пробрался в шалаш и моментально уснул на соломе, разостланной на земле услужливым Пискаревым.

Как только забрезжил рассвет, ухнула сова, Петр открыл глаза. В другом конце шалаша всхрапывал Задирин. Осторожно, чтобы его не разбудить, Петр Петрович вылез в полосу тумана, стелющегося от озера до самой опушки леса. Он решил пройтись, чтобы прикинуть расстояние до кедрача, а потом уже и предложить своему заместителю расчеты их нового пути до цели. По старой привычке, задрав голову в небо, определил по затухающим звездам направление строго на запад к звериной тропе, которая и вела к кедрачу.

Федор Пискарев дремал за стожком, роняя голову на грудь. Вязкая тишина и туман убаюкивали. Он едва сдерживался, чтобы во весь свой рост не вытянуться на соломе. Разодрав очередной раз слипающиеся от сна глаза, часовой проснулся окончательно, вскочил и передернул затвор. К стогу в полосе тумана шел человек. Всматриваясь подслеповатыми глазами вдаль, Пискарев не мог узнать в мешковатой фигуре, которая показалась со сна ему незнакомой, командира отряда Хомутского. В секунду в голове промчались воспоминания рукопашной, когда вот также на него двигался колчаковец с саблей в руках. Палец у Федора на спусковом крючке дрогнул, этого было достаточно из-за мягкого спуска винтовки; раздался выстрел; мешок начал заваливаться набок; со стороны лагеря послышались крики; по полю, рассыпаясь в боевую шеренгу, под руководством опытного Задирина бежали бойцы отряда, низко склонившись к земле. Далеко-далеко, в глубине леса стучал трудяга-дятел. Командир добровольческого отряда Петр Петрович Хомутский уже не слышал этого, его затухающий взор поймал скользнувший по небу первый луч всходящего над тайгой солнца и замер.

Глава 13

Полдень. Медведев с удовольствием обедал настоящим пловом, запивая его душистым травяным чаем. Погожий августовский день радовал. Лес привычно шумел. Проказник-ветер, словно играючи, раскачивал из стороны в сторону вековые кроны, заставляя птиц перелетать с дерева на дерево, накрывая поляну веселым щебетанием. Молодые бойцы, дурачась и смеясь, пытались подражать певуньям, насвистывая и цокая. Старые тщательно протирали травой чашки и с усердием прожевывали остатки плова. Мансур напевал песню на татарском языке и драил песком котел. Во всем этом была полная гармония мирной, свободной жизни, впервые за долгие годы их ссылки в условиях рабского, каторжного труда. Было настолько радостно и спокойно на душе каждого из повстанцев, что никто из них и не думал о возможной смерти.

— Командир! — Крикнул дозорный, сидевший на толстом суку высоченной кедры. — Всадник! — И показал в сторону поля, заросшего кустарником. Николай вскочил, быстро побежал к опушке и, вскинув к глазам трофейный бинокль, увидел в перекрестье паренька из отряда Ускова в заплатанной холщовой рубахе. Всадник шел хорошим галопом на резвом коне, подстегиваемом по взмыленным бокам голыми пятками. Посыльный от Ускова от угощения не отказался и с жадностью ел, походу пытаясь доложить о происшествии.

— Прожуй, не торопись, и все по порядку с самого начала! — Медведев похлопал бойца по спине, который поперхнулся и закашлялся. — Чаю подай!

Мансур протянул свою пиалу, которую не давал никому, но ничего другого под рукой не было. Выслушав доклад, Медведев скомандовал: «Загирова ко мне!» Протянув руку посыльному, помог подняться:

— Остаешься здесь до моего возвращения из вашего лагеря.

— Товарищ командир, прибыл я! — За спиной топтался рослый Анвар Загиров, настоящий богатырь. Распекать этого увальня о правильном обращении к воинскому начальнику было некогда, поэтому Медведев просто обернулся и сказал:

— Остаешься за меня, Анвар. Бабид заместитель, пусть доведет до всех, что я к соседям, туда и назад. Там Григория Ускова, их командира, ранило, понял?

— Конечно, разрешите тогда вдоль леса выставить этот, как его, язви душу, забыл! — Загиров запустил огромную ладонь в черный, как смоль, густой чуб и смачно заматерился на родном языке.

— Молодец! Патруль! И не лайся, достопочтимый Мансур ведь рядом! — Командир показал на старика, который жогнул Анвара крапивой по широкой спине.

Через час, дав отдохнуть жеребцу, Медведев хорошей рысью шел по просеке в сторону отряда Ускова.

В землянке было прохладно. Григорий, прикрывшись телогрейкой, лежал на нарах. В воспаленном мозгу сверлящей болью беспокоила, раздражала и гневила мысль о контузии. Хотелось непременно встать, крушить и рушить все, что попадется на пути, без разбора и сожаления, но сил не было. Как только Усков пытался приподняться с жесткого ложа, потуги рвоты сворачивали тело; в ушах набатом били звонари; нестерпимая боль уходила из головы в спину, и он, сплюнув на земляной пол, опрокидывался навзничь. Вниз по ступенькам сбегал невесть откуда доставленный доктор, поил его горьким травяным отваром, менял водочный компресс на голове, нащупывая пульс, что-то бормотал в реденькую бороденку и снова поднимался к дверному проему, завешенному грязной мешковиной. Григорий Усков мучился после контузии третьи сутки и не знал, что четверть отряда подалась в тайгу партизанить, а самые преданные, оставшись, охотились, ели от пуза и спали. Караульная служба неслась, но из рук вон плохо, да и то только в лагере. Разведки не было. Вся эта вакханалия и бросилась Медведеву по прибытии.

— Командир где?! — Он с силой схватил за худые плечи часового и прижал к дереву, облокотившись на которое, тот чистил картофелину, запеченную на костре. Винтовка валялась рядом.

— Ранен он, у себя в землянке. Да отпусти ты! — Завертелся молодой парень, пытаясь вырваться из крепких рук Медведева.

— Слушай сюда, хлопец! Я твой новый командир Медведев! Немедленно отряд по тревоге в ружьё, гляну, за сколько вы соберетесь, охламоны! — Подкинув ногой винтовку и перехватив её за цевье, Николай выстрелил в воздух. Часовой сложил ладони в рупор и громко крикнул:

— Боевая тревога, тревога! Построение!

Медведев встал за дерево и, переводя взгляд с карманных часов на поляну, с удовлетворением видел, что не так уж все плохо, как показалось с первого раза. Командиры отделений строили своих людей, по-быстрому проверяя оружие. Кавалерия умело седлала лошадей и рысью в колонну выдвигалась на проселочную дорогу, на обочине которой валялась искореженная взрывом тачанка. Уложившись в норматив, выстроенный отряд был готов к действиям. На поляну вышел Медведев и принял доклад по форме от первого командира отделения, ибо заместителя Ускова на поляне не было.