Рейс «Ориона»
(Рассказы) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 12

Но тут будто снова тень ложится на землю. Только это не тень. Солнце светит по-прежнему. Просто убегает от Тоника хорошее настроение. Ведь из-за пропеллера поссорился он с Петькой. Значит, зря поссорился.

Два дня назад Тоник и Петька запускали «вертолет» с нехитрого сооружения из катушки для ниток и палочки. Дернешь за нитку — пропеллер срывается и с жужжанием летит на другой конец двора. И вот один раз «вертолет» упал в траву, а недалеко стоял Петькин брат Клякса. Встав на четвереньки, пошарил Клякса в траве, поднялся и сказал:

— Нету.

Тоник с Петькой поискали и тоже не нашли. И показалось Тонику, что глаза у Кляксы блестят как-то подозрительно.

— Клякса, говори сразу! — потребовал он. — Стянул вертолет?

— Нету, — повторил Клякса.

— Лучше отдай, а то получишь сейчас, — вмешался Петька.

Клякса переступил с ноги на ногу и заморгал:

— Нету же его…

— Не брал он, — уверенно произнес Петька. — Если он врет, то не моргает, а просто сопит.

— Он и сейчас сопел, — настаивал Тоник. — Он под рубашку сунул вертолет. Дай-ка, посмотрю.

Но Петька не дал.

— Думаешь, все жулики, да?

— Я не думаю… А Клякса жулик. Камеру от футбола кто стянул? Он стянул и гвоздем пропорол.

Это была правда, но Петька обиделся за Кляксу. Хоть Клякса и рева, а все равно брат.

— Может, ты сам пропорол, — нахально заявил Петька.

Драки не случилось, потому что Петька почти на два года младше Тоника и слабее. Так всегда. Кто бы ни ссорился здесь, драк не бывает: силы у всех разные. Тимка больше Тоника, Римка — девчонка и связываться с ней вообще не стоит, хоть сама она бывает непрочь. В общем, как ни поверни, ничего не выйдет. Только иногда Петька треснет Кляксу ладонью по затылку, но это их дело, семейное.

Вот и сейчас Петька знал, что драки не будет и говорил нахальные вещи. Может быть, Тоник и дал бы ему все-таки один раз, но пришла во двор Римка.

— Вот базар! — вмешалась она. — Ты, Антон, взял бы да вырезал новый пропеллер. Долго тебе, что ли?

Это она правду сказала: недолго. Но уже не хотелось заниматься «вертолетами». Скучно…

Так они с Петькой и разошлись. И теперь не поймешь толком, в ссоре они или нет. А если говорить честно, то, конечно, в ссоре. Когда вся компания вместе, то вроде бы они и не ругались. А как вдвоем останутся — в разные стороны.

Тоник держит на ладони пропеллер и думает, что надо мириться с Петькой. Подойти к нему и сказать, что «вертолет» нашелся… а камеру проткнул все-таки Клякса. И все будет в порядке…

— Антон! Долго нам тебя ждать?! — слышен мамин голос. Тоник вздрагивает от неожиданности. Край тени уже переполз через бумажный клочок, и минута, конечно, прошла. Она, оказывается, большая, эта минута. Тоник вон сколько успел за нее! Спас от гибели великого путешественника. Вспомнил про самый хороший день. Сочинил не то считалку, не то песенку про облака. И с Петькой решил помириться…

Раскинув крыльями руки и жужжа, как самолетный мотор, Тоник летит «на заправку». О минуте, проведенной на скамейке, он уже забыл. Впереди сегодня еще много разных минут: то ясных, как синее небо, то затуманенных тенью набежавшего облака, то радостных, как солнечный блеск сигнальной трубы.

РУБИКОН

— Нытик, — сказал Тимка.

— Трус, — добавил Тоник.

— Ты бы хоть воспитывал его, Петька, — вздохнула Римка. — Ему через год в школу идти, а он только реветь умеет.

— Сами попробуйте. Я вчера воспитывал. Меня за это в угол поставили… Как дошкольника какого-то.

Это воспоминание так расстроило Петьку, что он даже хотел треснуть Кляксу по затылку. Но тот догадался и пересел на край поленницы.

— Воспитаешь такого, — проворчал Тимка. — Всего на свете боится, даже каких-то паршивых гусаков.

Клякса обиженно покосился на ребят, но ничего не сказал. Это была правда. Гусей Клякса боялся даже пуще, чем грозы или пчел.

Этих зловредных птиц завела соседка, Нелли Прокопьевна. Она недавно вышла на пенсию и решила заняться птицеводством. С тех пор началась для Кляксы совсем скверная жизнь. Гусаки его возненавидели. Неизвестно за что, просто загадка какая-то.

Как только Клякса выходил на крыльцо, гуси вытягивали шеи и хищно шипели. Потом они медленно двигались в наступление. Большой светло-серый гусак шел в лобовую атаку, а белый, который был поменьше, обходил Кляксу с левого фланга. Конечно, Клякса ревел и пускался в бегство.

Всем опротивело Кляксино нытье.

— Хватит! — сказала Римка. — Клякса! Ты должен перейти рубикон.

Глаза у Кляксы сделались круглыми, как синие блестящие пуговицы.

— Чего? — спросил он.

— Рубикон, — терпеливо объяснила Римка. — Так говорят. Это значит перебороть страх.

— Это один царь так сказал, — вмешался Тоник. — Он все думал и думал, переходить или не переходить реку перед боем. А потом решил перейти, чтоб некуда было отступать.

— Не царь, а римский император, — сказал Тимка. — Юлий Цезарь. Мы это проходили.

Клякса ничего не понял. Вернее, понял только, что он должен сделать что-то особенное. Он засопел и на всякий случай прыгнул с поленницы.

— Ничего он не перейдет, — махнул рукой Петька. — Я его знаю.

И Клякса вдруг остановился. Он совсем было хотел уйти домой, даже заморгал, но вдруг остановился. И спросил:

— А как переходить?

— Очень просто, — посоветовала Римка. — Выйди на крыльцо и дверь за собой захлопни. Бежать-то некуда будет. Вот ты и дашь этим гусятам как следует.

— Дашь! — уныло возразил Клякса. — Они вперед дадут.

Почему-то ему захотелось доказать, что гуси не такой уж пустяк, как все думают.

— Вон как за ногу тяпнули. Такой синячище.

— Не ври! Это ты о ступеньку треснулся, — сказал Петька. — Иди сюда. Кому говорят? Будешь переходить рубикон?

Клякса молчал. Тимка полез в карман.

— Если так боишься, вот возьми. Не реви только и не бойся. А то уж надоело…

Он вытащил рогатку. Рогатка была новая, из красной резины, с гладкой белой ручкой и черной кожанкой.

Клякса медленно подошел. Все смотрели на него молча. Ждали. И Кляксе первый раз в жизни стало неловко оттого, что на него так глядят. Может быть, это было потому, что смотрели сразу четверо и не дразнились, а только думали, что он самый последний трус. А может быть, потому, что Кляксе уже было почти шесть лет. Когда шесть лет, не очень-то приятно признаваться, что ты трусишь.

Клякса посмотрел на новую рогатку, потом на Петьку.

— Давай, — сказал он и потянулся за Тимкиной рогаткой.

В тот день гусей не выпускали из сарая, и перейти рубикон не удалось.

Ночью Петька проснулся оттого, что кто-то залез к нему на кровать. Он здорово перепугался, а когда увидел Кляксу, то разозлился. Он даже вытянул из-под одеяла руку, чтобы дать Кляксе подзатыльник, но раздумал. Клякса это сообразил и прижался к нему поплотней.

— Петя, а зачем дверь закрывать? — прошептал он. Петька ничего не понял.

— Ну, завтра, — объяснил Клякса. — Когда гуси…

— Тебе ж сказали, — ответил Петька. — Чтобы не сбежал опять.

Клякса молчал. Петька только слышал его дыхание.

— А что такое рубикон? — снова раздался Кляксин шепот. Но Петька сам толком не знал.

— Когда отступать нельзя, это и есть рубикон. Ты целься прямо в башку, если гусаки полезут.

Клякса вдруг соскочил и зашлепал к своей кровати. Петьке стало его почему-то жалко. Он хотел что-нибудь сказать Кляксе, но сразу не мог придумать. А пока думал, заснул…

Утром все собрались в коридоре.

— Ты поближе подпусти, — учил Тимка. — А потом бей в упор. Понял?

В карман рубашки он насыпал Кляксе пригоршню мелких камешков.

Тоник снял защелку с самозакрывающегося замка, которым обычно не пользовались.