Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Город женщин - Гилберт Элизабет - Страница 14


14
Изменить размер шрифта:

Но присутствовало в ней и наивное, полудетское обаяние. Особенно по утрам. Она просыпалась в моей постели, измученная, с похмелья, – сущий ребенок, которому хочется подольше поваляться и поболтать. Она делилась со мной своими мечтами – грандиозными и смутными. Ее амбиции, не подкрепленные даже мало-мальски конкретным планом, неизменно поражали меня. Селия сразу перескакивала к самым вершинам, где ее ждали богатство и слава, не трудясь хотя бы пунктиром обозначить дорогу к ним, – очевидно, она считала, что при такой внешности мир рано или поздно падет к ее ногам.

Спорный план – хотя, если честно, у меня и такого не было.

Я была счастлива.

Наверное, можно сказать, что я заняла должность художницы по костюмам в театре «Лили» – но лишь потому, что я сама считала себя таковой, да и других претендентов не наблюдалось.

Говоря по правде, фронт работ открывался обширнейший. Артисткам и танцорам постоянно требовались новые костюмы, а гардеробная театра «Лили» (жуткий сырой шкаф с пауками, набитый тряпьем еще более древним и дряхлым, чем само здание) служила слабым подспорьем. И поскольку девчонки вечно сидели на мели, мне пришлось импровизировать. Я научилась отовариваться дешевыми тканями на оптовом складе или – совсем дешевыми – на Орчард-стрит. Что еще ценнее, я навострилась ловить отрезы в комиссионках на Девятой авеню и шила костюмы из лоскутов. У меня обнаружился редкий талант превращать любую поеденную молью старую тряпку в роскошный наряд.

Больше всего мне нравился «Комиссионный рай Луцкого» на углу Девятой авеню и Сорок третьей улицы. Польские евреи Луцкие несколько лет работали во Франции на кружевной мануфактуре, после чего эмигрировали в Америку. По прибытии в Нью-Йорк семейство обосновалось в Нижнем Ист-Сайде, где торговало старьем с тележки. Но потом Луцкие перебрались в Адскую кухню[11] и завели прибыльный бизнес по продаже старых театральных костюмов и вечерних туалетов. Теперь семья владела целым трехэтажным домом в центре Манхэттена, полным несметных сокровищ. Здесь торговали не только подержанными костюмами из оперных театров и мюзик-холлов, но и старыми свадебными платьями, а изредка попадались великолепные наряды от-кутюр с распродаж имущества богатеев из Верхнего Ист-Сайда.

Меня тянуло туда как магнитом.

Однажды в «Комиссионном раю Луцкого» я купила для Селии эдвардианское платье невероятного фиалкового цвета – точь-в-точь лепестки живых цветов. Фасон был страшнее некуда, и поначалу Селия скривилась, но стоило мне укоротить рукава, приспустить декольте и сделать глубокий V-образный вырез сзади, перехватив талию широким черным атласным поясом, как древняя рухлядь превратилась в вечернее платье, в котором моя подруга выглядела любовницей миллионера. Все дамочки ахали от зависти, когда Селия появлялась на пороге в этом платье – всего за два доллара!

Едва остальные танцовщицы увидели, какой шедевр я сотворила для Селии, им тоже захотелось эксклюзивных нарядов. Как и в школе, я обрела популярность благодаря «Зингеру-201», служившему мне верой и правдой. Девчонки из «Лили» принялись таскать мне кипы вещей для починки – платья без молний, молнии без платьев, – умоляя «как-нибудь их переделать». Помню, Глэдис объявила:

– Мне нужно полностью сменить гардероб, Вивви! Надоело ходить, как старая бабка!

Быть может, тебе покажется, что в этой истории мне выпала роль бедной Золушки, которая неустанно ткет и прядет, пока более красивые сестры развлекаются на балах. Но пойми, я была страшно благодарна уже за то, что меня приняли в театральный круг. Я получала от нашего общения гораздо больше, чем девочки из «Лили». Их сплетни стали моими университетами – единственным курсом обучения, о котором я мечтала. А поскольку мои швейные таланты не простаивали ни минуты, вся активность в театре постепенно сконцентрировалась вокруг всемогущего «Зингера». Вскоре моя обитель стала главным местом сбора труппы – по меньшей мере, женской ее части. (Немаловажную роль сыграли симпатичный интерьер квартиры – уж точно уютнее затхлой гримерки в подвале – и ее близость к кухне.)

И вот однажды – с моего приезда в Нью-Йорк прошло меньше двух недель – мы с несколькими танцовщицами сидели у меня в гостиной. Девушки курили и смотрели, как я строчу на машинке. Я шила простую накидку для артистки по имени Дженни – прелестной хохотушки из Бруклина, всеобщей любимицы с очаровательной щелочкой между передними зубами. Вечером Дженни собиралась на свидание и пожаловалась, что ей нечего надеть на случай похолодания. Я пообещала сшить ей красивую накидку, чем и занималась. Плевое дело для меня, но оно обеспечивало расположение Дженни на веки вечные.

Именно тогда девушки узнали, что я еще девственница.

Тайна всплыла во время болтовни о сексе – а девушки всегда говорили только о нем, если не считать обсуждений нарядов и денег, а также споров о том, где поесть, как стать кинозвездой, как выйти замуж за кинозвезду и стоит ли удалять зубы мудрости (девчонки уверяли, что именно таким способом Марлен Дитрих добилась выразительной линии скул).

Глэдис и Селия сидели рядом на куче грязного белья, и Глэдис поинтересовалась, есть ли у меня парень. Точнее, спросила:

– А ты с кем-нибудь встречаешься?

Стоит отметить, что это был первый вопрос по существу, который мне задали в театре насчет моей жизни. (Я восторгалась девушками, но интерес не всегда бывает взаимным.) Увы, никаких интересных подробностей у меня не нашлось.

– Нет, у меня никого нет, – ответила я.

Глэдис забеспокоилась.

– Но ты же хорошенькая, – сказала она. – Дома-то у тебя наверняка был ухажер. Парни небось проходу не давали!

Я объяснила, что всю жизнь торчала в школе для девочек, где не так уж много шансов познакомиться с мальчиками.

– Но ты же занималась этим, да? – Дженни не стала ходить вокруг да около. – Хоть разочек дошла до самого конца?

– Никогда, – призналась я.

– У тебя ни разу не было секса? – Глэдис таращилась на меня, не веря своим ушам. – Даже случайно?

– Даже случайно, – подтвердила я, гадая про себя, каким это образом можно заняться сексом случайно.

(Не волнуйся, Анджела, теперь я в курсе. Случайный секс – дело привычки, стоит только попробовать. Впоследствии у меня было огромное количество случайных связей, уж поверь, но в тот момент я еще не умела мыслить настолько широко.)

– Ты что, истинная христианка? – уточнила Дженни, видимо не находя другого разумного объяснения для сохранения девственности в девятнадцать. – Бережешь себя?

– Да нет же! Ничего я не берегу. Просто не было возможности.

Вот теперь девчонки, кажется, встревожились не на шутку. И все смотрели на меня так, будто я только что призналась в неумении самостоятельно перейти улицу.

– Но шашни ты наверняка водила, – полуутвердительно произнесла Селия.

– Ты ведь обжималась с парнями, да? – спросила Дженни. – Конечно, обжималась!

– Совсем чуть-чуть, – сказала я.

Ответ честный: мне нечем было похвастаться по части сексуального опыта. В школе Эммы Уиллард устраивали танцы и привозили к нам мальчиков из интерната Хотчкисса – расчет был такой, что когда-нибудь мы выйдем за них замуж. Во время танца я разрешила одному из них пощупать мою грудь. (Правда, только когда моему партнеру удалось ее найти, что потребовало от него немалых усилий.) Пожалуй, «разрешила» – это слишком громко сказано. Если точнее, он с места в карьер начал тискать мне грудь, а я его не остановила. Во-первых, не хотелось показаться невежливой. Во-вторых, у меня возникли любопытные ощущения. Я даже была не прочь продолжить, но танцы кончились, и мальчиков из Хотчкисса загнали в автобус, прервав наши эксперименты на самом интересном месте.

А в одну из моих ночных велосипедных вылазок из Вассара в бар Покипси меня поцеловал мужчина. Мы обсуждали джаз (точнее, он говорил о джазе, а я слушала, как он говорит о джазе, потому что именно так и беседуют с мужчинами о джазе), и вдруг – бац! Он прижал меня к стенке и ткнулся пенисом мне в бедра, а потом принялся меня целовать, пока я не задрожала от желания. Но когда он сунул мне руку между ног, я струсила и вырвалась из его объятий. По пути в общежитие я крутила педали в страхе и смятении, раздираемая противоречивыми чувствами, одновременно и страшась, и надеясь, что мужчина последует за мной.