Невеста лорда (СИ) - "Глиссуар" - Страница 29

— Неприятно, конечно, но ничего страшного. Как вы думаете, кому можно его передарить? Кто не настолько гордый, чтобы отказываться? — задал он риторический вопрос и обратил взгляд к массивным черным балкам под высоким потолком. — Может быть, Нертонам? У меня связаны приятные воспоминания с замком Враймут. Нет, моя дорогая, конечно, не с девицами Нертон, что вы. Только с их библиотекой.

Он отодвинул здоровой рукой стоящее перед ним блюдо и кубок, взял плоскую деревянную коробочку с разглаженным между двумя зажимами письмом внутри, начал читать.

— Приглашают во Враймут на праздник в честь годовщины свадьбы старшего сына, совершеннолетия среднего внука и двоюродного брата заодно, помолвки какой-то внучки… Когда они только успевают так плодиться? Прибыть лично не сможем, просим простить… Опасные дороги, даже летом. Особенно летом. Но подарок прислать стоит, как считаете, миледи?

Женщина молчала и не двигалась. Блюдо с едой стояло перед ней нетронутым.

— Вы не голодны? — спросил лорд Вильморт.

Его слова повисли в тишине и полумраке, отзвуком пройдя по глухим стенам. Лорд Вильморт выжидающе смотрел на жену, но та даже глаз не подняла.

— Напрасно вы так, — вздохнул он. — Вам нужно хорошо питаться. Материнство — тяжелое бремя, необходимо подкреплять свои силы, чтобы оправиться скорее.

Если он и ждал какой-то реакции в ответ на свои увещевания, ее не последовало.

— Хорошо, не хотите — это ваше дело.

Лорд Вильморт встал со своего места, подошел к женщине и аккуратно вытер ей губы белоснежной салфеткой.

— Я пойду проведаю детей, — сообщил он, уходя.

Леди кивнула.

***

Лорд Рейвин Эстергар закончил зачитывать вслух письмо от лорда Хэнреда и убрал свернутый в трубочку кусочек пергамента в шкатулку для писем. Потом повернулся к Лейлис, которая сидела в кресле перед незатопленным камином и плела из золоченой проволоки розу.

— У меня сложилось впечатление, что вы хотите со мной о чем-то поговорить, — произнес он, выжидающе глядя на жену.

— Хотела, — кивнула Лейлис. — Надеюсь, это не покажется тебе странным. Я хотела поговорить о богах.

— О богах? — удивился Рейвин. — А что о них говорить?

— Ну… расскажи мне о Неизвестном.

— Это единственный бог на Севере, самый милосердный и добрый из всех. Это все, что можно о нем сказать, — охотно, но как-то заученно произнес Эстергар.

Северяне не подвергали сомнению существование других богов, которым поклонялись южнее Вергской переправы, хотя к некоторым культам, и особенно жертвоприношениям, относились с пренебрежением и скептицизмом.

— Неужели все? — допытывалась Лейлис. — Ни имени, ни как он выглядит…

— Этого никто не знает.

— А как ему поклоняться? Неужели нет никаких обрядов? Чего он хочет от людей? Это не написано в священных книгах, в наставлениях? Почему нет людей, которые учили бы, как молиться Неизвестному и как ему служить?

— Зачем ему служить? Он же бог. Ему ничего от людей не нужно, совсем ничего. Ни молитв, ни поклонения. Обряды… существовали раньше. Стоит спросить об этом мастеров, я не слишком хорошо осведомлен.

Мастера-книжники часто рассказывали об иноземных обрядах и культах, о которых узнавали со слов путешественников, любили изобличать суеверия и приметы, писали, опровергая друг друга, целые трактаты с рассуждениями о природе существ и явлений, но о Неизвестном могли рассказать не больше, чем любой деревенский ребенок. Лейлис пыталась понять, но никто не мог доступно объяснить ей то, что ее интересовало.

— А что Неизвестный делает для людей? Он может спасти жизнь, дать победу или сохранить урожай, если его просить об этом?

— Наверное, может, — как-то неуверенно ответил Эстергар. — Но никогда не делает ничего такого, поэтому мы и не просим его ни о чем. То, что он дает людям, он дает и без просьб. Каждому, кто оказался на Севере, независимо от того, в каких богов человек верит и кому поклоняется. Еще до того, как люди пришли на Север через болота, он создал три вещи, чтобы мы могли здесь жить.

— Я помню, лорд Хэнред говорил мне: первая — это снежные лошади. А какие еще две?

— Черное дерево и тьянка, конечно же, — Рейвин слегка улыбнулся.

«Могла бы и догадаться», — подумала Лейлис, покручивая в руках плетеную розочку.

— И это все? — наверное, в ее голосе прозвучало разочарование, потому что Эстергар досадливо сжал тонкие губы и слегка нахмурился.

— Это для нас жизнь, ни много ни мало. Но важно даже не это, а последняя милость, которую Неизвестный дарует всем и каждому. После смерти все мы оказываемся на солнечной дороге.

— Совсем все? Даже убийцы, грабители, прелюбодеи? Они тоже?

— А почему нет? За преступления перед людьми наказывают по законам людей. Убийство далеко не всегда дурное дело, убить врага — это честь. Грабежи и воровство… я не знаю, кто бы решался на такое не от крайней нужды. Ну а преступления страсти вообще стоят над любым законом.

Он замолчал ненадолго, пока Лейлис обдумывала его слова, и мрачно прибавил:

— А впрочем, есть те, для кого милости Неизвестного нет. Те, кто соприкоснулся с магией, на солнечной дороге не оказываются.

— То, что я видела тогда утром, после нашей свадьбы, было…

— По всей видимости, да.

— И значит, лорд Фержингард…

— Отправится ко всем демонам, я надеюсь, — Рейвин улыбнулся, но как-то натянуто, недобро. — Он уже далеко немолод, у него нет законных детей. Скоро род Фержингардов по мужской линии прервется, и, я надеюсь, мы о них больше не услышим.

Лорд Вильморт женился поздно — почти в сорок — на леди Альде Эстергар, которая была вполовину моложе его. Фержингарду пришлось вытрясти все содержимое своих сокровищниц, чтобы заплатить подобающий выкуп за такую невесту. И даже несмотря на это, такой неравный во всех отношениях союз был бы невозможен, будь жив старый лорд Агнор, и не будь леди Альда до безумия влюблена в жениха. Брат пытался отговаривать ее от этого брака, обещая договориться с кем-то из Фэренгсенов, Хэнредов или Бенеторов, но она и слышать не хотела. В конце концов желанный брак был заключен, но оказался во всех отношениях несчастливым. В первый год леди Альда родила мальчика, который вскоре умер, и с тех пор выкидыши и мертворождения случались одно за другим. Фержингарду было немногим меньше пятидесяти, физическое и душевное здоровье супруги все ухудшалось, но он не разводился, все еще на что-то надеясь.

Рейвин сочувствовал своей тете и не желал ей зла, но выступление Фержингарда во время принесения присяги поставило родственников по разные стороны оборонительного вала. С одной стороны, лорд Эстергар понимал, что правильным было бы содействовать расторжению брака, привести тетю в Эстергхалл, показать ее своим лекарям, окружить заботой и уважением… а потом, может быть, снова выдать замуж за какого-нибудь вдовца-ровесника. Все это можно было бы устроить постепенно, не спровоцировав сопротивления женщины, но Рейвина останавливало другое соображение. В глубине души он боялся, что лорд Фержингард женится второй раз, и что новая жена сможет родить ему здоровых наследников.

И время и судьба, казалось, играли в пользу Эстергаров, и лорду Рейвину оставалось только спокойно ждать — пока подрастет младший брат, пока жена родит сыновей, пока умрет человек, которого он ненавидит… Только говорить об этом Рейвин не любил, предпочитая делать вид, что никакой проблемы нет.

— А почему ты вообще заговорила о богах? — спросил он, чтобы вывести разговор в первоначальное русло.

— Я хотела тебе кое-что показать.

Лейлис встала с кресла, подошла к своему сундуку и достала оттуда свои молитвенные статуэтки. Это был третий раз, когда она открывала футляр со дня прибытия в Эстергхалл. Рейвин наклонился, чтобы заглянуть ей через плечо. В футляре на темном бархате лежали две кучки каменной крошки и что-то черное, продолговатое, похожее на неровную гальку.

— Что это? — спросил Рейвин, осторожно взяв в руку то, что раньше было Ноэратой из дымчатого кварца, но в чем уже не угадывалось никаких линий человеческой фигуры, будто статуэтку обкатали морские волны и оплавило пламя.