Средневековый мир «Игры престолов» - Ларрингтон Кэролайн - Страница 42

Многое из того, что мы знаем о дотракийцах, передано нам Джорахом Мормонтом, который жил среди них долгое время и свободно говорит на дотракийском. Когда мы первый раз встречаем дотракийцев в Пентосе, на свадьбе Дрого и Дейенерис, они кажутся воплощением дикости, особенно на фоне городского образа жизни Иллирио Мопатиса. Чрезмерное употребление алкоголя, жареного мяса, секс у всех на виду, завывания вместо музыки и откровенное хвастовство – это отличительные черты дотракийского праздника. «Дотракийская свадьба без по крайней мере трех смертей считается скучной», – поясняет Джорах (1.1). И конечно, хвастовство о смелости в бою приводит к поединку и смерти проигравшего. Выпивка и похвальба в воинских культурах обычно приводят к насилию; старая английская поэма, датирующаяся концом десятого века, описывает такой спор на пиру:

Условием власти кхала над кхаласаром является его здоровье и сила; когда воины чувствуют, что Дрого слабеет, их преданности ему наступает конец. «Кхал, который не может усидеть в седле, не кхал», – говорит Джорах. «Это не Вестерос, где люди почитают кровные связи. Здесь почитают лишь силу; они будут сражаться после смерти Дрого, – предупреждает он Дейенерис. – Твоего ребенка оторвут от груди и скормят собакам» (1.9). И конечно же, со смертью Дрого большая часть кхаласара расходится, оставляя Дейенерис лишь с несколькими рабами.

При всем варварстве дотракийцев их язык отличается необычной метафоричностью. Дрого использует описательные обороты и метафоры, чтобы выражать свои мысли. Так, он называет море «отравленной водой», потому что лошади не могут ее пить. В Ваэс Дотрак, городе, которым правят вдовы кхалов, дош кхалиси, Дейенерис заставляет себя съесть сырое сердце лошади, тем самым убеждая даже тех, кто был скептически настроен, что ребенок, которого она носит, станет «Жеребцом, который покроет весь мир» из пророчества. Дрого отвечает своей кхалиси удивительно эмоциональной клятвой. Он обещает, что нападет на Вестерос и даст своему еще не родившемуся сыну «железный стул». «Я поведу свой кхаласар на запад, туда, где кончается мир, и поплыву на деревянных лошадях через черную соленую воду… я убью мужчин в железных одеждах и разрушу их каменные дома, – говорит он. – Я клянусь перед Матерью Гор, а звезды пусть будут мне свидетелями» (1.7).

Также и ласкательные слова в дотракийском языке – «кровь моей крови», «мое солнце и звезды», «луна моей жизни» – не лишены поэтичности, что говорит о том, что люди, живущие в тесной связи природой, не обделены воображением. Дейенерис устраивает пышные проводы своему мужу, говоря ему, что они встретятся вновь, «когда солнце встанет на западе и сядет на востоке, когда осушатся моря, когда горы сдует ветер, будто это не горы, а листья» (1.10). Слова Дейенерис, которые мы снова слышим, когда она встречает мужа и ребенка в Доме Бессмертных (2.10), отражают традиционные поэтические приемы английских баллад, выражающие невозможность или бесконечность: ср. «…пока луна и солнце не станцуют на лугу / а это никогда не случится», или строчки шотландского поэта Роберта Бёрнса «Осушу океаны, нет, я не устану, / Ценить любовь, пока сам не погас». В контексте Известного мира идея о том, что моря могут высохнуть и горы может снести ветер, кажется не столько выражением невозможности, сколько отсылкой к ужасной судьбе Валирии, о которой мы поговорим ниже.

Религиозные верования дотракийцев, как это ни удивительно, основываются на фигуре лошадиного бога – Великого Жеребца. Они верят, что после смерти вместе с мужчиной нужно сжечь его лошадь, чтобы он смог скакать вместе с кхаласаром своего бога на небе – звездами:

Тот, кто не был сожжен, лишен загробной жизни; Дрого угрожает Маго самой ужасной расправой, когда убивает его: «Я не сожгу тебя, а оставлю тебя на земле с жуками в твоих глазах и червями в твоих легких» (1.8). Священная гора, Мать Гор, является культовым местом вблизи Ваэс Дотрак, что указывает на определенную роль женщин в этом крайне патриархальном обществе. Дош кхалин обладают способностями к целительству и прорицанию, и именно они указывают на сына Дейенерис Рейего как на «Жеребца, который покроет весь мир; кхала над кхалами. Он объединит людей в единый кхаласар, и все люди мира окажутся в его пасти» (1.7).

Ваэс Дотрак – это священное место, где нельзя носить оружие и проливать кровь. Это необходимая для воинственной культуры предосторожность в месте, где собираются кхаласары. В дохристианской Исландии конец Альтиг, или ежегодного собрания, назывался vapnatak, или «берите оружие». Мужчины снова могли вооружиться. Таким образом, у дотракийцев принят закон о мирном сосуществовании в пределах священного города, традиция, которую нарушает пьяный и отчаянный Визерис. Джорах ясно предупреждает его: «Не смейте показаться перед ними с оружием в Ваэс Дотрак; вы знаете закон» (1.6). Дрого обходит запрет на кровопролитие, подарив Визерису золотую корону самым жутким образом, который только можно представить. Также у монголов существовал запрет на пролитие крови знатных людей, но разрешалось засовывать их головы в мешок, топить их или топтать лошадьми.

У дотракийцев много общего с племенами монголов, которые были объединены Тэмуджином (Чингисханом, первым великим ханом), который жил примерно в 1162-1227 годах. Он основал то, что позже станет самой большой империей, простирающейся через Азию и Европу – от Тихого океана до Каспийского моря – в тринадцатом и четырнадцатом веках. Хотя они нападали на современные территории Польши и Венгрии, монголы не пытались колонизировать или подчинить эти королевства; западной границей империи было Черное море. Мы знаем достаточно о монголах благодаря западным путешественникам, обычно церковникам, которые посещали их земли в середине тринадцатого века и записали свои наблюдения. Как Джорах, эти люди истолковывали то, что видели, с оглядкой на своих читателей и властителей (папу, императора), которые посылали их, и их описания напоминают представления вестеросцев о дотракийцах. Но, в отличие от хозяев лошадей Известного мира, по-видимому неграмотных, монголы также писали свою историю, так называемое «Сокровенное сказание монголов», которое рассказывает потомкам о подвигах Тэмуджина.

Статуя Чингисхана

Йоганнес де Плано Карпини был одним из первых, кто посетил Орду. Его путешествие началось в 1245 году, когда папа Иннокентий IV послал его к Великому Хану Гююгу. Йоганнес рассказывает, каким суровым становился климат по мере того, как он и его помощники двигались на восток от Киева, пострадавшего от набегов монголов. Йоганнес пишет о грозах и песчаных бурях, о граде такой силы, что сто шестьдесят человек утонули, когда он растаял, о палящем солнце и лютой стуже, воющих ветрах и засухе. Он пишет о сложностях путешествия по горам и бескрайним степям, кострах, в которых жгли лошадиный и коровий навоз, и о том, что монголы редко моются. У них нет ни городов, ни поселений, отмечает он, они предпочитают жить в юртах. По отношению к своим монголы дружелюбны и любезны (особенно когда напьются забродившего кобыльего молока, или кумыса), а их женщины целомудренны. Как и дотракийцы, они презирают другие народы. Они очень любят получать подарки: первым вопросом в каждой новой Орде, в которую приходил Йоганнес, было: какие подарки он и его помощники принесли? Мужчины брили головы, как западные монахи, и носили длинные косы, они поклонялись луне, которую называли «Великий Император». В честь новой и полной луны мужчины и лошади проходили обряд очищения между двумя кострами. Женщины стояли по обе стороны, брызгали на них водой и произносили молитвы. Йоганнес был поражен их дисциплинированностью и сплоченностью – у них не было драк и воровства, – но не мог не отметить, что монголы любят убивать членов других этнических групп и не проявляют уважения к великим мужам других наций: русские князья и сын грузинского царя не значили ничего в глазах монголов, вопреки ожиданиям Йоганнеса[26].