Перекрестки судеб. Леся и Рус (СИ) - Черная Лана - Страница 35

— Мне страшно, Рус, — обжигает дыханием ухо, скрещивая ноги на моей спине, прижимаясь так тесно, что я обнаженной головкой члена ощущаю, как пульсирует ее клитор. В голове шумит, все связные мысли перекрывает только одна: войти до упора и вытрахать из нее все страхи и всю дурь, что она себе напридумывала в очередной раз. Но…всегда есть это гребаное «но».

— Не бойся, родная, — трусь носом о ее влажный висок, — я с тобой и больше никуда не исчезну. Веришь?

— Да, — выдыхает и сама опускается на мой член. — Верю, — приподнимается, крепко обняв меня за шею. Почти выпускает на волю изголодавшийся по ней член, и снова садится, принимая меня в себя так глубоко, что я задыхаюсь. Это, сдохните все демоны, словно догнать свой мираж, очутиться на краю мира и заглянуть за линию горизонта. Увидеть чудо и рассыпаться звёздами по ночному небу. Быть в ней, словно окунаться в горячий шелк: так нежно и мучительно больно. Потому что мало. Ее мало. Этих аккуратных, сводящих с ума движений. Этих стонов и острых зубов на коже.

Она такая узкая, что мне кажется, я просто нахрен порву ее, если позволю себе потерять контроль.

— Просто верь мне… — шепотом.

Прижимаю ее к себе одной рукой, другой срываю с вешалки банный халат, бросаю на теплый кафель и укладываю на него Ксанку.

Она хнычет, подаваясь навстречу моему члену, вышедшему из ее горячей тесноты.

— Саша, — говорю, закинув ее ножки себе на плечи. Подвожу блестящую от ее соков головку к припухшим половым губкам. Нежные, словно бархат, изнывающие и истекающие желанием, они так и манят, чтобы погладить их языком, слизать их нектар. И я обязательно вылижу ее всю, но не сейчас. Сейчас у меня совершенно другие планы. — Если я сейчас войду, то не смогу остановиться. Слышишь меня?

Кивает, сжимая в кулаках ткань халата.

— Ты действительно хочешь этого?

Ещё один кивок.

— Я тебя хочу, Руслан. Только…

Резко вхожу в нее на всю длину.

—…не останавливайся, — выдыхает гортанным стоном. Я едва успеваю закрыть ей рот поцелуем.

— Ни за что, — улыбаюсь, — но ты должна быть очень тихой. Сможешь?

— А ты?

И резким движением бедер насаживается на меня. Рычу ей в губы. И она ловит рыбу губами, сплетает наши языки. Посасывает его, подмахивая моим резким толчкам.

Я нихрена не нежен, но ей это и не нужно. Она вторит моей дикости, перерезает тормозные шланги, раздирая в кровь кожу, кусая губы и ускоряя темп. Чтобы сойти с ума, одной судорогой выгнуться на лопатки, кончая остро и бурно, и утянуть меня за собой. Ее мышцы сжимают меня так сильно, что я взрываюсь в ней. Сгораю к чертовой матери, чтобы спустя несколько мгновений возродиться вновь, ловя в сияющих глазах искры счастья.

Падаю рядом и сгребаю свою расслабленную девочку, укладываю на себя. Она ёрзает на мне, устраиваясь поудобнее, а когда притихает, зарывшись лицом в мое плечо, а ногами взяв в плен мои бедра, я ощущаю, как из нее вытекает моя сперма.

Улыбаюсь, зарывшись пальцами в ее тугие локоны. Если ее гинеколог был прав и все рассчитал верно, то сегодня у моей Сашки как раз середина цикла. Ну что ж, есть шанс написать новую страницу нашей жизни. С этого момента точно одной на двоих. Потому что теперь я хрен куда ее отпущу. Все. Набегались. Хватит. Пора начинать жить, но сперва…

—Какого хрена ты с собой сотворила? — напускаю в голос злости, когда пальцы касаются ее «трайбла»[1]. Это нереально красиво смотрится на ее молочной коже и так…чувственно, что мой член готов ко второму раунду, но мне даже представлять не нужно, сколько боли она вытерпела, чтобы это нарисовать. — Зачем?

— Племена Маори считали, что тату в стиле трайбл помогают супругам отыскать друг друга на том свете, — говорит она так тихо, что я почти додумываю ее слова. — Поэтому мужу и жене наносили одинаковые узоры. Я просто не хотела тебя потерять.

— Ты не могла видеть мою татуировку, — действительно, не могла, потому что я набил ее лишь пять лет назад, за компанию с Котом, который спасался физической болью от того, что рвало в хлам его душу.

— Я видела твои шрамы, — обезоруживает новым признанием.

И я совершенно теряюсь от ее откровений. А она укладывает голову на скрещенные на моей груди руки и заявляет:

— Я хочу детей, Огнев. Двоих или троих ещё. И Богдана не против. Наоборот даже…

— Спелись уже, да?

Наигранно хмурюсь.

— Просто поговорили. Но учти, аборт делать я не стану, даже если ты против.

— Ты ещё не забеременела, какой аборт, Сашка?! — прыскаю со смеху, наслаждаясь ее воинственным настроем.

— Ну… — она внезапно краснеет до самых кончиков своих милых ушек. — Как подсказывает опыт, незащищённый секс с тобой в день овуляции — гарантированный результат. Подтверждение спит за стенкой, если что.

— Помнится, с Корзиным ты детей не хотела, — подначиваю ее. Она такая красивая, когда злится. Так и хочется ее дразнить.

— А с тобой хочу, — не остаётся в долгу. — С тобой я хочу все, мой Пепел.

— Ну тогда, — опрокидываю ее на спину, нависаю сверху и одним движением снова оказываюсь в ней, — придется закрепить результат.

_______

[1] Татуировка в стиле трайбл — это однотонный, обычно чёрного или серого цвета, геометрический узор. Своё начало стиль тату Трайбл берут в зарисовках Океании и цивилизации Майя, у племён Африки. Это был символ связи души с телом.

Глава двадцатая: Леся

Я наяву вижу то, что многим даже не снилось,

Не являлось под кайфом, не стучалось в стекло.

Моё сердце остановилось…

Отдышалось немного…

И снова пошло.

Сплин «Мое сердце»

Говорят, счастье любит тишину, оно должно быть тихим, чтобы не исчезнуть. А я… Мне хочется кричать на весь мир, как сильно я люблю этого мужчину, что прижимает к себе так крепко, словно я единственный островок суши в кишащем акулами океане. Хочется рассказать всему свету, какой глупой я была столько лет. Гонялась за миражами по пустыне, когда мой оазис был всегда на расстоянии одного шага.

И я точно знаю: я счастлива. Сейчас, в эту минуту, лежа на широкой груди своего мужа, я плавлюсь от нежности, растекающейся по венам сладкой патокой. Таю от счастья, разрастающегося во мне горячим шаром чего-то необъятного и неразрушимого. Чего-то, что навсегда пришивает меня к этому мужчине серебряными нитями, снившимися мне каждую ночь. Его изрезанное шрамами тело и свет, слепящий и густой, словно мед. Свет, который вспарывал тихий шепот:

— Ксанка… Где ты? Я тебя не вижу? Почему я тебя не вижу?

Наутро после этого странного сна я встала, зареванная, и позвонила Асе.

Когда я рассказала Аське о своем желании сделать татуировку таким необычным способом, она отказалась. Приводила кучу доводов, почему мне нельзя этого делать. И почему она никому и никогда этого не делает. Даже свои шрамы показала. Рассказала свою историю. Верила, что меня это остановит. И когда я решительно сказала, что найду другого мастера, она сдалась.

Это было больно. Невыносимо. Ася предлагала анестезию, но я отказалась. Я должна была прочувствовать все, что чувствовал Руслан, когда резал себя. Оказывается, я помню ту запись. Помню безумные черные глаза, на дне которых бесновался ад. Помню. И боль… Эта боль — ничто по сравнению с тем, что чувствовал он и чувствует сейчас.

Десять дней Ася вырезала на мне узор и наносила черную краску. Десять ночей Руслан приходил в мои сны и не мог меня найти.

А на одиннадцатую его нашла я.

— Как ты меня нашла? — шепчет, обнимая мое лицо и касаясь губами скул, по которым катятся слезы.

— А я ниточку привязала…волшебную, — смеюсь, жмурясь от его прикосновений. — Теперь я тебя везде найду.

А потом сны прекратились, вернее из моих снов исчез Руслан. И я сдалась. Пришла к Корзину. Вышла за него замуж. Убедила себя, что люблю. И даже, кажется, была счастливой. Теперь я знаю, почему. Я была уверена, что Рус живет в свое удовольствие и счастлив, наверное, без меня. Тогда, после одной из его открыток, я отчаянно захотела, чтобы он исчез из моей жизни. Ревела белугой и даже пошла к пластическому хирургу. Дура. Хотела отвязать его от себя. Вырвать из сердца. Чтобы он навсегда исчез из моей жизни. Я его вытащила, он жив и свободен. Все, я расплатилась по счетам.