Войны с Японией
(От поражения к Победе. К 110-летию окончания Русско-японской войны 1904–1905 г - Золотарев Владимир Антонович - Страница 77

Говоря о военной части записки генерал-адъютанта Сахарова, нельзя пройти молчанием то обстоятельство, что он говорит о временной оккупации Хунчуна и совершенно умалчивает о Фун-хуан-чен. Значение последнего пункта несравненно выше первого как в мирное, так и в военное время; этот пробел возможно только объяснить перед решением вопроса — бросить весь юг и искать неверное спасение на севере. — Может быть также, что генерал Сахаров не желал слишком определенно высказаться против мнения военного министра, который очень авторитетно высказался о вопросе до своей поездки на Д. Восток и как будто бы все дело бесповоротно предрешил.

Экономические и политические соображения записки генерала Сахарова имеют мало реальной почвы, но это совершенно понятно, так как эта сторона дела ему не может быть знакома, в чем он, впрочем, совершенно откровенно и признается.

Во всяком случае, записка генерал-адъютанта Сахарова есть серьезный вклад, разъяснение жгучего для нас вопроса и может быть резюмирована крайней для нас необходимостью быть в военном отношении лучше оборудованными.

Статс-секретарь Безобразов.

23-го мая 1903 года. г. С.П.-бург.

Письмо А. Безобразова Николаю II. 29 мая 1903 г.

Ваше императорское величество.

Имею счастье при сем вернуть данную мне для ознакомления записку графа Ламздорфа.

Изложенную в этой записке программу я позволю назвать великолепной во всех отношениях, и если она послужит основой для наших дальнейших отношений к Китаю, то, по-моему, ничего лучшего желать невозможно, кроме успеха в выполнении.

Когда ваше императорское величество изволили вчера читать эту записку, то я от переутомления не вполне мог ее оценить; сегодня утром я был занят переговором с гр. Ламздорфом и только сейчас ее прочел, восчувствовал и тороплюсь доложить о своем крайнем разумении.

Мне кажется, что, на основании этой записки, ваше императорское величество можете милостивее отнестись к неудачной записке графа Ламздорфа, где он торопится уходить. Я даже думаю, что он решился подать первую только потому, что была вторая. Прием этот, понятно, одобрить невозможно, но что во второй записке есть пробуждение, — это несомненно пока начерчено на бумаге.

У меня, ваше императорское величество, кроме этого, на сердце, что я, кажется от той же причины недомогания, вчера очень неудачно представил вопрос об Абазе. Он меня за это ужасно бранил, что я будто бы ему дал положение какого-то искателя, тогда как он готов, по приказанию, на все и не думает о мелочах.

Благоволите, государь, когда это будет благовременно, милостивым словом успокоить Абазу.

Перед отъездом своим, который, надеюсь, состоится 1-го июня, представлю через Абазу на благовоззрение некоторые еще недоконченные детали по текущим надобностям дела.

Сегодня у ген. адъютанта Гессе будет собрание некоторых наличных членов товарищества, которым сделаю сообщение, чтобы воля вашего императорского величества и положение дела им были ясны.

Статс-секретарь А. Безобразов.

29-го мая 1903 гг. С.П.-бург.

Русско-японская война. Из дневников А.Н. Куропаткина и Н.П. Линевича. Л., 1925, с. 141–142.

Письмо А. Безобразова Николаю II. 29 мая 1903 г.

Ваше императорское величество.

Согласно полученному приказанию, имею счастье донести, что сегодня, в 9 часов утра, был у графа Ламздорфа и сообщил ему телеграмму Гюнсбурга и проект ответа. Ламздорф начал с того, что хотел закинуться, принявши ответный проект за навязываемую ему редакцию; я его успокоил, сказавши, что здесь только выражается потребность и соображения к наилучшему ее удовлетворению. Тогда установилось соглашение, что он сегодня представит на благовоззрение то, что уже по этому поводу сделал, и то, что имеется им в виду еще сделать.

Хотя граф Ламздорф и хорохорился, но имел угнетенный вид.

К делу литья масла на волнения чувств Ламздорфа я приступил следующим образом: извинившись, что, может быть, вступаю по личной инициативе в область очень деликатных вопросов, я просил поверить в искренность доброжелательных своих стремлений и поэтому не отказать во взаимности. Затем сообщил свое наблюдение, что ваше императорское величество мне показались вчера очень гневными и непривычно суровыми, при этом я подметил недовольство по его адресу. Ничего не зная из случившегося и имея все-таки данные знать, что по существу ничего такого нет, что могло бы породить подобные явления, я все невольно приписываю какому-то недоразумению, которое после разъяснения само собою падет. Графу я тогда предложил свои слабые услуги, как услуги доброжелательного для него лица, с очень ограниченными средствами, но с доброй волею, исходящей из искреннего желания не усложнить, а упростить обстоятельства.

Граф Ламздорф тогда начал мне говорить о своей profession de foi, которая сводится к тому, что он правдив, прямолинеен и глубоко предан своему монарху, беспрекословно исполнителен, но просит лишь об одном: чтобы воля была бы ему непосредственно высказана и ему было бы позволено в том же порядке высказать свое мнение; что он заметил, что за последнее время он утратил доверие, и тогда он считал своим долгом, зная доброту вашего императорского величества, облегчить государю освободиться от неугодного слуги; что он не имеет сознания, что не делал бы все посильно и что, может быть, если бы он много знал ранее, то поступил бы лучше, но он не знал, а злой воли у него не было.

Из всего слышанного мною я мог понять, что гр. Ламздорф напуган тем, что сделал, но себе ложно представляет положение: он думает, что предрешено его совершенно (его ведомство) отстранить от дел Д. Востока, тогда как предначертано только собрать на месте сведения и распоряжения в одном центральном пункте, сам же этот пункт находится под руководительством государя, которого сознательный секретарь по политическим делам есть министр иностранных дел. Этих разъяснений я графу Ламздорфу дать не мог, так как этим бы обнаружил знакомство с его запиской.

Статс-секретарь А. Безобразов.

29-го мая 1903 гг. С.П.-бург.

Русско-японская война. Из дневников А.Н. Куропаткина и Н.П. Линевича. Л., 1925, с. 142–143.

Письмо А. Безобразова Николаю II. 2 июня 1903 г.

Ваше императорское величество.

Завтра, 3-го июня, надеюсь с божьей помощью выехать и 16-го числа прибыть в Артур. Военный министр должен там быть 17-го, так что я успею предварительно переговорить с адм. Алексеевым. Вчера кончил передачу журнала совещания участвовавшим членам и уговоры с ними.

С гр. Ламздорфом пришел к нижеследующему исполнительному конкрету: ему желательно получить перечень тех минимальных требований, которые вызываются намеченной целью, а именно — сохранением и сбережением нашего нормального политического и экономического положения на Дальнем Востоке. Эти требования должны составить существо тех гарантий, которые предъявятся Китаю и для аргументационной поддержки которых министерство иностранных дел располагает необходимыми средствами. С министром финансов я договорился, в присутствии Вонлярлярского, касательно вновь образовавшегося товарищества и согласования совместного образа действий по фушунским копям, судоходству по Ляохе и вопросам текущих сношений. О том, что со мной едет жандарм, министр финансов уже знал и отнесся к этому довольно нервно; но я счел полезным его успокоить, сказавши, что специалиста по полицейской части я везу с собой для надобностей адмирала Алексеева, который, во вновь намеченном своем положении, нуждается в сведущем в этом отношении человеке.

При прощании я просил министра финансов за Моисея Гюнсбурга от себя, чтобы он его представил бы в коммерции советники, на что получил согласие; мне кажется, что рассчитаться таким образом с Гюнсбургом — момент, для пользы дела, выбран удачный.

С министром внутренних дел я имел свидание в присутствии Абазы; разговор касался обстоятельств будущих особых совещаний по делам Дальнего Востока и организационных условий этого нового установления. То, что подлежало разъяснению, согласно высочайшей резолюции на журнальном постановлении 7-го мая, было нами обсуждено, и статс-секретарь Плеве, по всем вероятиям, об этом и доложит вашему императорскому величеству в свой очередной доклад. В конечном выводе мы пришли к тому заключению, что чем раньше удастся придать более законченную форму вновь намеченным порядкам, тем это более желательно для дел местных и настроения в центре. Статс-секретарь Плеве указал, что общественное самосознание нуждается в понятной и привычной форме для дел, независимо от правильного их направления по существу. По этой части я имею привести письменное мнение адмирала Алексеева касательно той административной задачи, которую ему наметила высочайшая воля.