Пересечение вселенных. Трилогия (СИ) - Порохова Зинаида - Страница 142

Но для торжества справедливости ему ничего было не жалко.

***

Вася никогда не думал, что набор пакостных слов, получивших входящий канцелярский номер, имеют в нашем государстве такую силу. Потому что то, что произошло в результате его анонимки, поразило его до икотки. И было похоже на свистнувший рядом карающий меч, снявший без разбора несколько голов и оставивший после себя дымящиеся руины.

На Сашу Никитина и Машу Петрову было заведено громкое политическое дело, о котором даже писали потом в газетах. "Заговор диссидентов в школе", "Гнездо цинизма", "Сеем плевелы", - гласили заголовки. — "Куда смотрит учитель?" В результате все фигуранты дела — учительница математики и классный руководитель десятого "а" класса Валентина Ивановна Коржакова, родители Маши, работники главка — Иван Анатольевич и Анна Степановна Петровы, несовершеннолетние десятиклассники Саша Никитин и Маша Петрова — получили солидные сроки по политическим и прочим статьям. Директора этой московской школы сняли с должности за ротозейство и отсутствие должной воспитательной работы среди подрастающего поколения. Припомнили ему также историю о ранней беременности одной из учениц, замятую пару лет назад. И отправили его на пенсию. А могли и срок дать. Директора спас только статус Заслуженного и обширный инфаркт, а то б и он загремел на Колыму.

Вася поначалу не мог понять — причём тут Машкины родители? Но, как оказалось, у них дома нашли некие диссидентские книги запрещённых авторов: Есенина, Пастернака, Мандельштама, Ахматовой, Заболоцкого, Хармса, Бабеля. Да много ещё писак, всех Вася и не запомнил. "И чего они всё пишут? — удивлялся школьник Вася Аникин. — И этих-то книг — читать, не перечитать. Вот бы ещё всех писак, что в школьной программе по литературе учат, запретили бы. Он ни одной книжки не прочитал. А кому это нужно?"

В главке, как оказалось, на Машкиных родителей — Ивана Анатольевича и Анну Степановну Петровых, накопали такую гору компромата, что получалось, будто они фактически пытались развалить всю экономику Союза. Начальника главка, за соучастие, тоже отправили в лагеря. Замов выслали на поселение.

***

Вася, конечно, тоже участвовал в этом громком процессе. Давал свидетельские показания на следствии и в суде. Кроме него в школе желающих больше не нашлось. Но он и один справился — так красочно описывал отвратительный роман своих одноклассников и их гнилые выказывания в адрес светлого социалистического строя и родной коммунистической партии, что этого хватило. Предъявил он на суде и ещё одну запрещённую книжку — "Мастер и Маргарита" Михаила Булгакова. Которую ему, якобы, дал почитать Саша Никитин. На самом же деле Вася купил её за свои деньги на той же толкучке. Сам не читал — чего мозги засорять всякой белибердой? Полистал — мура ведь. Кот какой-то говорящий, поэты недорезанные. Но услышал, что она запрещена, потому и купил — чтобы уж Сашка точно не отвертелся.

Вася хорошо запомнил тот Сашкин взгляд из-за решётки на суде. Недоумевающий и брезгливый. Будто на крысу смотрел. Гад такой! И за это он возненавидел его ещё больше. Да кто он теперь такой? Вша камерная! Ещё и осуждает порядочных людей!

И добавил ещё кое-что сверх своих прежних свидетельских показаний:

— Никитин сказал мне, что у него ещё много таких вот книжек припрятано.

— Где он их распространял? Среди сверстников? — спросил судья сурово.

— Да. Он говорил: "Пусть читают и знают, как наш народ угнетён".

— Кем? — заинтересовался судья.

— А это вы у него спросите, — вывернулся Вася, почувствовав подвох. — Я этого так и не понял, потому что книжку эту не читал. Тягомотина какая-то. Дальше первой страницы не осилил. — Что было истинной правдой.

— Почему же вы никому не сказали об интересе Никитина к такой опасной литературе?

— Я говорил, — с честным возмущением ответил Вася. — Вот Валентине Ивановне Коржаковой и говорил, нашей классной руководительнице. Но она мне не поверила. Ведь Маша Петрова и Саша Никитин её любимчики!

Валентина Ивановна Коржакова только усмехнулась в ответ. И тоже посмотрела, как на крысу.

Она была умной и ироничной женщиной, всегда сыпала на уроках математики шутками и словами-перевертышами. Чем дополнительно бесила Васю, не понимающего и половины из этого словоблудия. Как и саму её заумную математику. Эта наглая Ванна, как он слышал, и ко всей судебной процедуре отнеслась с насмешкой. На вопросы следователя Смирнова толком ничего не отвечала. Только каламбурила. Чем изрядно злила сначала его, а потом и судью. Потому и срок получила больше, чем могла бы. При содействии следствию — то есть, свалив все обвинения на Машиных родителей, типа — угрожавших ей, она могла бы отделаться малым сроком. А Валентина Ивановна говорила всё, как есть. Путала следствие. "Не была, не участвовала, не брала. Да и не предлагали".

Но самое плачевное зрелище, к Васькиному удовольствию, на суде представляли собой Машины родители — тряслись, рыдали. Ещё бы! До вчерашнего дня они были элитой: имели высокие должности и непомерные оклады, а также — отоваривание в спецмагазинах и складах, огромную квартиру в центре Москвы, дачу в Переделкине, машину "Волгу" и дочь — красавицу и гордость школы. Казалось, впереди у них только счастье. И вот всё рухнуло в один миг. И впереди — лагерные нары со вшами…

Вася был доволен — ему нравилось наказывать любимчиков судьбы.

Родителей Саши, простых инженеров, тоже прихватило этой мутной волной. Им дали условный срок — за родительскую беспринципность и халатность, и отправили в ссылку в Казахстан. Остальные получили от десяти — Ванна, до пятнадцати — Саша и Маша. Родителям Маши дали по двадцатке. Хорошо, что не расстреляли за экономические махинации.

Вася ликовал! Это было похоже на волшебство! Он, написав свои пасквили, думал, что всё закончится каким-нибудь фиглярским товарищеским судом над этой парочкой или, максимум — исключением Саши Никитина и Маши Петровой из комсомола. Что навсегда закрыло бы им дорогу к высшему образованию. И карьере. Пусть бы постные щи лаптем хлебали! Слесарить шли! Отличники хреновы! А вышло-то совсем по-другому. Справедливо вышло!

***

После завершения всей этой шикарной истории со счастливым концом Вася понял, где он хочет работать. Да что там, хочет — просто мечтает! Ему было по Душе ставить на место, таких как Саша и Маша, как её родителей и как эту Ванну. Умные, гады! Красивые! Хозяева жизни! А вот вам!! Есть сила, которая и вас перешибёт! И эта сила — Вася Аникин! Двоечник и разгильдяй! А когда с ним заодно будет ещё и целый государственный механизм подавления и наказания всяких зарвавшихся гадов, то это будет просто "Молот ведьм"! слышал он протакую книжку — инквизиция тоже таких умных с её помощью ловила и сжигала. Это ему подходило. Тем более — в таком-то боевом и весёлом деле не нужно было знание заумной математики и понимание завирального интеллигентского юмора. Просто — быть суровым, неподкупным и… откровенным, что ли…. Восстанавливать классовую справедливость! Вот так! И мы — тоже люди! И с нами всякие баловни судьбы научатся считаться! Будут долго помнить!..

***

После того, как Васе вручили школьный аттестат, с которым, честно говоря, его учёба и закончилась, он не пал Духом. И решил исполнить свою мечту. Вася помнил, как следователь Смирнов, ведущий дело Машки с Сашкой, намекнул ему, что стране нужны такие принципиальные кадры, как он. И сразу же записался к нему на приём на Лубянке. Ничего, примет — он, конечно, получил за это дело повышение в чине и вспомнит Васю Аникина. А нет — он сам ему напомнит. Но тот посмотрел на вошедшего в его кабинет Васю вполне доброжелательно.

Много разговаривать не стал.

— Дозрел, писака? — вдруг весело спросил он.

— Вы про что? — сделал честное и непонимающее лицо юный Вася.

— Про твоё боевое письмо в инстанции, малёк! — хохотнув, вальяжно откинулся на спинку стула майор Смирнов. — Думаешь, мы не поняли, кто был тот грёбанный доброжелатель? Что, девчонку с тем пацаном не поделил, а?