Дети капитана Гранта (адаптированный пересказ) - Верн Жюль Габриэль - Страница 9

Отряд Гленарвана выехал из ущелий Анд, у самого подножия которых начиналась пампа.

– Что такое пампа, господин Паганель? – спросил Роберт.

– Это слово на арауканском наречии означает «равнина, поросшая травой», – с готовностью ответил ученый. – Климат пампы отличается суровой зимой и знойным летом, а осенью, то есть в апреле и мае, здесь идут проливные дожди. Пампу можно условно разделить на три зоны: первая покрыта низкорослыми деревьями и кустарником, вторая – высокими травами, третья – безбрежными лугами и зарослями люцерны и чертополоха.

– Мне кажется, что мы едем по песчаным дюнам, которые сами куда-то движутся, – заметил майор.

– Вам не кажется, Мак-Наббс, – отозвался географ. – Дюны действительно подвижные.

– Что за ерунда!

– Если в дюнах корни растений не переплетены туго между собой, ветер гонит песок с места на место, словно морские волны, – пояснил Паганель. – Мелкий песок при малейшем дуновении взвивается легким облаком и иногда даже превращается в смерч, который может подниматься на большую высоту.

Вечером горизонт на юго-западе заволокло тучами – верный признак перемены погоды. Патагонец подозвал географа и сказал ему что-то по-испански.

– Нам придется познакомиться с «памперо», – обернулся к своим спутникам Паганель.

– Что такое «памперо»? – спросил Роберт.

– Очень сухой юго-западный ветер, – объяснил ученый. – Это частое явление в аргентинских равнинах.

Отряд спешился. Лошади улеглись на землю, а люди сбились в кучу рядом с животными. Ночью памперо разбушевался. Поскольку из теплых вещей у путешественников были только пончо, люди сильно замерзли.

– Обычно памперо свирепствует дня три подряд. Но если барометр поднимается, как в нашем случае, все ограничивается несколькими часами яростного шквала, – успокоил друзей Паганель, приглашая их ознакомиться с показаниями прибора.

Паганель оказался прав. В час ночи ураган стих, и путешественники успели как следует выспаться.

Утром Гленарван поделился с товарищами своим беспокойством.

– Мы в дороге уже несколько дней, – сказал он. – Время идет, а отряд, к сожалению, не встречает по пути никаких индейских племен. Что толку впустую слоняться по пустыне? Это только затрудняет поиски капитана Гранта. Возможно, индейское племя, захватившее его в плен, перекочевало в сторону. Предлагаю расширить район поисков и отклониться от тридцать седьмой параллели.

– Не думаю, Эдуард, – с сомнением протянул майор. – Наберись терпения. Я считаю, что надо все же придерживаться первоначального плана.

Неожиданно мнение майора получило поддержку Талькава. Патагонец через Паганеля указал путешественникам проезжую дорогу, по которой им следовало, по его мнению, двигаться дальше. Паганель сверился с картой и отрицательно покачал головой.

– Это дорога из Кармена в Мендосу. Нам она не подходит.

– Мы поедем не по ней? – удивился Талькав.

– Нет, – ответил Паганель.

– Куда же мы направляемся?

– Прямо на восток.

– Это значит, что мы никуда не попадем.

– Как знать!

Талькав вопросительно посмотрел на Гленарвана.

– Паганель, разъясните Талькаву цель нашей экспедиции. Вы сможете сказать по-испански, почему нам важно попасть именно на восток?

– Это будет очень трудно, – ответил Паганель, – индеец ничего не понимает в географических градусах, а история документа покажется ему фантастической. Но я все же попробую.

Урок географии продолжался около получаса. Ученый рисовал на песке карты, чертил параллели и меридианы, обозначал горы и океаны. Талькав невозмутимо следил за движениями географа, но понимает он его или нет, определить было невозможно. Наконец Паганель замолчал, вытер струившийся по лицу пот и взглянул на патагонца.

– Вы ищете пленника? – спросил тот.

– Да, – ответил Паганель.

– И ищете его именно на протяжении того пути, который тянется от солнца заходящего к солнцу восходящему? – прибавил Талькав, пользуясь индейской манерой выражаться для определения дороги с запада на восток.

– Да.

– Это ваш бог вручил волнам огромного моря тайну пленника?

– Да.

– Пусть исполнится воля его, – торжественно провозгласил Талькав, – мы направимся на восток, и если надо будет, то дойдем до самого солнца.

Паганель задал индейцу вопрос, не слышал ли он о чужестранцах, попавших в плен к индейцам пампасов.

– Слышал, но не видел, – помедлив, ответил Талькав. – Я знаю о нем по рассказам индейцев.

Ученый с удвоенной энергией принялся объяснять, как важно найти пропавшего европейца, и не забыл упомянуть, что в отряде находится Роберт, сын капитана. Талькав пристально посмотрел на мальчика. Лицо индейца выражало сочувствие.

– Пленник находится у вождя индейского племени пойуче, Кальфоукоура. Это человек с двумя языками и с двумя сердцами, – неодобрительно добавил Талькав. – Но с ним можно договориться.

– Где стоит это племя? – спросил Гленарван.

– Прямо по пути, которым мы следуем, – ответил Талькав. – Нельзя отклоняться в сторону. Я провожу вас.

– Вот видишь, Эдуард, – заметил майор, – поспешишь – людей насмешишь.

Отряд тронулся в путь и спустя несколько часов остановился на берегу Рио-Колорадо. Паганель искупался в ее водах, окрашенных красноватой глиной. Река оказалась широкой, и лошади не могли переплыть ее. Двигаясь вверх по течению, путешественники обнаружили висячий мост, сделанный индейцами из сплетенных гибких ветвей, связанных ремнями. Так маленькому отряду удалось перебраться на левый берег, где матросы и раскинули лагерь.

17. Пампа

На рассвете отряд двинулся в путь. Грунт, скрепленный корнями деревьев и кустов, стал твердым. Мелкий песок, из которого образовывались дюны, и пыль, клубившаяся в воздухе, исчезли.

Скоро путешественники заметили на земле множество костей животных, лежавших компактно в одном месте. Это оказались истлевшие и побелевшие останки огромного стада быков, которые почему-то не были разбросаны, как обычно валяются скелеты павших в пути животных. Это стало загадкой даже для Паганеля, и он обратился за разъяснениями к Талькаву. Индеец не замедлил удовлетворить любопытство ученого.

– Не может быть! – воскликнул Паганель, получив ответ.

Его реакция заинтриговала товарищей.

– Что это такое? – засыпали они Паганеля вопросами.

– Молния! – ответил ученый.

– Неужели? – не поверил Том Остин. – Молния убила наповал стадо в пятьсот голов?

– Вряд ли Талькав ошибается. Грозы в пампе отличаются невероятной яростью. Хорошо бы нам не испытать их на себе!

– Смотрите, не сглазьте, Паганель, – заметил майор. – В воздухе так и парит!

– Действительно очень жарко, – промолвил Вильсон.

– Термометр показывает тридцать градусов в тени, – объявил Паганель.

– Я чувствую себя так, словно по мне пробегает электрический ток, – произнес Гленарван. – Надеюсь, эта жара скоро спадет.

– Конечно, спадет, – подхватил Мак-Наббс. – Вот гроза прогремит, ливень пройдет, и сразу станет прохладно.

В этот вечер привал сделали на заброшенном ранчо – в глиняной мазанке с соломенной крышей. Ранчо было обнесено полусгнившим частоколом. В нескольких шагах от хижины была вырыта яма, служившая очагом. В ней еще сохранилась остывшая зола. Внутри ранчо имелась скамья, убогая подстилка из бычьей кожи, котелок, вертел и расписанный узорами чайник.

– Чайник-то здесь зачем? – не понял Мак-Наббс. – Да еще такой красивый!

– Это особая посуда для кипячения матэ, «чая индейцев», – пояснил вездесущий Паганель. – Матэ – напиток из настоя сушеных трав, очень распространенный в Южной Америке. Его пьют через соломинку.

По просьбе Паганеля Талькав приготовил несколько чашек матэ, и путешественники с удовольствием завершили им ужин.

На следующий день, 30 октября, солнце с утра висело над пампой в раскаленном тумане и заливало землю жгучими лучами.

– Такое впечатление, что откуда-то доносится запах гари, – заметил Гленарван. – Неужели поблизости пожар?