Супермен должен умереть-2 (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 60

— Какой радиус удалось накрыть? — между делом поинтересовался Гарри.

— Отвечу тебе традиционным "а хрен его знает", — сказал я.

— А что-нибудь новое относительно второго аспекта удалось выяснить?

— Нет, — сказал я. — Он включается слишком быстро и внезапно. Я, вроде бы, сам его спровоцировал, но понять все равно ничего не успел.

— Замечательно, — он сделал пару глотков из фляги, отдал ее мне, заложил руки за голову и вытянулся на земле во весь свой рост. — То есть, если не считать полученных от генерала Шэна денег, мы остались при своих.

— Если не считать денег, то да.

— И какой план?

— Да как обычно, — сказал я. — Пойдем куда попало и обнулим там всех подряд.

— Люблю, когда люди ставят перед собой простые, понятные и легко достижимые цели, — сказал он.

Коньяк работал. Напряжение после боя отступало, по телу разливалось тепло, нога беспокоила все меньше, и в целом создавалось впечатление, что жить можно, пусть даже несмотря и вопреки.

И пусть нас в любой момент могли обнаружить и пристрелить солдаты генерала Шэна, на меня все равно снизошло состояние вселенского покоя, и я даже на мгновение поверил, что вся эта история может закончится хэппи-эндом.

Но под утро коньяк выветрился.

Глава 29

Изъясняясь языком современной психотерапии, в этой истории у меня было два незакрытых гештальта.

Док и Ветер Джихада.

Спасение мира таковым не являлось, оно было какой-то абстрактной глобальной целью, в достижение которой я не очень-то и верил.

С Ветром Джихада все было понятно. Он был преступник, религиозный фанатик и террорист, он убивал людей, разрушал города и страны, он положил кучу моих коллег и сослуживцев, и, кроме того, в свое время я его не добил и чувствовал, что должен закончить начатое.

Вот по поводу Дока возникали вопросы. Не сомневаюсь, что если бы я пошел на прием к настоящему психотерапевту, несколько сеансов и пару тысяч долларов спустя он бы разложил мою неприязнь к этому субъекту по полочкам и объяснил бы, откуда у нее ноги растут и чьи уши из всего этого торчат.

Мы вроде бы делали одно дело и играли на одной стороне, а у меня все равно присутствовало непреодолимое желание пожать ему горло.

Дело ли в средствах, которые он использовал, или в том, что он мне с самого начала не понравился, я не знал.

У меня было время, чтобы все это обдумать, пока мы с Борденом сидели в землянке, но к никакому удобоваримому выводу я так и не пришел.

А в землянке мы просидели два дня, и никакие солдаты генерала Шэна нас так и не нашли. Похоже, что китайцы перестреляли всех, кто был на военных базах, а на остальных, разбежавшихся по лесам, попросту наплевали. В конце концов, лишенные своих способностей, они были уже не опасны. Ну, не более опасны, чем обычные люди, по крайней мере.

На исходе второго дня ко мне вернулись скиллы. Я это понял, когда поврежденная лодыжка наконец-то перестала болеть, а фляга из-под коньяка, который мы приговорили еще в первую ночь, наконец-то оторвалась от земляного пола и зависла в воздухе.

Тогда мы с Борденом переглянулись, я кивнул, и он вставил батарейки обратно в свой коммуникатор и связался с генералом Шэном.

Тот ответил незамедлительно.

Таким образом мы приблизились к самому узкому месту завершающей стадии нашего плана, и все зависело от решения генерала Шэна. Я надеялся, что он сдержит свое слово до конца и не станет чинить нам препятствий, однако ж, богатый жизненный опыт и согласно поддакивающий ему Борден подсказывали, что все может пройти не так гладко. Угроза местных некстов ликвидирована, а выпускать из рук такую мощную единицу влияния, как ваш покорный слуга, китайская компартия может и не захотеть.

Однако, генерал Шэн оказался очень благоразумным человеком и на обострение не пошел. Пожал нам руки, выразил благодарность от имени всего китайского народа, предложил нам воспользоваться традиционным китайским гостеприимством еще на несколько дней, и не стал настаивать, услышав отказ. Я все еще не умею читать по китайским лицам, но, по-моему, он меня побаивался.

В Испанию мы вернулись той же дипломатической почтой.

Генерал Шэн оказался очень скуп на информацию, но кое-какие сведения все-таки предоставил.

По этим данным выходило, что на этот раз второй аспект накрыл окружность радиусом шестьдесят без малого девять километров, так что скиллов лишились не только нексты, обитавшие в мятежной провинции. А я еще когда-то переживал, что все три базы одним махом могу не накрыть…

Конечно, это был не тот континентальный масштаб, о котором говорил Док, но скилл определенно качался и задача перестала казаться нерешаемой.

Только очень сложной, и неизвестно было, что кончится раньше — нексты или мои способности контроля.

Было бы здорово, если бы все это зкончилось одновременно, и мы все дружно ушли бы в закат, обнявшись и слегка пританцовывая. Жаль, что в реальной жизни такие финалы не предусмотрены.

Когда мы прибыли на виллу Моссада, то застали израильтян в процессе сбора. Они как раз паковали чемоданы, жгли секретные документы в мангале и разбивали стертые жесткие диски молотками.

— С корабля на бал, — сказал Гарри по-русски. — Или тут правильнее использовать выражение "из огня да в полымя"?

— Хрен редьки не любознательней, — сказал я.

— А это что еще значит?

— Непереводимая игра слов.

Ицхака мы нашли на заднем дворе.

Он ничего не жег, не паковал и не разбивал, просто сидел в плетеном кресле и потягивал холодное пиво из банки. Видимо, руководил.

— Съезжаете? — поинтересовался Гарри. — Или просто уборку затеяли?

— Съезжаем, — сказал Ицхак. — Не думал, что снова вас увижу.

— Ты как будто и не особенно рад, что ошибся, — заметил Гарри.

— Я рад, что вы выжили, — сказал Ицхак. — Рад, что Джокер прокачал свой скилл.

— Но, — сказал Гарри.

— Что "но"?

— Не знаю. Ты мне расскажи.

— Мир не крутится вокруг вас двоих, Борден, — сказал Ицхак.

— Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой, — сказал Гарри, усаживаясь в соседнее кресло. — И куда вы держите курс?

— Домой, — сказал Ицхак.

— В пустыню? — уточнил Гарри.

— Да.

— Мне казалось, время разбирать завалы еще не пришло.

— Мы едем туда не для того, чтобы разбирать завалы, — сказал Ицхак.

— А что еще там можно делать?

— Мстить.

— О, — сказал Гарри. — Похоже, мы многое пропустили.

— Ветер Джихада в Иерусалиме, — сказал Ицхак. — Точнее, в том, что от него осталось.

— Интересный ход с его стороны, — сказал Гарри. — Как вы об этом узнали?

— Из надежного источника.

— И он там один?

— Конечно же, нет.

Гарри посмотрел на меня. Я пожал плечами.

— Сколько еще людей об этом знает? — спросил Гарри.

— Больше, чем нужно.

— И вы планируете боевую операцию?

— Да. В обстановке полной секретности, как ты уже мог заметить.

— Я заметил и оценил, — сказал Гарри. — Собираетесь, как в последний путь. По сути, у меня остался только один вопрос. Почему ж ты нам об этом рассказываешь?

— Ты знаешь, почему.

— Я знаю, — согласился Гарри. — Но мне хотелось бы услышать это от тебя.

Ицхак бросил взгляд на запястье, где по здоровенному циферблату "Касио Джей-шок" бежали цифры обратного отсчета.

— У Моссада есть сорок три часа, чтобы уладить проблему, — сказал он. — Сорок три часа и двадцать две минуты, если быть точным. Если по истечении этого срока Ветер Джихада все еще будет жив, американцы сбросят на Иерусалим ядерную бомбу.

— Тогда там нечего будет восстанавливать, — сказал Гарри.

— Это будет удар, после которого наша нация может уже не оправиться, — сказал Ицхак.