Еврейские литературные сказки - Перец Ицхок-Лейбуш - Страница 5

— Верно! Верно!

— Я, Годеле, со своей стороны дарю им триста ведер водки.

— Рабойсай, благословим!

Благословляем, думая, что в шутку.

После благословения Бал-Шем говорит молодым:

— Теперь вам можно ездить вместе. Куда вы хотите ехать?

— У меня неподалеку дядя живет, в лесу… Смолокур…

Улыбается Бал-Шем и говорит:

— Человек идет, а Господь ведет… Езжайте на здоровье. Но остатки трапезы возьмите с собой вместе со скатертью. Самое главное, не забудьте недопитое вино. Оно вам пригодится…

Такая вот история. Уезжают санки в одну сторону, а мы, на больших, в другую, обратно в Меджибож… Не иначе опять будет «скачок дороги». Уже сидя в санях, оборачивается Бал-Шем к арендатору:

— А ты, разбойник, должен покаяться! Из корчмы будешь изгнан, станешь странником, станешь «справлять изгнание». Потом Господь тебе поможет, и ты придешь ко мне после покаяния… Трогай, Василь…

Сани трогаются, арендатор стоит, будто окаменел… Перед тем как въехать в лес, оглядываемся и видим, что он все еще стоит и трет глаза. Будто хочет очнуться от кошмарного сна.

Как сказал Бал-Шем, так, разумеется, и вышло…

Через несколько лет арендатор, раскаявшись, пришел к нему… Его уже было не узнать. Но это совсем другая история. Послушайте лучше, что случилось со свадебным подарком. Мы-то думали: шутка…

Въезжают молодой человек с женой в лес. Остатки мелавемалки и бутылка с вином завернуты в скатерть. До смолокура около получаса езды. Едут они уже час и еще полчаса, а того места, где стоит закопченная хижина, все не видать. Немудрено — столько снега выпало, поди сыщи дорогу! Им как-то не по себе, страшновато. Вдруг встала лошадка, хочет подкрепиться, оголодала. Жена говорит:

— Нужно иметь сострадание к животному! Может, дадим ей кусок халы из остатков…

— Ну, давай…

Вылезает жена из санок, разворачивает скатерть, достает кусок халы и дает лошади, а та жует.

Выпрыгивает молодой человек из санок — ноги размять. Можно, кстати, немного и пешком пройтись.

Лошадь пожевала, очухалась. Пора трогать, и тут они слышат из-под деревьев тяжкий стон. Потом еще один…

— Это зверь? — спрашивает жена.

— Нет, кажись, человек.

— Верно, беда стряслась…

— Давай поищем!

Прошли они немного на стон и видят: лежит человек в забытьи. Молодой человек, похоже, барчук. Рядом с ним — ружье. Неподалеку — подстреленный заяц.

— Охотник, — говорит жена, — заблудился, изнемог от голода.

— Может и так, принеси вина…

Припоминают они, как Бал-Шем сказал: оно вам пригодится…

Приносит жена вино и кусок лекеха. Молодой муж тем временем присел и положил голову охотника себе на колени. Жена смачивает губы несчастного вином. Он приоткрывает глаза:

— Где я?

Вливает она ему несколько капель в рот, он глотает. Подносит ему ко рту кусок лекеха — он откусывает. Приходит в себя.

И знаете, кто это был?

Молодой граф собственной персоной! Уже три дня, как он ушел с другими молодыми помещиками на охоту. Отошел в сторону. Как? Он что, леса не знает? И заблудился. Сперва были слышны выстрелы, потом и они смолкли. Охотники, конечно, заметили, что молодого графа нет, бросились искать, да только еще дальше от него отдалились… Измученный голодом и жаждой, он долго понапрасну кружил по лесу. Потом сел поддеревом… Отшвырнул подстреленного зайца, из-за которого заблудился… Столько за ним гонялся!.. Потом, уже ослабев, услышал где-то далеко в лесу охотничьи рожки, крики и ауканья. Идти он уже не мог, да и слабый крик его никто бы не услышал… Потом стало тихо… Он, наверное, заснул. Похоже, с открытыми глазами… Потому что вскоре увидел, как люди — крестьяне и охотники — бегают по лесу с горящими факелами, трубят в рожки, кричат, аукают… Он слышит, видит, хочет пробудиться и не может…

Повезло еще, что молодожены его нашли, а то бы он уже не проснулся.

Берут они молодого графа, который уже пришел в себя, усаживают его в сани, сами садятся и — в путь.

— Удивительно, — говорит молодой граф, — теперь мне ясно, где я нахожусь. Усадьба, — он показывает пальцем, — вон там, за деревьями. Езжайте прямо туда…

— Просто наваждение какое-то! — бормочет он и умолкает, воображая, что творится дома с отцом и матерью…

И они едут, как он им сказал, прямо к усадьбе…

Усадьба во мраке, только одно окно светится за занавесками. В других темно.

Подъезжают к воротам. Бегут навстречу люди: кто это может быть ночью?.. Собаки лают. Одна подбегает, узнает и заливается уже совсем другим лаем, радостным, несущим добрые вести. Подбегает слуга:

— Барин, молодой барин!..

Бегут во дворец, докладывают. Выбегают отец с матерью и гостями…

— Сын мой! Сынок! Брат!

— Стах, Стах, ты жив! — кричат молодые помещики, еще не успевшие переодеться после охоты. Пана Станислава подхватывают на руки, несут во дворец. Разом вспыхивают все окна, освещается двор.

Пан Станислав рассказывает. Все окружили его и слушают, затаив дыхание… Тем временем стол уже накрыт: вино, закуски. Садятся, пьют, закусывают, радуются. И тогда кто-то спрашивает:

— А кто тебя подобрал, кто тебя привез, дорогой Стах?

Всем становится стыдно. Забыли о тех, кто спас жизнь единственного сына помещика!

— Какая несправедливость! — помещик заламывает руки.

— Горе мне! — стонет помещица, — Господь мне этого не простит…

— Они были на санках, им нужно было обратно ехать. Ничего не поели, ничего не выпили, не согрелись, никто им спасибо не сказал, — говорит, чуть не плача, помещичья дочь.

В эту минуту входит камердинер и докладывает:

— Все, что нужно, сделал. Лошадь распряг, отвел в стойло и задал ей свежего овса. Парня и девку… то ли они брат и сестра, то ли жених и невеста… отправил на кухню, чтоб отогрелись. Еда у них с собой своя. Они евреи, нашего и не попробуют…

— Сюда веди их, сюда! — кричит помещик.

— Сами, сами их приведем! — отвечают ему сестра и мать молодого графа…

И уходят, и возвращаются с молодой парой…

— Спасибо, спасибо, спасибо…

Помещица спрашивает:

— Кто вы? Брат и сестра? Жених и невеста?.. У вас так не разъезжают…

— Нет, — говорят, — муж и жена, только что из-под хупы! Мы ехали в лес, к нашему дяде… К смолокуру…

— Если так, — раздается со всех сторон, — мазл-тов, мазл-тов! Ведь это значит по-вашему: счастья!..

— Тогда вам, — говорит молодой граф, — подарки полагаются… Дроше-гешанк, так ведь, по-вашему, свадебный подарок.

Тут помещик и говорит:

— Отдаю вам в аренду лучшую корчму в моем имении!

А помещица говорит:

— А я дарю вам арендную плату на вечные времена!

И тогда дочь говорит:

— Я единственная дочь, у меня тоже есть право подарить подарок!

— Есть, говори, — отвечают отец и мать, — что ты хочешь?

— Дарю триста ведер водки с нашей винокурни.

И было так… Молодой помещик еще кое-что им добавил от себя…

Я не считал…

Тут заиграла музыка, все стали танцевать.

А наши молодые потихоньку прошмыгнули в двери и уехали — к себе в корчму…

Арендатора там уже не было… Ушел в изгнание…

Водичка

Дорога, песчаная, тяжелая дорога, выходит из редкого, корявого, узловатого хвойного леска, — который, как объяснил мне мой кучер Мачей, и рубить-то не стоит, — и широко прорезает тощие крестьянские овсы.

Мачей показывает кнутовищем на поля и невесело замечает:

— Стоит еще. Да и на что жать такой овес?

Кучер замолкает и снова поворачивается к лошадям, которые решили воспользоваться минутой и теперь тянутся к овсу. Левая, которая уже повернула было голову, чтобы ухватить колосья, получает удар:

— Пшя крев!