Подлунное Княжество (СИ) - Бабернов Сергей - Страница 59

— Нормальность, красавица, — подал голос Беовульф, покидая седло, — вещь относительная. Мне так один человек учёный говорил.

— Вы взрослый человек! — девушка, наконец, обратила внимание, что Ратибор вернулся не один. — Стыдно… , — она присмотрелась к Беовульфу, и в её глазах появился страх. — Что с вами?

— Сама говоришь — игра такая, — северянин безуспешно пытался расчесать пятернёй колтун в волосах. — «Кто кого?» — называется. Те, кто бежал — сегодня проиграли. Мы с Ратибором выиграли. Делов-то!

— Те… Ваши… , — девушка переводила взгляд с северянина на Ратибора. — Они вас… Серьёзно…

— Нет, шутили, — от бешеной скачки на лице Беовульфа выступил пот, и кроваво-пыльная маска стекала, оставляя грязные полосы. — Смех такой стоял! Я бы живот надорвал, не подоспей наш герой да этот мешок с блохами!

Девушка автоматически перевела взгляд.

— Карма?! Откуда…

Собака важно подошла к девушке, обнюхала её колени, снисходительно лизнула пальцы и тут же вернулась поближе к Беовульфу.

— Откуда вы её… Она же…

— И правда, — обратился Ратибор к северянину, — я сам видел, как собака исчезла вместе с повозкой.

— Пощадите вы меня! — взмолился Беовульф. — Я же не волхв и не астролог. Есть кое-какие задумки, но дайте сперва до ближнего ручья добраться. У меня сейчас такая рожа, что у лошадей аппетит пропадает. И чешется всё. Наверняка половина блох с псины на меня перескочило. Не до рассуждений мне!

— Толком я вам ничего не разъясню, — фыркал северянин полчаса спустя, забравшись прямо в одежде в крошечный пруд, обнаруженный им среди колючих зарослей. — Я и сам многого не понимаю. Знаю точно — вы здесь чужаки. Межмирье для тех, кто случайно или нарочно, но выскочил из своего Мира и не стремится назад. Принимает существующие здесь законы. Вам же это местечко вредно для здоровья. И вы для него опасны.

Ратибор глянул на Свету. Девушка сидела поодаль, закрыв лицо ладонями. Было похоже, что не желает принимать происходящее, как реальность и считает то ли кошмарным сном, то ли игрой двух сумасшедших.

— Прекрати на девчонку пялиться, когда тебе серьёзные вещи говорят! — северянин вышел из воды, мокрые волосы упали на его лицо. — Ты меня хотя бы слышал? — Беовульф тряхнул головой, брызги полетели в разные стороны. Над волосами северянина появилась радуга. Вылезшая следом Карма, точь в точь повторила действия нового хозяина, даже рыкнула на Ратибора.

— Мы представляем опасность, — автоматически повторил всадник, с трудом отрывая взгляд от девушки. — Постой! — до него дошёл смысл сказанного. — Чем это я или она можем навредить твоему Межмирью? Или тебе лично?

— Ну, мне-то вредить — нос не дорос, — усмехнулся Беовульф. — А вот то, что с твоим появлением странные вещи начали случаться — факт.

— То есть раньше — тишь да гладь, а я разворошил гадюшник?!

— Ну, тихо у нас никогда не было, однако всё как-то привычно, по-житейски. Дракон, скажем, забалует, василиск несколько деревенек разорит. Морлоки припозднившихся прохожих сожрут. Властители форпостов меж собой грызутся, да наёмников друг к другу подсылают. Чепуха в общем. К такому все привыкли.

— Значит, разрушил я здешний Вирий! — Ратибор начинал злиться. — Заставил вас, мирных овечек, друг дружке глотки грызть!

— Не кипятись, парень, — северянин был непривычно серьёзен. — Овечки здесь никогда не жили. Не о том я говорил. Я тебе толкую, что всё просто и понятно было. Сам посуди: поспорил старый Дон с Горбатым кому с купцов поборы собирать, к согласию не пришли. Дон меня нанимает, чтобы с противником посчитаться. Горбатый, наверняка, тоже сложа руки не сидел. Я, если повезло, властителю Заречья помогаю к праотцам отправиться, его люди — Дону. И всё! Два старых бандита сдохли, на их место другие пришли. Всё по-житейски, по-домашнему. Жизнь идёт своим чередом… Здесь же со стычки в кабаке началось чёрт знает что!

— Я что ли научил Майка папашу пристукнуть?!

— Как думаешь, если патоку простой водой залить, брага получиться?

— Откуда я знаю?

— А я вот знаю — дрожжей не кинешь, ничего кроме сладкой водички не попробуешь. Так ты, Ратибор, навроде тех дрожжей… С твоим появлением такая бражка заквасилась, что многие потом с похмелья мучиться будут!

— Ну, спасибо, Беовульф! — Ратибор действительно чувствовал себя виноватым и оттого злился ещё сильнее. — Зачем только ты меня, душегуба, столько раз выручал. Пристукнули бы меня тогда в пивнушке, и головная боль долой!

— Если бы всё так просто, — Беовульф почесал подбородок. — Да и не люблю я, когда при мне детишек обижают…

Ратибор чуть не задохнулся от возмущения.

— … револьверы твои опять же, — продолжал между тем северянин. — Я-то и пращей с луками не особо одобряю, а уж если твоё оружие кому в руки попадёт…

— Чего же в моём оружие такого?

— А того, что для труса оно самое подходящее. Я ни тебя имею в виду, — поспешил добавить Беовульф, заметив, как сверкнули глаза всадника. — Я про здешних людишек. Меч или топор — вещь знатная, но сноровки требует и отваги, а с револьверами любой пьяница может самого лучшего воина из-за угла подстрелить. Потому-то я и сотоварищи мои: сэр Ланцелот, Ставр сын Гадинов и ещё несколько человек вовсю следим, чтобы подлое оружие не появлялось.

— Допустим, — согласился Ратибор (по законам княжеского войска всадникам так же приписывалось уничтожать револьверы, если плен неизбежен). — Допустим — оружие моё попадёт в нечистые руки, хотя это полный бред! Но неужто два револьвера поставят ваше Межмирье с ног на голову?

— Два не поставят, — кивнул Беовульф. — Но ты не знаешь морлоков. Таких мастеров ещё поискать. Их потому-то и терпят. Им только на твои пугачи глянуть и мигом что-нибудь подобное соберут. Уж, не знаю, сам ли Майк догадался с ними подружиться, посоветовал ли кто, только погано это. И не в Межмирье дело. Здесь середина пруда, сюда камешек падает, а волны по всем Мирам расходятся. Вроде бы ничего особенного: сынишка-разбойник пристукнул папашу-бандита, выпустил наружу племя мастеров-людоедов, те машину для рубки голов построили, наверняка дань крови с форпоста потребовали… Это конечно долго не продлиться, властители других форпостов такое под боком терпеть не будут. Утихомирят мальчишку. Морлоков под землю загонят… Только я не уверен, что где-нибудь за внешними границами сейчас не рухнуло большое королевство, что чернь, опьянённая кровью, не ставит подобные машины на каждой площади, что не разражается война между несколькими государствами. Такое уже бывало, всадник!

— Не может быть!

— Может, — вздохнул Беовульф. — И с красавицей твоей многое неясно, — он посмотрел на Свету, которая убрала ладони от лица и прислушалаь к разговору. — Ты-то на драконе прилетел, способ редкий, но вполне понятный. А она? Какая-то повозка с мертвецами, которая потом исчезает. Зато сама она остаётся. Собака, вроде сперва вслед за повозкой пропадает, потом является… Ничего не понимаю! Ещё и встречаетесь вы… Слишком много совпадений.

— Что же нам — на собственных поясах теперь удавиться, чтобы у вас здесь всё наладилось? — поинтересовался Ратибор. — Мастер ты других виноватыми делать!

— А ты мастер вопросы задавать! — не остался в долгу Беовульф. — Ещё и ссоры на пустом месте устраивать. Я тебе положение рассказываю, чтобы вместе выход найти, а ты в бутылку лезешь!

— Извини… Ошарашил ты меня… Вроде бы победу надо праздновать, а оказывается — всё только начинается.

— Ладно, наплевали и забыли! Вам не давиться надо, а выбираться отсюда, пока ещё чего-нибудь не случилось.

— Да как выбираться-то?! — снова повысил голос Ратибор. — Куда идти?! Ты сам говоришь — я или Света шаг сделаем, а по Мирам войны начинаются!

— Есть два местечка, — Беовульф глянул на солнце, коснувшееся горизонта и окрасившее небо в багровые прощальные тона. — Всё время на закате мысль одна приходит, — неожиданно заявил он. — Неужто и до моего рождения солнце вот так вот каждый раз умирало, чтобы снова родиться на следующее утро? Неужто и после моей смерти ничего не изменится? Страшно! Потом вдумаешься, и так тоскливо станет: кажешься ведь себе центром Миров, мнишь, что ради тебя вся небесная механика придумана… А на деле? Что букашку придави — Миры не рухнут, что Беовульфу кишки выпусти — солнце восходить не перестанет. Грустно! — северянин тряхнул головой, высохшие волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по плечам. — Тьфу! Чего-то я сопли распустил! Старею, наверное. Послушай, красавица, — обратился он к Свете. — Пока мы тут толкуем, как дальше быть, развела бы костёр, да сварганила чего-нибудь. Поройся в моём мешке. Там запасов навалом.