Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина - Страница 97

Дрожащими руками она взялась за рукоять и поднесла клинок к груди. И так застыла, не в силах решиться на последний шаг. Элимер хладнокровно наблюдал за ее мучениями, но долго ждать все-таки не собирался.

– Я тебе помогу, – сказал он и забрал кинжал из ее ослабевших рук.

Наклонился к ней и прошептал:

– А еще знай: в том поединке я действительно оставил Аданэя в живых.

Глаза Ильярны широко распахнулись, в них вспыхнула радость, совершенно немыслимая в такой ситуации, но миг – и в сердце ей вонзилась сталь. Она не успела ничего почувствовать, она не успела даже вскрикнуть, сползла вниз и распростерлась на полу. Удивительные глаза так и остались открытыми.

"Сколько же крови пролилось в этой зале за все годы", – подумал Элимер, отрешенно глядя на теперь уже мертвую женщину.

Скоро слуги унесли ее тело и, согласно похоронному обряду, предали огню. Следы крови убрали – каменный пол вновь заблестел.

Все-таки что-то странное было в этом происшествии. Утекло столько времени с тех пор, как он якобы убил Аданэя. Былые подруги брата уже давно повыходили замуж и нарожали детей. И наверняка вспоминали его лишь во снах. Если вообще вспоминали. Что-то неестественное присутствовало в объяснении женщины. Но все-таки она не лгала. Быть может, просто не говорила всей правды?

Рана Видольда, тем временем, заживала очень быстро, хотя он так и не дал взглянуть на нее ни одному из лекарей.

***

Кхан оторвал взгляд от костра и посмотрел на Шейру. Что же такое творится? Он уже давно не вспоминал и не думал о брате, но теперь все словно специально напоминали о нем. Сначала нелепые слухи, потом безумная Ильярна и вот, теперь, айсадка.

Он лишь сейчас заметил, что Шейра смотрит на него вопросительно, словно ожидая какого-то ответа.

– Что? – вырвалось у Элимера.

Айсадка посмотрела на него так странно, что он даже нахмурился в ответ.

– Я только спросила, хочешь ли ты есть, – озадаченно уронила она.

И только тут Элимер пришел в себя и осознал, что девушка, видимо, уже довольно долго ждала ответа. Такое с ним случалось: иногда он как будто выпадал из реальной жизни и погружался в мысли столь глубоко, что не видел и не слышал ничего вокруг.

Обратив внимание на Шейру, Элимер увидел, как она начала снимать с вертела мясо, и все раздумья и воспоминания мигом улетучились из его головы. Лес, ночь, костер, айсадка, которая сидит напротив и – о, чудо! – предлагает разделить с ней нехитрый ужин, – вот, что важно в это мгновение.

– Да, от еды я бы не отказался, – осторожно ответил он. Неужели она и впрямь собирается отдать ему часть своей добычи? Она, которая привыкла его ненавидеть?!

Шейра, тем временем, быстро разделала ножом мясо, сорвала пару больших лопухов, что росли чуть поодаль и, словно на тарелки, разложила еду. Обойдя кругом костер, с этой импровизированной посудой она приблизилась к Элимеру. Аппетитный запах защекотал ноздри, и он со странной смесью удивления и благодарности взглянул на девушку.

– Возьми, – бросила та коротко, положив перед ним мясо.

– Странно, что Серого не видно, – усмехнулся кхан. – Обычно он сразу бежит за запах дичи.

– Не странно, – откликнулась девушка. – Серого нет, Еху взял его с собой.

Элимер нахмурился:

– Что значит – с собой? То есть ты здесь одна осталась? Разве Еху не слышал моего приказа присматривать за тобой?! А если бы тебе грозила опасность?

Шейра негодующе вскинула голову.

– Да кем считаешь меня, темный вождь?! – она слегка оскалилась, прищурив глаза, отчего вновь напомнила ему ту дикарку, которой он увидел ее впервые. – Одной из ваших слабых никчемных женщин?

На протяжении этой речи она, казалось, распалила себя еще сильнее, и во взгляде ее вновь родилась затихшая на время ненависть.

–  Просто я постоянно забываю, что ты – айсадка, – счел нужным пояснить Элимер.

Гнев испарился из глаз Шейры, зато родилось беспокойство.

– Вождь, не делай плохо Еху из-за меня. Он не виноват.

– Ты только что спрашивала, кем я тебя считаю?  – оборвал кхан айсадку. – У меня возник встречный вопрос. Кем ты, Шейра-Сину, считаешь меня? Безжалостным чудовищем? Не спорю, часто так оно и есть. Но лишь по отношению к тем, кто большего не заслуживает. И как тебе могло в голову прийти, что я обижу верного слугу, старика, которого помню с детства?

Шейра промолчала и, сделав вид, будто утратила к разговору всякий интерес, отвернулась. Боковым зрением она заметила, что вождь пристально смотрит на нее, словно старается проникнуть в ее мысли.

– Одного не пойму, – произнес он тихо, – за что ты так сильно меня ненавидишь?

– За что?! – воскликнула девушка, встретившись с ним глазами. – Тебе объяснения нужны? Твои предки наши земли отняли, почти весь народ мой в той битве погиб! В плену ты держишь меня! И спрашиваешь, за что тебя ненавижу?

– Да, именно об этом я и спрашиваю, – невозмутимо откликнулся Элимер. – Ты говоришь о моих предках, а я спрашиваю о себе. И я теряюсь в догадках, чем лично я не угодил айсадам? Разве покушался на ваши леса? Нет. Разве из-за меня погибли ваши дети? Нет. Они погибли из-за тебя и твоих вождей, из-за того, что вы сунулись в безнадежную битву и проиграли. Разве я уничтожал твой народ? Нет. Мои предки – да. Но это было давно. А я? Ведь я даже отпустил твоих сородичей из плена. А то, что держу здесь тебя – неудивительно. Как бы ты поступила на моем месте? Убила бы, не иначе. А я предоставил тебе возможность разъезжать по Отерхейну почти свободно. Так ответь, за что ты меня ненавидишь? Назови хотя бы одну причину. Я жду.

Шейра молчала. Она не знала, что ответить. Впервые она посмотрела на все с другой стороны. Действительно, за что она ненавидела – нет, не отерхейнцев, – а именно этого человека? На ум приходил только один ответ – она просто привыкла его ненавидеть. Ее приучили к этому. С детских лет внушали, что предводители шакалов – злейшие враги. И были, в общем-то, правы. Но если забыть, что человек, сидящий перед ней – один из них, то в чем заключалась истинная причина ее ненависти?

– Молчишь? Я так и знал. Тебе нечего возразить. Впрочем, хватит бесед, уже поздно, – примирительно проговорил он. – С утра нам возвращаться в Инзар. Ступай в дом и ложись спать, Шейра.

– Я останусь спать здесь, у костра.

– Как знаешь.

Он поднялся с земли, зашел в дом, но через минуту вышел обратно, прихватив несколько шкур.

– Вот, – две из них он бросил перед айсадкой, – возьми. Ночи холодные.

И, сам укутавшись в шкуру, улегся возле костра. Элимер и не заметил, как им овладел сон.

Шейра вглядывалась в освещенное пламенем лицо спящего вождя и удивлялась, как он не боялся, не опасался, как у него не возникло мысли, что она сейчас может его убить. Неужели доверился ее клятве?

"Возможно, прав Еху, и этот кхан вовсе не такой злобный шакал, как я привыкла о нем думать?" – мелькнула мысль, и тут же Шейра поймала себя на том, как невольно залюбовалась строгим профилем темного человека. Тогда она резко отвернулась и перевела взгляд на угасающий костер. Расправив плечи и потянувшись, поднялась с места и принесла еще дров, чтобы подкормить слабеющее пламя. Спать она не думала. Если это ее последняя ночь в лесу, то пусть она длится дольше. А она, Шейра, постарается не упустить из нее ни единого мгновения и последний раз встретить зарождающийся рассвет среди живого шепота деревьев.

***