Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина - Страница 79

Аданэй внимательнее присмотрелся к женщине, которая подошла к нему немного ближе, и очень скоро узнал в ней Лиммену, только выглядела она гораздо красивее и моложе. Что же это, нити времени перепутались, и он очутился в прошлом? В изумлении оглядываясь, Аданэй ощутил чей-то взгляд, обернулся и столкнулся глазами с девочкой лет пяти-шести на вид. Черноволосая, бледная, тщедушная, совсем не похожая на жизнерадостного ребенка, она буравила его зелеными глазами.

"Она меня видит", –  только успел подумать Аданэй, как услышал слова девочки. Она произнесла их зловещим шепотом, прошипела, почти не разжимая губ:

– Когда страшная жертва свершится, тогда все завершится. Когда крепости падут в руины, и пальцы окрасятся кровью любимой, – и губы этого жуткого ребенка расползлись в зловещей усмешке.

Люди, стоящие вокруг, не реагировали на ее слова: наверное, услышал их один лишь он.

Девочка же перестала обращать на него внимание и опустила широко раскрытые, испуганные, глаза. Проследив ее взгляд, он заметил, как на ее руках медленно проявляются, становясь все ярче и ярче, красные не то пятна, не то язвы. А в следующий момент девочка истошно, истерически завизжала, встряхивая худыми запястьями, будто надеялась сбросить багровые отметины.

Наблюдая за этим в не меньшем испуге, чем она, Аданэй услышал резкий, полный раздражения голос Лиммены:

– Уберите отсюда девчонку!

Девочку, так и не переставшую визжать, в тот же миг подхватили какие-то женщины в жреческой одежде и унесли вглубь рощи, не обращая внимания на ее судорожные попытки освободиться.

Когда крики ее угасли вдали, Аданэя резко вышвырнуло куда-то, он зажмурился, а когда открыл глаза, то нашел себя на прежнем месте у озера, только уже ночного. И озеро это полнилось привычными звуками: птицы, жерлянки, лягушки, плеск воды и шум ветра в деревьях.

Ноги его словно  одеревенели, он почти их не чувствовал, а когда попытался сделать шаг, они подкосились, и Аданэй свалился в траву. Кое-как поднявшись, он провел рукой по лбу, обнаружив на нем холодный липкий пот. Только сейчас, когда все закончилось, он ощутил настоящий ужас. Почувствовав, как  в онемевших ногах заплясали колючие иглы, он понял, что наконец-то их ощущает и, не обращая внимания на короткие уколы в ступнях, бросился прочь от озера. Наверное, никогда прежде Аданэй не бежал так быстро, ибо даже и не заметил, как приблизился к опушке рощи, и как ноги вынесли его в знакомый сад. Но даже после этого, запыхавшийся, он не остановился, пока не добрался до ярко освещенного дворца.

***

Оказавшись в комнатах, предоставленных ему Лимменой в самом начале их двусмысленных отношений, он сумел немного успокоиться. Рухнув на постель, и все еще пытаясь отдышаться, Аданэй никак не мог выкинуть из головы странное, если не сказать страшное, происшествие. Слова девочки – шипящие, словно она говорила языком змеи – вновь и вновь прокручивались в уме. Какое-то не то пророчество, не то проклятие. Жертва, руины – это все туманно и не вызывает совершенно никаких догадок. А вот что означает "руки окрасятся кровью любимой"? Любимой женщины? Или любимой кровью? Что имела в виду девочка?

Он не успел додумать: цепочка мыслей беспорядочно рассыпалась, сметенная отчетливым стуком в дверь. В следующее мгновение створка распахнулась и на пороге нарисовалась Рэме, сияющая приветливой улыбкой.

Аданэй, не поднимаясь с кровати, перевел на нее взгляд, соображая, что ей нужно. А девушка, с губ которой так и не сползла улыбка, промурлыкала:

– О, Айн, я видела, как ты бежал, и подумала: может, я смогу что-то для тебя сделать? Хочешь, принесу чай?

– Если хочешь что-то для меня сделать, – уныло выдавил он, – то постарайся реже попадаться мне на глаза.

После этих слов фальшивая улыбка наконец-то стерлась с ее лица, а губы искривились, придав ему недовольное выражение.

– Айн, мы с тобой очень близки к повелительнице. Так что нам лучше позабыть прежние споры.

Одним порывистым движением Аданэй вскочил с кровати, подлетел к девушке и, нимало не заботясь о том, чтобы сделать это аккуратно, вытолкнул ее за порог, громко захлопнул дверь и повернул ключ в замке.

– И не надейся! – тихо сказал уже в закрытую дверь и снова рухнул на кровать, тоскливо уставившись в потолок.

Не прошло и минуты, как требовательный стук возобновился.

– Убирайся! – хрипло проорал он в уверенности, что это вернулась настырная Рэме, но услышал в ответ ехидный голос Нирраса:

– Не очень-то вежливо обращаться так к царскому советнику. Открывай, не будь глупцом.

Кажется, сегодня его упорно не желали оставить в покое. А ведь уже глубокая ночь.

Аданэй, со вздохом поднявшись, отправился открывать дверь. Отомкнув замок, он, не дожидаясь пока советник войдет, развернулся и вновь ушел вглубь помещения. Ниррас некоторое время смотрел в спину Аданэя, прежде чем открыть рот для серьезной беседы, ради которой он, несомненно, и пришел сюда. Уж точно не ради легкомысленной болтовни.

– Царица вернулась из Эхаскии, тебе известно? – обратился он к Аданэю.

– Теперь известно, – откликнулся тот. Меньше всего интересовало его сейчас, когда и откуда вернулась Лиммена.

– Это что еще за равнодушие я слышу? – свирепо пробурчал Ниррас, понижая голос. – Все очень серьезно. Там она видела Элимера, и очень встревожилась из-за этой встречи.

Вот теперь, услышав имя брата, Аданэй оживился:

– Ты же не просто так говоришь мне это, Ниррас? Что я должен сделать?

– Ты должен знать это лучше, чем я! В конце концов, кто любовник царицы? Я пришел лишь предупредить. Нельзя упускать такой шанс. Уверен, ты многое можешь порассказать Лиммене о своем брате. Так нужно этим воспользоваться! Или ты забыл, что тебе еще предстоит стать и одним из ее советников, а не только нежиться в ее теплой постели?

– Не забыл! – огрызнулся Аданэй. – Но – сожри меня тьма! – как мне это надоело! Гораздо проще было бы просто женить меня на Аззире – и все! Не отправляя в Эртину.

– Знаешь что, – процедил Ниррас, – ты либо глуп, либо притворяешься! Или ты действительно так наивен, что полагаешь, будто Лиммена осмелилась бы выдать свою племянницу, пусть ненавистную, за неизвестного бывшего раба? Аззира все-таки член династии.

– Да все я понимаю, – отмахнулся Аданэй. – Понимаю – она должна захотеть сделать меня советником. Да только пока она меня даже не освободила!

– А ты ее просил? – едко поинтересовался Ниррас. – Ты же ничего предпринимаешь!

– Про брата я ей расскажу, – сухо ответил Аданэй, не отреагировав на последнюю фразу советника. – Но для остального еще не пришло время. Крайне подозрительно будет выглядеть, если раб, любовник, спустя всего-то месяц отношений начнет просить ее о свободе. А тем более о том, чтобы войти в совет. Я, конечно, имею на нее влияние, но не так неразумен, чтобы преувеличивать его значимость, – и добавил: – Она должна сама прийти к такому решению. Или намекнуть ей должен кто-то другой. Например, ты, Ниррас? Тебе она доверяет, прислушивается к твоему мнению…

– Я-то намекну! – парировал советник. – Да только я не могу сделать это на пустом месте. Сначала ты должен проявить себя сведущим в государственных делах. А ты пока только и занимаешься, что воркуешь с ней, словно голубок.

– Всему свое время. Пусть немного ко мне привыкнет.

Ниррас со вздохом опустился на стул и неожиданно понимающе взглянул на Аданэя.

– Думаешь, я этого не знаю? Если бы ситуация была иной, я бы и не вздумал торопить тебя. Но в том-то и дело, что времени у нас мало, очень мало, а потому придется поспешить, хоть мы и рискуем вызвать подозрения Лиммены. Потому что умереть она может в любой момент, дворцовые лекари дают ей совсем немного, а если она умрет до того, как ты женишься на Аззире, все наши старания пойдут прахом. На трон взойдет Латтора, потому что ее поддерживает знать. И тогда все – конец нашим чаяниям!