Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина - Страница 130

***

Когда все разошлись, Элимер обернулся к Тардину, который все так же неподвижно сидел на скамье, разве что оторвал от пола взгляд, переведя его на кхана.

– Ты ничего не желаешь объяснить, советник? – холодно поинтересовался Элимер.

– Для начала задай вопрос.

– Ты утверждал, что Аданэй мертв.

– Твои серые утверждали то же самое, – устало отозвался Тардин.

– Да, утверждали. Но они основывались на словах надсмотрщиков. А ты видишь дальше. Ты не мог ошибиться. Значит, солгал. И я желаю знать почему.

Тардин неторопливо поднялся с места и взглянул на Элимера.

– Я не надеюсь, что ты поймешь. Слишком уж великие силы ведут тебя, застилают твой разум…

– Говори!

– Я действительно солгал. Я знал, что Аданэй жив. После я узнал и о том, что он в Илирине. Нет, не перебивай! – воскликнул Тардин, заметив, как лицо кхана искажается от гнева. – Послушай. Я пытался отсрочить вашу встречу, дать миру шанс. Я надеялся, эта отсрочка поможет…

– Ты бредишь, советник?! – сжав от злости зубы, выплюнул Элимер. – Какие силы? Какой шанс? Я и Аданэй – всего лишь двое смертных. Твоим силам нет до нас никакого дела. Как мог ты солгать мне? Ты, кому я доверял как себе самому! Как ты мог предать меня?

– Элимер, подожди! – вскинулся Тардин. – Пойми одно: смерть одного из вас грозит гибелью всему миру!

– Хватит! – выкрикнул кхан. – Это какая-то бессмыслица! Я не верю ни одному твоему слову. И я больше не стану тебя слушать! Я вижу, ты решил помочь моему брату! Только не понимаю, зачем.

Черный огонь разгорался в глазах кхана. Перед Тардином стоял незнакомец, не желающий слушать никаких доводов. Впрочем, чего-то подобного он давно ожидал. Чего таить, он знал, какой будет реакция Элимера на открывшуюся ложь.

– Ты меня предал, – с ледяным равнодушием продолжил Элимер, – и я отрекаюсь от тебя. Ты более не наставник мне и не советник. Ты будешь казнен.

Тардин горестно и язвительно рассмеялся:

– Я же говорю, тебя лишили разума, Элимер. Кого ты собрался казнить? Меня?! Ты думаешь, тебе под силу причинить мне вред? Или ты забыл, кто я такой?

Элимер не забыл. И потому осекся. Но тут же взял себя в руки:

– Тогда просто уходи. Навсегда убирайся из Отерхейна. Я не желаю больше ничего о тебе слышать.

– В своей гордыне ты возомнил себя властелином вселенной, Элимер! Но любая власть хрупка и непостоянна. Империи рушатся, правители забываются. Но есть нечто гораздо большее, чем любые государства, большее, чем наши с тобой жизни. Это – бытие мира. Подумай об этом. Мир существовал задолго и до тебя, и до меня. И он должен жить после нас. Но ты и твой брат – такова уж злая насмешка Непознаваемых, – держите в руках судьбу сущего! Хоть и не понимаете этого!

– Не говори мне обо всем мире, Тардин! Для тебя отчего-то гораздо важнее то, что случится спустя века – и то лишь может быть, – чем происходящее здесь и сейчас. И моя жизнь для тебя столь же ничтожна, как жизнь мотылька, ведь она словно один день по сравнению с прожитыми веками. Странно, что я не понимал этого раньше. Не понимал, что я всего лишь один из смертных, которым ты играл, чтобы достигнуть одному тебе ведомые цели! Но хватит! Больше я не стану это терпеть. Поэтому давай просто забудем друг о друге.

– Как пожелаешь, Великий Кхан, – пробормотал Тардин. – Надеюсь, рано или поздно ты одумаешься. Лишь бы не слишком поздно…

– Убирайся, – прошипел Элимер.

Тардин еще раз взглянул на него, а в следующий миг будто растаял в воздухе. Элимер едва сдержался, чтобы в ярости не опрокинуть скамью или не разбить кулаки о стену. А в дополнение ко всему снова разболелась голова, так что и ее захотелось разбить, лишь бы прогнать боль. Но он – кхан, и ему не к лицу излишние эмоции. Даже когда его предал самый дорогой друг. Друг, в свое время заменивший отца.

***

Элимер решил, что скачка по степи поможет ему отвлечься, а потому направился к конюшне. Однако двери ее оказались закрыты, а конюший отчего-то неуверенно топтался у входа, словно и сам не мог попасть внутрь.

– Оседлай лошадь, – приказал кхан.

Конюх замялся, что показалось Элимеру странным.

– В чем дело?

– Великий Кхан, там это… телохранитель твой.

– И что?

Решив не ждать ответа, Элимер сам открыл дверь, вошел внутрь и тут же понял, чего смущался конюх. Его взору предстало любопытное зрелище: Видольд посреди конюшни забавлялся с какой-то девицей, прижав ту прямиком к одному из пустующих стойл.

– Роскошно! – промолвил кхан. – Однако вынужден вас прервать.

Девица вскрикнула и отпрянула от Видольда, пытаясь кое-как подобрать одежду. Когда это наконец удалось, она забилась в угол, старательно пряча покрасневшее лицо.

– Выйди, – уронил Элимер, и девица не заставила просить себя дважды. Едва ли не бегом бросилась она к двери, по-прежнему скрывая лицо.

– Твои прекрасные глаза еще долго станут мне сниться! – не преминул крикнуть ей вслед Видольд и лишь затем, поправив одежду, склонился в насмешливом поклоне:

– Повелитель, надеюсь, зрелище сей пылкой страсти не оскорбило твоего царственного взора.

– Еще как оскорбило, – ухмыльнулся Элимер. – Чтобы мой главный телохранитель, предводитель охранной дружины – и в какой-то конюшне с дворовой прислугой! Позволь поинтересоваться, а почему не в свинарнике со свинопаской?

– От свинарника и свинарок не очень приятно пахнет, Кхан. А так – мысль интересная, – осклабился Видольд.

– Отвратительная. Заведи наложницу и делай в собственных покоях что хочешь.

– Наложницы – это слишком скучно.

Элимер только фыркнул и направился к выходу – седлать лошадь он уже передумал. Телохранитель, немного поразмыслив, двинулся следом.

– Тебе, должно быть, уже известно, – нарушил молчание кхан, – мой брат жив.

Видольд присвистнул:

– Наконец-то произошло хоть что-то интересное.

– Не притворяйся, будто только что об этом узнал, – поморщился Элимер.

– Ну, хорошо, – сдался Видольд, – не только что. Хотел тебе приятное сделать. Ну, чтобы ты порадовался, первым открыв мне великую тайну.

– Тебе не удалось.

– Ну, зато я могу спросить, как он превратился из раба в царя. Это для меня до сих пор загадка.

– Для меня тоже. Но насколько я знаю своего брата, для этого ему пришлось побывать не в одной постели, – ухмыльнулся Элимер и добавил: – И может быть, не только в женской.

– Я не удивлен, – откликнулся телохранитель. – Видел его на каком-то портрете: омерзительно красив!

– Портрете? – удивился Элимер.

– Ну да, ты не все успел уничтожить. Один я нашел в библиотеке.

– Вот как… Значит, я его перепрячу. В горящий камин, например.

Видольд рассмеялся, но вдруг посерьезнел и сказал:

– Не завидую я тебе, Кхан. Живешь одними проблемами страны, да мыслями о брате.

– На то я и наречен кханом.

– Точнее обречен.

– Поясни.

– Не ты владеешь Отерхейном, а Отерхейн владеет тобой. Что ты знал, кроме борьбы сначала за власть, а потом за ее укрепление? Ты не знаешь, что такое забыть обо всем, напиться в трактире и заснуть где-нибудь под скамьей. Не знаешь, что такое бродить по дорогам с друзьями, пустым кошельком и громкими песнями. А в другой день, когда твой кошель наполнится золотом, кутить, словно князь. А потом – снова в дорогу. А знакомо ли тебе море? Не как путь к влиянию и богатству, а море – само по себе? Его мощь, красота, соленый ветер, бури? Когда несешься под всеми парусами! И тот азарт, который испытываешь, уходя от береговой охраны! А бывал ли ты на Скалистых островах, а знаешь ли ты этих горячих пиратских жен, что разукрасят тебе физиономию, узрев, как ты задираешь подолы девкам в трактирах?