Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина - Страница 128

Неизвестно, что узрела в глазах его жены девушка, да только она вдруг застыла, губы ее задергались, задрожали руки, а спустя минуту она повернула острие ножа к себе и с силой пронзила собственную грудь. Несколько мгновений Аданэй ничего не мог вымолвить, в суеверном трепете воззрившись на теперь уже мертвое тело, но потом выдавил из себя вопрос:

– Что? Что ты с ней сделала?

– Я? Ничего, – ровно отозвалась Аззира. – Она сама себя убила. Пойду, скажу слугам, пусть подготовят тело к похоронному обряду. Все-таки она член династии, как-то нехорошо оставлять ее на полу, – больше не произнеся ни слова, илиринская ведьма скрылась за поворотом.

Аданэй не пошел за ней. Еще какое-то время стоял он, ошеломленный, над телом Латторы. Он ни на секунду не поверил, будто его жена здесь ни при чем. Ясно, что Аззира каким-то образом заставила Латтору обернуть нож против самой себя.

Какими же еще страшными способностями обладали жрицы Богини? И как, имея такую силу повелевать людьми, они до сих пор еще не стали полновластными хозяйками Илирина? Или эта власть присуща лишь его жене? Если так, то, право, с ней нужно быть осторожней.

***

– Иногда я сама боюсь собственной дочери, – прошептала Гиллара, выслушав рассказ Аданэя, когда вскоре после погребения Латторы оказалась с ним наедине.

– Вот уж не думал, что ты кого-то боишься.

– Мне льстят твои слова, царь, хотела бы я, чтобы это было правдой, но, увы, – и вдруг, оборвав себя, вскинула голову и спросила: – Ты подумал, под каким предлогом казнить Маррана? Если убьем его просто так, то после смерти Латторы это будет выглядеть слишком подозрительно, пойдут нехорошие слухи.

– Подожди-подожди! Зачем нам вообще убивать Маррана? Это не входило в мои планы. Посмотри на него – разве он опасен?

– Про Латтору мы тоже так полагали, верно? А видишь, как оказалось? Подумать только, броситься на царицу с ножом! Страшно представить, что могло случиться! Хорошо, что в последний момент преступница осознала, какое страшное деяние собиралась совершить. Хорошо, что предпочла сама себя казнить.

Слова, которые Аданэй собирался произнести, тут же рассыпались в пыль. Что такое она говорит? Ведь ясно, что Латтора не убивала себя, и без колдовства здесь не обошлось! Так зачем это притворство, когда они наедине? Или женщина успела солгать сама себе и сама же в свою ложь поверить? С тех пор, как Аданэй узнал эту семью, состоящую из Гиллары и Аззиры, он так и не научился понимать, что на самом деле творилось в их головах.

– Слишком много неприятностей в одно время, – продолжила Гиллара. – Выходка Латторы, а тут еще и Ниррас.

– А что Ниррас? – удивился Аданэй.

– Советнику взбрело в голову объявить, что Аззира его дочь.

– А она его дочь?

– Нет, – отмахнулась Гиллара, – но он так думает. Мне пришлось это придумать, чтобы крепче привязать Нирраса к себе. Ну, чтобы он не вздумал меня предать. Кто же знал, что сейчас моя маленькая шутка обернется лишними неприятностями? Подумай только, илиринский народ решит, будто царица рождена вне брака!

– То есть отец Аззиры все-таки твой покойный муж?

– Вот еще! Этот старик ни на что не был способен. Меня выдала за него мать – завистливая сука! Ей, видишь ли, не давала покоя ревность. Ее злило, что царь – мой отец – любил меня, а ею пренебрегал. Ее бесило, что во мне он видел женщину, а в ней – нет!

На мгновение Аданэй потерял дар речи.

– Твой отец? Двуликий Ханке, Гиллара! Это … это же омерзительно!

– Ты ничего не понимаешь! – воскликнула Гиллара, а в лице ее появилась та одержимость, которая заставила думать, будто женщина немногим здоровее своей дочери.

– Ты не понимаешь! – повторила она. – Мой отец – лучший из мужчин! Он был великим правителем, воином и утонченным ценителем прекрасного! Для меня он был почти богом! – на губах Гиллары от нервного волнения выступила белесая пена. – Я любила его безумно, всей душой! Таких, как он, увы, больше нет в этом мире. И в моей Аззире течет его кровь. Кровь царя Илирина и моя – царевны. И я не могу предать память моего – нашего с Аззирой – отца. И никогда не позволю сделать это Ниррасу! Я рассказываю тебе все это, Адданэй, потому что теперь и ты тоже – член нашей семьи. Я надеюсь, ты отнесешься к нашей истории с должным уважением. В жилах моих детей бежит чистейшая кровь династии. Такая чистая, которой не найдешь ныне ни в ком.

– Детей? Ты сказала – детей? – Аданэй уже и не знал, стоит ли чему-то удивляться и чего еще ждать от этой кучки вырожденцев с гнилой кровью.

– Детей, да, – кивнула Гиллара, – ты имеешь право знать. У Аззиры есть брат. Они близнецы. Но мальчишку я давно спрятала и от людей, и от нее, детям не было еще и десяти. Да, я спрятала его. Он, видишь ли, безумный.

– Что, безумнее Аззиры? – вырвалась у Аданэя насмешка.

– Моя дочь немного странная, это правда. Но она вполне разумна. А вот ее брат… Он очень плохо на нее влияет, а ему, увы, скоро предстоит оказаться при дворе. И тогда, Адданэй, смотри за Аззирой в оба. Не позволяй ей долго находиться с ним рядом. Это очень важно.

– Зачем тогда вообще пускать его во дворец?

– Аззира потребовала, чтобы его перевезли сюда, поближе к ней. Ради этого, только ради этого она согласилась стать твоей женой и царицей. Иначе и по сей день оставалась бы жрицей старого культа и никем более. Трон никогда не интересовал ее. Но, к сожалению, она любит своего никчемного брата. И она поставила условия – чтобы он вернулся. Право, я могла бы убить этого противного Богам выродка, но Аззира все равно узнала бы и не простила мне этого.

– Убить собственного сына? – прошептал Аданэй в ужасе.

– Он – не сын, он – чудовище. Ты скоро и сам поймешь.

Чем дольше Аданэй ее слушал, тем больше убеждался, что кровь династии Уллейта из-за постоянных кровосмесительных браков загнила окончательно и теперь дает жизнь лишь вырожденцам. Аззира и ее неведомый брат – безумны. Гиллара – развращена и властолюбива. И тоже безумна. Латтора и Марран – безвольны и тупы. Муж Лиммены – старший брат Гиллары, которого Аданэй мимолетно узрел в видении у озера, также создавал впечатление слабовольного и болезненного человека. И лишь Лиммена, она одна казалась достойной представительницей царского рода. Наверное, потому, что крови Уллейта в ней было всего ничего. Хотя, если подумать, и ее тоже извела какая-то непонятная хворь.

Что ж, решил Аданэй, Илирину Великому очень повезло, что здесь появился он – кханади Отерхейна с могущественным, если верить бессмертной Шаазар, наследием элайету в жилах. Пожалуй, нет никого лучше, чтобы влить свежую здоровую струю в гнилую кровь древней династии. И как бы противно ни было, придется это сделать – все-таки наследник – или наследница – ему необходим.

/И было записано Аданэем Проклятым – царем Илиринским в год 2463 от основания Илирина Великого/

"Когда я узнал, чьей дочерью на самом деле являлась Аззира, такое отвращение овладело мной, какого я не испытывал никогда прежде. И мне показалось, что я больше не смогу смотреть на нее и не думать о тайне ее рождения. Конечно, она была ни в чем не виновата – просто больной несчастный ребенок. Но чувство омерзения оказалось сильнее доводов разума. Я, столько испытавший за свою не очень долгую еще жизнь, побывав кханади, рабом, любовником и, наконец, царем, думал, что уже ничто не способно меня потрясти. Я ошибался. Теперь я видел, что ошибался. Больная семья, больное семя. Если бы я только знал, чем все это закончится! О, Боги, если бы я только знал!"

Гиллара собиралась еще что-то сказать, но в это время на пороге показался Оннар.