Жду трамвая (СИ) - Сорокина Дарья - Страница 1

Дарья Сорокина

Жду трамвая

1

От меня пахло кошками так сильно, что превратившиеся на морозе в пуховые шары коты подозрительно поглядывали в мою сторону. Меня же пробивало на чих, стоило только посмотреть на волоски шерсти на моих джинсах и куртке. Даже на языке и между зубами у меня шесть. Ненавижу. Но деваться мне некуда. Нужно быть благодарной за внезапно откликнувшуюся женщину, приютившую меня по доброте душевной за пятьсот рублей в сутки. К слову за сегодняшний день у меня оплаты уже не было, а значит дворовые коты неспроста так таращатся, чуют во мне конкурента за мусорный бак и место на канализационном люке.

Такая вот я неудачница. Клиническая. Вся моя жизнь была похожа на прыжок с металлического гаража на гараж. Хоп! Недолёт, получи по всей морде стеной, землёй, кустами. Треск, удар лопатками и многозначительный взгляд в недостижимое небо.

Хоп! Допрыгнула! А нет, не фига!.. Тут покатая крыша, катись-ка ты обратно, Надя. Только надеяться и остаётся: на себя, на удачу, и на вселенский рандом. Надежда моё всё, включая имя. Но в последние дни как-то подрастеряла я ее, когда новогоднее чудо обошло меня стороной.

Парень бросил тридцать первого декабря. Сначала я не поверила ему. (см. выше тезис о надежде и вере в лучшее). А потом он на полном серьёзе попросил съехать, и вот я со своими немногочисленными вещами перебралась сначала в вонючий подъезд. Сидела между этажами, слушала, как хлпопают двери лифта,  перекрывая раскаты салюта. Я вдыхала запахи домашней еды и чужого веселья. Тщетно искала во всём случившемся хоть что-то хорошее, за что можно зацепиться. И даже вспомнила. Моя сенполия осталась у бывшего на подоконнике, ну хоть она не помрёт от холода в новогоднюю ночь. А потом меня нашла на лестнице ворчливая соседка с шестого этажа. Она в пять утра и разбудила хлопком дверки мусоропровода.

— А это ты, что ли? — прищурилась известная на весь подъезд кошатница, с который никто не связывался лишний раз.

— Я.

— Ты же не наркоманка?

Помотала головой и добавила:

— И не девушка лёгкого поведения. Честно. Не вызывайте полицию, пожалуйста

— Последнее спорно, Кирилл нормальных девок не водит.

— Ну вот, меня выпер, чем не аргумент?

— Пятьсот рублей, своя туалетная бумага, аренда полки в холодильнике сто рублей. Идёт?

Шах и мат, вселенная, — подумала я. Обломись, — ответила Вселенная, встречая меня чёртовой дюжиной котов на пороге увешанной коврами двушки и позвякивая полпустым кошельком.

А сейчас даже этого не будет. Отец только и ждёт, когда я сдамся и вернусь домой в деревню, в глушь, в Саратов! На самом деле не в Саратов, а в Курск, но разница небольшая. После первой поездки в Москву на всероссийскую Олимпиаду по английскому в родном городе стало тесно, тоскливо и слишком идеально. Чистые улочки, приветливые люди, танцы на улицах по выходным и улыбки. Море улыбок. Слишком много улыбок.

А мне хотелось драйва, движухи, острых ощущений, реализма. Олимпиаду я тогда, разумеется, не выиграла, зато твёрдо решила перебраться в столицу и избавиться от своего смешного гекающего говорка, выдающего во мне провинциалку. От говора избавилась, а вот от духа родного города — нет. Поступила я в педагогический вуз, в который каждый день добиралась на трамвае. Как, чёрт возьми, мегаполис ещё не выпер эти жёлто-красные рудименты? Есть же МКЦ, лёгкое метро, тесла-такси!

Папа долго посмеивался над моим выбором, потому что этот район мало чем отличался от кусочка Курска. Можно было и не уезжать... Но я же упрямая, самостоятельная.

И вот третьего января я стою в компании злобных котов, одинокого фонаря и жду своего медлительного и неповоротливого монстра, который отвезёт меня на первый в этой зимней сессии экзамен.

— Ты там примёрз пантографом к проводам, что ли? — пробормотала вслух, выпуская из тела облако пара и остатки тепла. Господи, я знаю, что такое пантограф и разговариваю с трамваем. Это клиника. У меня на почве потрясений совсем мозги скрутило.

Встала на мысочки у края платформы, чтобы лучше видеть пути, как буквально через несколько мгновений, чьи-то руки дёрнули меня назад и грубо отшвырнули на твёрдый снег. В глазах потемнело от удара, а даже в ушах зазвенело. Мерзко так, на звонок трамвайный похоже. Шапка слетела с головы, у рюкзака, кажется, лямка оторвалась, молния на куртке разъехалась а сверху навис парень, лица которого я не видела из-за слепящего фонаря над нами.

Интересно, меня сейчас ограбят или изнасилуют?

— Ты только быстро всё делай и желательно в одежде, а то холодно очень, — вполне искренне попросила незнакомца, стуча зубами, но тот затараторил почти одновременно со мной, как очень плохой мозгоправ.

— Это того не стоит! В жизни так много хорошего, не делай глупости. Не прыгай!

— Что?!

— Что?!

— Ты не насильник? — осторожно спросила парня, безуспешно пытаясь выползти из-под него или хотя бы отпихнуть. Этот отмороженный даже на миллиметр не сдвинулся.

— Эээ? Нет. А ты не собиралась сводить счёты со своей постылой жизнью, или типа того?

Поджала губы при словах о постылой жизни. У меня на лице это написано, что ли? Но на всякий случай посмотрела на пустые пути.

— Под какой ещё трамвай?

— Под семнадцатый. Он только что уехал, кстати. Надеюсь, ты не его ждала. Следующий только через полтора часа, а при такой погоде они ломаются постоянно.

Зашибись, кажется, я опоздала на экзамен, денег на такси у меня нет, а пешком я заболею и умру стараниями моего спасителя. А ведь, я никого не трогала, никому не мешала Я просто ждала трамвай!

— Помоги встать, — попросила парня.

В этот раз он был нежнее, осторожно потянул меня за руку, и когда мы оба приняли вертикальное положение, то он начал торопливо отряхивать меня. У меня перед глазами всё ещё было темно из-за ослепившего фонаря, и я не видела лица своего «спасителя», который пару раз уже успел похлопать меня по заднице. Она, конечно, была прикрыта курткой, но всё ещё оставалась очень интимной частью моего тела!

А ещё думала, как бы не разреветься. В такую рань я тащилась, чтобы пересдать зачёт, и сегодня у меня был самый распоследний шанс, потому что преподаватель через несколько часов улетает на какую-то важную конференцию до конца сессии, а пустая зачётка лишит меня стипендии на полгода.

Привет, папа. Я вернулась. Да-да, ты же говорил... Ты придержи свои нотации, сначала дай поесть. Боже, мама как я скучала по твоей фирменной курочке с чесноком.

Это было моей давно заготовленной речью для родителей. С этими словами я к ним и нагряну скоро, если денег на билет на поезд найду...

При одной только мысли о курочке с чесноком желудок протяжно заурчал моему утреннему незнакомцу прям в лицо. Что он делал сидя на колене перед моим животом, вопрос очень хороший. Теперь он шарил по мне руками, гремел собачкой и тихо ругался себе под нос.

— Сломалась. Из какого же говна сейчас делают молнии!

Почему я не удивлена? Стою, рассматриваю макушку парня. Блестящие каштановые волосы со снежинками между прядей. Наблюдаю, как они таят, оставляя после себя крохотные капельки. Хотелось тоже потрогать незнакомца. Каким-то нереальным он казался на этой пустынной улице.

— Так, ладно. Сейчас разберёмся.

Он, не разгибаясь, поднял с земли у канализационного люка мою шапку, быстро отряхнул её и снова громко простонал.

— Капец ты невезучая. Из всех мест уронить шапку именно в лужу! Зимой!

— У меня всё было нормально, — соврала парню. — Пока тебя не встретила сегодня утром! А теперь я... Я.

Он оторвался от моей мокрой шапки и поднял на меня взгляд. Обвинения тут же застряли где-то в горле. Не бывает на свете людей с такими добрыми глазами и открытым лицом. Ну, может, бывают где-то. Ходят по параллельным улицам параллельных миров, и мне просто не попадаются. Хотя вру. В родном Курске были. Но там я считала их обыденными и скучным. А теперь хотелось плакать, что кто-то в этом городе внезапно проявил ко мне элементарное участие. Но вероятность, что он маньяк или аферист ещё есть. Скорее всего, эти серые глаза будут последним, что я увижу, когда он прирежет меня в тёмной подворотне и заберёт почку в чемоданчике для трансплантации.