Искупление (СИ) - "LoudSilence" - Страница 48

— Что-то еще?..

— Нет. Пожалуй… Нет.

Да, тысячу раз «да».

— Я полагаю, задавать вопросы — не моя прерогатива? — заинтересованно усмехается, совершенно не понимая, что может ждать его впереди. А если я испортила ему жизнь? Если его вычислят в тот день и убьют сразу же? Никто меня не спасет. Никто не будет даже знать о том, что я смогла так не вовремя появиться на свет. Нужно предупредить Фреда: в таком случае придется вернуться назад и… Остановить самого себя?

Это будет цирк уродов. Это будет искалеченный мир. Это будет парочка парадоксов и несчастная в своем ожидании я.

Когда Фред подходит ближе, но еще нас не слышит, я решаюсь:

— Скажите… За что вы полюбили Беллатрису? — срывается быстрее, чем я могла представить.

— Лестрейндж? Я ее… Даже не знаю. Это сложно…

В дальнем углу начинаются копошения. Я вмиг вскакиваю, готовая бежать, и Фред моментально достает мантию-невидимку.

— Вам нужно возвращаться — Помфри должна дать мне ночную сыворотку.

— Спасибо. Спасибо вам за все. Я надеюсь на вашу помощь.

Я надеюсь на ваше фантастическое спасение или — хотя бы — легкую смерть.

— Подождите! — парень вскакивает с кровати, придерживая еще не зажившую после падения с метлы руку, и мы оборачиваемся. — Как ваше имя?

— Гермиона, сэр. Назовите так свою дочь.

Мы бежим по коридорам, заворачиваем за пару углов, не произнеся ни единого слова. Фред все понимает. А я не понимаю ничего.

— Если вдруг мы что-то испортили, вам потребуется вернуться в прошлое и остановить нас. Вдруг у него что-то перемкнет, он поступит не так, как должно, все оборвется, все сломается…

— Герм, — парень целует меня в лоб, остужая. — Я тебя понял. Не дрожи, как осиновый лист, дальше — хуже. Ты должна собраться, помнишь? — он слегка меня трясет, приводя в сознание окончательно.

— Да. Беллатриса. Дом. Родители.

— Ты молодец. Ты огромная молодец.

Ребята ждут нас, притаившись как никогда хорошо, — ни одна миссис Норрис не пронюхала бы своим чутким носиком присутствие кого-то чужого.

— Ну что? Все в порядке? — громче всех шепчет Гарри под прочие однотипные

вопросы ребят.

— Да. Безусловно, — Фред снова берет ситуацию в свои крепкие руки. Спасибо тебе. Я обязательно тебя поблагодарю еще миллионы раз, если останусь жива.

Когда останусь жива.

— Значит… Дальше? — настала очередь Джинни переживать.

— Угу. Действуем по плану. Гарри и Рон — внутренний дворик, там широкие кусты. Джордж и Джинни — дом напротив, оттуда уже давно съехали жильцы, но вам будет удобно наблюдать за всей улицей. Действуем слаженно. Без спонтанностей, — повторяю больше для себя. — Сейчас трансгрессируем во двор. Оттуда — перемещаемся, ладно?

— Мы помним, Герм, мы помним. Поехали.

Хлопок — и мы уже у дома моего детства. Моей юности. И моего страха.

В свечении старых фонарей улица не выглядит какой-то другой — тем не менее, я так хорошо знаю эти места, что готова поспорить со многими деталями. Но на споры не хватает времени, механизм которого мирно греет мое сердце.

— Повезло — без свидетелей. Видимо, все крепко спят, — Джордж, ты что, тоже начинаешь нервничать?

— Я начинаю. 21 сентября. 1998 год. За два часа? Может, три? Пять? Сутки? — я не уверена ни в чем.

— Давай так, как и планировали.

— Хорошо. 00:45.

Пространство растекается в пыль и вновь возникает из ниоткуда, собираясь в материки, города и улочки.

— Никого? — мы осторожно осматриваемся вокруг, выглядывая из-за густых деревьев. Никогда бы не подумала, что яблоневый сад будет спасать наши шкуры от очередных опасностей.

— Кажется, тихо. Фред, мантия-невидимка у тебя? — Джин забирает у него ткань и пропадает под ней вместе с Джорджем, напоследок произнеся: — Удачи. Всем нам.

— Удачи, — шепчем, почти неслышно, разом.

Шепот стал смыслом моей жизни.

— Идите, — Гарри достает палочку и так же, как и я до этого, выглядывает из-за веток, не видя ничего кроме нескольких метров, освещенных старым фонарным столбом.

Фред снова берет меня за руку.

Его прикосновения тоже смысл жизни.

Смыслов жизни, если так поглядеть, более чем достаточно.

Проползаем к черному ходу, обнаруживая его закрытым. Это — в некоторой степени — потрясающий знак.

— Алохомора, — дверь легко поддается, и мы оказываемся внутри, также тихо ее запирая. Я позволяю себе выпрямиться, вслушиваясь в тишину.

Фред использует обнаруживающее заклинание.

— Все чисто, Герм. Они наверху, если хочешь…

— Посмотрим одним глазком! — мне кажется, я сейчас заплачу. В носу начинает щипать, но я все убеждаю себя — не время. Я буду плакать после. От счастья. От их объятий.

Но слезы предательски капают на ковер, впитываясь в него своими солеными кристалликами.

— О, милая! — он сжимает меня в объятиях перед самой их дверью.

— Я боюсь открывать, Фред.

— И поэтому здесь я.

А что бы было, решись я в одиночку ступить на эту полосу препятствий? Думать об этом как-то не хочется.

Я заглядываю в щелку и вижу родителей, мирно посапывающих в семейной постели. Захожу совсем тихо, чтобы не разбудить их, и накладываю защитное заклинание на окно — так безопаснее. Не целую их, хотя хочется до скрежета зубов. Оставляю на потом. Оставляю их в неведении. И утираю бесконечные слезы, не в силах убрать с лица глупую улыбку.

Фред оставляет дверь открытой и также накладывает защиту на весь проем. Мы будем видеть то, что происходит внутри, и следить за ситуацией во всем доме. Мы чертовы шпионы.

Мы все сегодня спасители.

И это моя тренировка к работе Аврора. Я решила. И решилась. Осталось подлатать нервную систему.

Заходим в мою комнату, где не изменилось ровным счетом ничего, и прячемся за створкой шкафа — отсюда видно весь коридор и их постель. Мы же остаемся незамеченными.

— Теперь осталось дождаться…

— И я хочу тебя поздравить с рождением, Герм! И с твоими привычно непослушными волосами, которые так сильно мне нравились все пять лет! — облокачиваюсь ему на плечо, прикрывая лицо руками.

— Как ты остаешься таким… В любой ситуации. Раньше я корила вас обоих за безрассудство и глупость. Но потом поняла, а сейчас убедилась окончательно — это невыносимая работа над собой, Фред. Ты мой герой, ты знаешь это?

Он улыбается еще шире, но взгляд остается серьезен как никогда. Наклоняется и чмокает меня в губы. Нежность приливает ко всему телу. Я чувствую себя полноценно.

— Теперь знаю. Как ты себя чувствуешь?

— На удивление — неплохо, — мне невероятно легко на душе, но странное чувство чего-то непривычного кошками скребет душу. — Погоди-ка.

Я скидываю мантию и через голову избавляюсь от свитера.

— Мне кажется, для раздеваний ты выбрала не… Вау, — он останавливает взгляд, и наше общее непонимание готово взорвать атмосферу.

Моя левая рука абсолютно чиста. Я поняла, что что-то не так, когда перестала ощущать привычный зуд в области раны. Потому что ее просто-напросто не оказалось.

Вечное клеймо ее жесткой руки покинуло свою хозяйку.

— Я не понимаю…

— Ты что-нибудь помнишь? Мы изменили будущее. И — судя по всему — нехило! У меня в голове какая-то каша, — Фред зачесывает волосы в разные стороны, не отводя взгляда от моего удивительно чистого тела, на котором красуются лишь едва заметные царапины.

— Ты так красива в любом своем обличии.

Я краснею и спешу одеться, хотя в наших с ним нынешних отношениях это не так уж и важно. Снова бросаю взгляд в сторону родителей.

— Ты прав. Часть воспоминаний, как будто во сне. Я точно помню, как она разрезала мне руку с сумасшедшими криками. И — в то же время — перед глазами слишком реалистично стоит ее непроницаемое, тревожное и — совершенно в новинку — расстроенное лицо. То есть… Ничего не было?

Мы слышим шаги на лестнице и вскакиваем, вздернув волшебные палочки, но видим только Гарри. Он поднимает руки и просит нас быть тише, прикладывая указательный палец к губам. Закрывает дверь в комнату родителей. И зовет следовать за ним. Мы с Фредом переглядываемся, но ступаем вниз, готовые обороняться.