Фарос - Хейли Гай - Страница 25

Он заслонил глаза рукой, чтобы оценить, как поведут себя трещины в камне. Когда из тоннеля в зал выкатилась золотая волна, в тонких щелях зажегся другой свет, зеленоватый, исходящий от минералов.

Феномен закончился. Свет погас. Зеленоватое свечение задержалось на несколько мгновений, но вскоре тоже потухло. Дантиох опустил руку.

— Девятьсот девяносто второй, свет! — приказал он.

Резкий свет лампы вспыхнул вновь.

— Видишь? — взволнованно спросил он, пробегая по трещинам закованными в металл пальцами.

Полукс всмотрелся в стену:

— Трещины! Они закрылись.

Сеть линий в камне заметно уменьшилась. Если раньше она представляла собой ромбовидную паутину, то теперь многие трещины оказались изолированы. И все были уже. Отделившиеся фрагменты больше не грозили выпасть, опять став частью стены.

— Это я и хотел проверить. Моя гипотеза оказалась верна. Материал исцеляется сам, — сказал Дантиох.

— И мы этого раньше не замечали?

— Я лишь недавно стал этому свидетелем. Как ни странно, это не наблюдается в местах, где мы сами нарушили целостность вещества. Анкерные болты не вылетели, прорезанные нами отверстия не закрылись. — Дантиох коснулся повреждений. — Но еще один рассвет, и стена будет как новая. Возможно, потому что урон ненамеренный? И это очередной аспект эмпатической природы Фароса? Чем больше времени я здесь провожу, тем больше удивляюсь.

Полукс помолчал. Он настороженно относился к тайнам Фароса и имел не тот характер, чтобы скрывать свои тревоги.

— Этого следовало ожидать. Артефакт древний.

— Следовало. Континенты смещаются, моря поднимаются. Камень трескается, — сказал Дантиох. — Поверхность горы демонстрирует все признаки естественной эрозии, но внутри ничего нет.

На поверхности было несколько участков, где камень полностью разрушился, и из скалы выступили входы в шахты, а в некоторых местах солнцу открылись их идеально изогнутые внешние стенки. Но на самом черном камне не было и царапины.

— Если Фаросу хотя бы миллион лет, гора уже пережила множество землетрясений и прочих катаклизмов, а я полагаю, что он неизмеримо старше. — Дантиох постучал по камню. — Упущение с нашей стороны. Я думал, что он просто неестественно прочен. Мы до сих пор не понимаем его природу, но очевидно, что дело не только в прочности, — сказал Дантиох. — А теперь мы знаем почему. Это важное открытие.

— Раз он исцеляется, можно сделать еще одно сканирование в дальнем диапазоне, — предложил Полукс, но в голосе начала звучать нотка сомнения. — Меня тревожат его возможности. На что еще он способен?

— Если отбросить в сторону твои тревоги, проблема случайных повреждений становится менее приоритетной, друг мой. Но помни, что об этом свойстве механизма мы знаем так же мало, как об остальных. Возможно, есть предел, за который его нельзя выводить. Модель девятьсот девяносто два, наблюдай за трещинами. Транслируй мне интервальный пикт-поток, одно изображение в минуту. Тогда мы сможем рассчитать скорость, с которой исцеляются повреждения.

— Подтверждение, — принял приказ сервитор.

Он повернулся на месте и уставился в стену.

— А пока лучше ничего необдуманного не делать, — сказал Дантиох. — Во всяком случае, пока не получится связаться с лордом Жиллиманом. Он должен об этом узнать, и как можно скорее. — Он опять взглянул на стену. — Любопытно.

Глава 11

Проникновение

Защитить слабых

Неприемлемые условия

Корабельный трафик, который требовалось отслеживать легионской орбитальной платформе над Сотой, был невелик, и большая часть его приходила во время окна раз в две недели, когда Фарос направлял на Макрагг максимально рассеянный луч. В эти дни по дороге света, проложенной Фаросом сквозь шторм, в спешке прилетали посланники, адепты, припасы и другие важные люди и вещи, испытывая возможности экспедиторов.

В остальное время Сотинская платформа несла дозор, насколько это было возможно в условиях помех от ксеносского маяка и страшного шума от Гибельного шторма. Только патрульные корабли приходили и уходили по расписанию, другой же активности почти не было.

По этой причине незапланированное возвращение на Соту эсминца «Нравственность» всех сильно обеспокоило.

Диапазон действия станционных авгуров был снижен всего до полумиллиона километров, но «Нравственность» увидели, как только она пересекла линию маркера. Из светового шума на краю ауспик-экрана образовалось четкое пятно. Трое легионских слуг увидели его одновременно и исправно доложили об этом.

О ситуации немедленно уведомили трафик-офицеров, те немедленно сверились с графиком. «Нравственность» ждали только через две недели.

Капитан Адалл проводил на командной палубе все время, не занятое обязанностями в других местах. Если на них нападут, он хотел увидеть атаку первым и немедленно принять меры. Ища любые странности, он прислушался к переговорам своих вахтенных офицеров:

— Расстояние?

— Пятьсот тысяч километров, идет быстрое сближение.

— Мастер вокса, есть контакт?

— Я пытаюсь установить связь с ее экипажем.

— Не оставляйте попыток.

Низкий трансчеловеческий голос Адала заглушил разговоры смертных членов экипажа. Он взглянул на своих помощников: сержанта Одиллиона и ротного вексиллярия Гена. Те встали рядом с капитаном. Одиллион был седым и задумчивым, Ген — помоложе и построже.

— Артиллерийские офицеры, все орудия в рабочий режим. Всем занять боевые посты, — приказал Адалл. По станции разнеслось три звонка сирены. — Предоставьте мне всю информацию о статусе «Нравственности». Обновлять постоянно.

— Вывожу на главный гололит, милорд.

— Ауспик дальнего действия показывает повреждения двигателей. Из левобортных клапанов вытекает плазма. Возможно, неисправность или боевые повреждения.

— Можешь определить, что именно? — спросил Адалл.

— Не с этого расстояния и не с нынешним режимом работы Фароса, — ответил ауспик-офицер.

— Лорд капитан Адалл, они пытаются открыть канал связи. Их вокс работает с большими перебоями — должно быть, передатчик поврежден, — добавил мастер вокса.

— Продолжайте попытки, пока не установите связь.

— Есть, милорд.

Шли минуты. «Нравственность» приближалась, яркой звездой летя по алому полотну шторма. Вскоре на гололите показался плугообразный нос, а за ним и другие детали. Адалл приказал максимально увеличить изображение на тактическом экране. Повреждения корабля были очевидны даже за цифровой метелью от шторма и Фароса.

— Милорд! Что-то есть, — сказал мастер вокса. — Очень слабо.

— Выведите через главный вокс. Командная палуба, тихо! — приказал Адалл.

Опустилась тишина. Самым громким звуком стал гул работающих приборов и когитаторов.

— Из-за расстояния возникает пятисекундная задержка, — предупредил вокс-офицер. — И сигнал сильно искажен.

Из вокс-динамиков командной палубы раздалось шипение — обычные космические радиопомехи, исковерканные странным пульсом шторма.

— Сота? Как слышите? Сотинская платформа, ответьте.

Голос принадлежал человеку в панике. Усталому и охваченному ужасом.

— Это капитан Адалл. Вы говорите с орбитальной платформой. Назовите свое имя и звание.

Воздух прорезало осиное жужжание. Когда оно миновало, человек продолжал мямлить свой доклад:

— …ничего не смогли поделать. Они идут! Старые боги, они идут! Мы всех потеряли. Весь экипаж мостика мертв.

— Как тебя зовут? — спросил Адалл.

— Простите, лорд, но нам срочно требуется…

— Как тебя зовут?

Человек замолчал. Когда он вновь заговорил, голос его был не громче шепота:

— Милорд, я… я… я второй пилот Маскелл.

— На борту действительно есть второй пилот Маскелл, милорд, — доложил докмейстер.

— Выключить звук. У нас есть образец голоса? — спросил Адалл.

— Мне показывает семидесятипроцентное совпадение, но маяк создает такие помехи, что уверенным быть нельзя.