Второй Грех (СИ) - Иванов Дмитрий - Страница 71

— Так вот в чем дело. Значит нас использовали?!

— Да. Именно так. И не просто использовали, а использовали крайне продуманно и дерзко.

— Проклятые. Чтоб им всем в ад отправиться!

— Ладно. Уже теперь поздно сыпать проклятия. Теперь надо решить, что делать дальше, как это расхлебывать.

— А что расхлебывать? Мы всё что могли, всё расхлебали.

— Нет. Не всё. Слушай дальше.

— Как? Это ещё не всё? — удивился Топор.

— Нет. К сожалению это не всё. Как бы не показывала экспертиза, а Питер Грэйс имеет непосредственное к этому всему отношение. Более того, он знал об этой операции, кто-то ему доложил.

— Кто?

— Хрен его знает. Так вот — он появляется именно в тот момент, когда Шаман выехал за пределы своего поместья и начал движение в сторону окраины города. Он мастерски расправляется с ним, свидетелями мы были вчера. Результат — Шаман умирает на месте. Мы его ловим, приводим к себе, здесь, после непродолжительного общения, он загорелся желанием уничтожить этого робота. Не исключено, что тот захочет того же.

— И всё-таки мне кажется, что эту операцию затеял не Грэйс, — сказал Топор, — во-первых ему некому помогать, во-вторых у него куриные мозги, а в-третьих он не такой везучий.

— Вот насчет второго ты неправ. Нам бы его мозги — на улицах бы бандитов не осталось.

— Ладно. Ошибся. Так вот, скорее всего не так всё запутанно, никто ему не докладывал, просто он узнал об этой перестрелке и решил воспользоваться случаем, так сказать, чтобы расправиться с моим боссом и со мной. У него это получилось, а то, что он связан с этим роботом очень легко объяснить — робот помог ему сбежать из поезда, немного прикрыл его в том лесу и всё.

— Да, но с тех пор, как я про него услышал, у меня возникает главный вопрос — «зачем»? Зачем робот помогает Питеру? Зачем?

— 2-

Уже давно поднялось солнце, Питер пришел на стройку, их старое убежище, но не обнаружил, как он ожидал, ни Гиббса, ни сына, ни любимой девушки Евы. Черт! Неужели это была приманка? Питер начал думать, что полиция нарочно его поймала, чтобы «отвлечь» его от девушки и ребенка, тем самым подговорив кого-нибудь их похитить, таким образом он будет беззащитен перед ними, он не сможет сбежать и будет вынужден ловить этого шизанутого робота. Нет! Всё не так страшно. Полиция никогда этого не сделает, слишком они глупы, да и незачем им. Они могли попросту его схватить. Но почему, почему они все исчезли? Куда они делись? Проклятие, а? Вот умеют же они затуманивать мозги? Он даже восхитился тому, как быстро эти детективы его уговорили перейти за них. Как так? Никогда в жизни он, известный в городе бандит должен примкнуть к полиции! Ну и кто в этом виноват? Я, что такой сговорчивый малый, которого кто угодно загрузит или же они, профессионалы тогда своего дела, люди, которые запросто разговорят его и сумеют навести на нужный путь? Питер всё же быстро ушел от этих мыслей, ему важнее было найти девушку и ребенка, плевать на начальничка, пусть сдохнет, теперь он уже не нужен. Вообще Питер был такой человек, сознание и мысли которого могли завести куда угодно. Когда он начинал про что-то думать, его «дума» могла, подобно дереву увести куда-нибудь, куда не надо. Например так: он мысленно представлял себе девушку, красивую девушку, естественно он представил, как находится с ней, она сидит на нем, производит медленные соблазнительные движения, тут врывается её муж, Питер вскакивает, начинает его избивать. Тут мысли уходят как раз в это «куда не надо» и его охватывает ярость, бешеная ярость. Вот так. Послушали бы эти мысли психиатры, вывели бы один диагноз — псих.

Питер прошелся по грязному, заваленному различными железками, болванками и коробками недостроенному этажу здания. Точно, из нет. Он даже пару раз заглянул в огромную грязную коробку. Затем сел, свесил ноги с железных перекрытий и стал смотреть в даль. За невысоким деревянным забором стройки пролетали машины, ходили люди, но Питера интересовало лишь одно…

Он продолжал сидеть и смотреть вдаль, но тут сзади послышались чьи-то осторожные шаги. Обернись, за тобой пришли! — говорило ему подсознание, он резко обернулся, выхватил из за пояса пистолет и направив его в сторону шагов. Сзади стоял старик, пророк Преториус.

— Ты кто такой, черт тебя возьми! — прорычал Питер.

Пророк просто продолжал монотонно смотреть Питеру в глаза, тот вдруг как-то «обмяк», руки опустились, по нему сразу можно было сказать, что он чем-то серьезно болен.

— Ты — мой ребенок, — говорил Преториус, — ты — то, что я создал. Моё изобретение.

— Да, — уныло говорил Питер, глядя в одну точку, вниз, — я ваше изобретение.

— Молодец, — медленно говорил он. — теперь слушай меня внимательно. Твой друг перешёл все границы, ты должен его убить, это часть «игры».

— Да. Часть игры, — бубнил тот, словно ребенок, которого в чем-то обвинили и он не знает что ответить.

— Часть игры, именно. Она сегодня заканчивается. Твой друг на грани, он будет убивать тебя сегодня, «игра» не позволит тебе этого сделать.

— Не позволит мне этого сделать.

Старик стал медленно подходить к Питеру и чем ближе он подходил к нему, тем больше ощущалась разница в их росте. Старик дотягивал едва 155 сантиметров, тогда как Питер был 195. Пророк шел к нему, на каждый шаг опираясь на трость, высотой почти с него. Он опирался за ручку, сделанную посередине.

— Не позволит, слушай, ты сейчас не в своём мире, ты в мире ином, мире, созданном игрой, программой. — тут он остановился, а через секунду заговорил настолько суровым голосом, что испугался бы даже самый храбрый человек, — программу — «Второй грех».

Сверкнула вспышка и он исчез. Питер оказался как ни в чем не бывало перед входом на стройку, он пошел туда, опять же сквозь грязные коробки, набросанные металлические куски, он по секретной лестнице забрался на второй этаж, где в специальном убежище, прикрытом дверью, сидела Ева, рядом спал маленький трехлетний Стивен и чуть дальше лежал связанный мистер Гиббс.

Ева поднялась во весь рост, дернулась к нему, ставшим уже «фирменной маркой» сладкий, но не очень долгий соблазнительный поцелуй, затем она взяла его за шею, медленно вела руку вниз и на поясе остановилась.

По тому, как он её целовал, она поняла, он не совсем в порядке.

— Что-то случилось? — спросила она, на шаг отойдя от него.

— Да, любимая, случилось. И не «что-то». Скажу иначе — мы по уши в…  — он замялся, ему что-то даже не хотелось говорить слово «гавно» или «задница», — в этом… да… в этом самом.

— Что такое?

Питер тяжело вздохнул и сел на пол.

— Меня поймала полиция.

Ева не выдала никаких следов эмоций.

— И?

— Ну что «и», они отпустили меня, мы договорились на том, что я поймаю им Халка и приведу. Живым или мертвым.

— Но зачем? — спросила она и тоже села, села напротив него, — мы же столько над ним работали, такое дело провернули и теперь после всего этого, ты собираешься его ловить?

— Это не всё, Ева, понимаешь. Я… ну как тебе сказать, — он в отчаянии ударил кулаком по каменному полу, — это не единственный факт, их три, это первый. Второй — мне привидился какой-то старик, его я видел раньше.

— Где?

— В своих снах. Когда ещё сидел в тюрьме, он мне часто виделся, но он просто был. А сейчас он ещё и начал говорить.

— И что же он говорил?

— Я не понял толком. Какой-то странный. Про какую-то игру говорил. Говорил что-то… не то я в программе, не то Я сам программа. Назвал её даже по имени.

— Кого? Программу? — Ева искренне ему верила. Ей было очень интересно, что же дальше.

— Да. Он назвал её по имени, по названию — «Второй грех».

— Что это значит?

— Не знаю.

— Ну а дальше, дальше? Что третье?

— Да. Третье, самое главное — пока я сидел у них в легавке, там пришел какой-то сопливый мужик, из вот этой организации, — с этими словами он тыкнул пальцем в связанного Гиббса, — он исключительно подробно мне всё рассказал. И обо мне и о Халке, обо всем, он сказал, что Халк — это их создание, робот. Просто усовершенствованная модель человека. Для этого им нужен был так называемый донор, человек, готовый рискнуть своей жизнью, готовый дать своё сознание, мозг и тело для создания. Такой человек нашелся, причем к их удивлению быстро, но проблема была в одном. Робота сделали, но из-за ошибки в производстве, его мысли остановились на том, что он думал в последний раз, а думал он о том, чтобы убить меня.