Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Я начинаю путь... - Аббакумов Игорь Николаевич - Страница 18


18
Изменить размер шрифта:

Вообще то, ребята переоценивали свои возможности. Спецназ, получивший приказ на разгон шествия, этим не остановишь и даже не задержишь. Вот только последствия этого! Анатолий Николаевич, теперь прекрасно понимал и командира полицейского отряда, который увидел, как в первые ряды манифестантов начали вдруг выдвигаться девчонки, одетые в нарядные платья, а по флангам «живого щита» построились в ударные колонны крепкие парни. Выполнить полученный приказ было не сложно, сложно после этого отмыться от того дерьма, в которое сам, по своей же воле и окунешься. Понятно теперь было и решение генерал-полицмейстера, решившего воздержаться от радикальных мер.

— Ксаверий Станиславович, как бы там ни было, но стоит учитывать то, что наши общественные деятели очень капризны. Это сегодня они требуют «раздавить гадину», а завтра не приходя в сознание, будут требовать крови «детоубийц». А от детской крови еще никто не сумел отмыться.

— То есть, все свести к обычным для детского возраста шалостям?

— Это будет совсем замечательно! Надеюсь, что вы справитесь с этим.

Ага! Справился! Мошкальский еще не успел толком приступить к процессу расследования, как его «осчастливили» еще одной новостью: полномочный общественный контроль за ходом следствия! Вот чего оказывается им не хватало!

Вообще-то, такая мера контроля временами применялась. Если у общества были сомнения в объективности следствия, тогда оно велось с участием компетентных специалистов из независимых общественных организаций. Обычно это делалось тогда, когда подозреваемому «светил» применение очень сурового наказания. Участие в разбирательстве независимого специалиста, обычно приводило к тому, что обвинения либо снимались вообще, либо дело переквалифицировалось в сторону более легких статей обвинения. Но это в обычном случае. А нынешний обещал стать особым. Общественным контролером был назначен ни кто иной как Гозман!

Было от чего впасть в изумление. Прекрасно зная эту тварь, барон понимал, что добиваться Гозман будет отнюдь не смягчения статьи обвинения. Этот русофоб постарается выжать из ситуации все возможное и потому спустить дело на тормозах не выйдет. Как ни крути, но это старый и опытный крючкотвор, способный мастерски выдавать карася за порося, легко заткнет за пояс любого из подчиненных барона.

И что тут делать? Отказаться от такой «помощи» не получится. Наоборот, придется делать вид, что всю свою жизнь мечтали именно о таком сотрудничестве.

— Придется вам Ксаверий Станиславович работать на пару с этим господином.

— Мне хотелось бы отказаться от подобной «чести»!

— Не поддерживаю и не разрешаю! Несите и дальше свой крест. Ну а я со своей стороны обещаю вам всяческую поддержку.

А поддержку в любом случае придется оказать. Барон даже знал, каким образом он это сделает. Так как появление на горизонте светила правозащитного (а на деле сутяжного) движения грозило похоронить все лелеемые им планы, Берг решил, что пора пускать в ход «тяжелую артиллерию».

В любом случае закон требует, чтобы при допросе несовершеннолетнего, обязательно присутствовал адвокат. Интересы дела требовали, чтобы этот адвокат был фигурой сравнимого калибра с этим «общественником». Как и предполагалось ранее, на эту роль лучше всего подходил господин Ривкин. Правда, как адвокат, он не имел опыта ведения политических и правозащитных процессов. Но это несущественно. Другим препятствием был размер гонорара, который мог затребовать Соломон Абрамович. Торговаться с ним было бесполезно. Но тут барон готов был зайти весьма далеко. В крайнем случае можно разориться и пустить на это все свои сбережения. В проигрыше он все-равно не будет. Коллеги по службе и высокое начальство сумеют по достоинству оценить такую жертвенность. Стоит ли говорить о том, как они относятся к правозащитникам? И уж если удастся одного из них показательно выкупать в дерьме, то понесенные им затраты обязательно компенсируют из «особых сумм».

«Что еще может заставить уважаемого Соломона Абрамовича отказаться от нашего предложения? Удар по репутации? А ничуть не бывало! Формально, он защищает девочку от нашего произвола, так что общество за это на него не станет обижаться. Наоборот, участие в защите — несомненный плюс для его репутации! Зато Леня Гозман выглядеть будет очень „чудесно“! Правозащитник первой величины открыто сотрудничает с тайной полицией! Надо как-то этот момент подчеркнуть. Наверное стоит к Араму Ашотовичу обратиться. Пусть во время следствия будут присутствовать парочка корреспондентов более-менее консервативных изданий. Обычно мы этого не любим, но тут все будет и в масть, и в цвет! А тут вообще интересно выходит: следователь тайной полиции настроен сколь можно умеренней, зато правдолюб требует крови!»

Последнее соображение даже подняло настроение. Осталось только все толком организовать. Впрочем, времени для этого вагон и если его зря не терять, то все может прекрасно получиться!

Получилось не просто прекрасно, а очень прекрасно! Причем произошло это не так, как ожидал Анатолий Николаевич. Не потребовалось выписывать замысловатые кренделя с целью найти подход к Ривкину. Когда барон вечером посетил Аглицкий клуб, то увидел там не кого-нибудь, а искомого адвоката. И что самое прекрасное, тот сам к нему подошел. Не смотря на то, что ранее их друг другу никто не представлял, они обошлись без принятых в этой среде формальностей. После взаимного представления, они прошли в биллиардную и там, за партией «американки» прекрасно обо всем договорились. И насчет газетных писак не пришлось беспокоить Арама Ашотовича. Ривкин сам об этом позаботился. Причем позаботился оригинальным образом:

— Консерваторы на свете бывают разные. Вы наверняка хотели привлечь к освещению событий православных клерикалов.

— А кого же еще?

— Почему бы нам не привлечь к освещению событий еврейских консерваторов?

— Разве русские… пардон, российские читатели читают их статьи? — Бергу стало интересно, что удумал этот ушлый тип.

— Анатолий Николаевич, если вы этого не знаете, то читают и весьма часто. Возьмите одну из старейших газет, которая всегда называлась «Русский Инвалид». Вы просто по долгу службы обязаны ее выписывать. И посмотрите кто входит в состав редакции этой уважаемой газеты. И где там русские? Фамилию главного редактора помните? Моисей Ортенберг! Везде мы проклятые пролезли! Разве не так? А между тем репутация этой газеты весьма высока, — с веселой иронией ответствовал ему Ривкин.

— Честно говоря, не обращал на это внимание. Хотя… Погодите, и с ТАКИМ названием газету никто не судит?

— Пытались судить. И переименовывать пытались. Вот только среди военных корреспондентов хватало разного рода «пролезших» туда Коганов, Рубиных, Вайнштоков… Если вы не знаете, то стать военным корреспондентом в этом издании нелегко. Помимо таланта журналиста, нужно еще либо пройти «горячую точку», либо иметь награду за беспорочную службу.

— Ей богу не знал. И даже не интересовался.

— А между тем, милейший барон, вы должны понимать, что это не просто газета. Это воинская часть и притом заслуженная. Люди там не только работают, они там служат! — слово «служат» было особо подчеркнуто адвокатом, — в каких случаях воинскую часть переименовывают?

И тут до Берга дошло: Соломон Абрамович затеял что-то грандиозное. Не просто так он упоминает случай с «Русским Инвалидом». Ведь как ни крути, но он прав. Нет в Российской Империи такой традиции: переименовывать воинские части не запятнанные позором. И понятен протест военных корреспондентов: еврей ты там или не еврей, но позор возложенный на полк, ложится равным образом на всех, кто в этом полку служил. Поэтому делать из «Русского Инвалида»[9] российского, значит поливать грязью достойнейших людей. И что тогда выходит? Впрочем, про это позже. Есть более приземленные вопросы:

— Я понял суть вашего замысла. Дальше можете не объяснять. Остается прояснить один очень деликатный момент…