Больше, чем мы можем сказать (ЛП) - Кеммерер Бриджит - Страница 34

требует моего внимания. – Все дело в том, что подобные вопросы возникают на каждом

шагу. Знаешь, когда я был ребенком и гулял где-нибудь с Джеффом, меня постоянно

останавливали люди и спрашивали, все ли у меня хорошо. Мой отец – мой биологический

отец – истязал меня каждый божий день, и все думали, что он замечательный отец. Его

никогда не подвергали сомнению. Джефф – самый милый человек, которого можно

встретить, и люди останавливали нас в продуктовом магазине и спрашивали, все ли со

мной в порядке. Как будто, это он собирался навредить мне.

Эмма таращится на меня.

– Я... прости. Я не знаю, что сказать.

– Ты не должна извиняться. Дело не в тебе. Дело во всех.

– А тот другой мальчик... с которым ты дрался. Кто он?

Каждый раз, как я вспоминаю об этом, мои плечи напрягаются.

– Мэтью. Он на опеке. Живет с нами всего несколько дней.

– Так... что он...

– Перестань. – Я бросаю на нее короткий взгляд. Весь этот разговор подстегивает

меня, а я и так уже был на пределе этим утром. – Я рад отвлечь тебя разговором, если это

то, что тебе действительно нужно, но это ты рыдала у меня на груди в коридоре.

Ее глаза широко распахиваются от удивления, но затем она поворачивается к окну.

Явный отказ говорить.

– Если не хочешь со мной разговаривать, зачем залезла в машину?

Эмма поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Ладно. У тебя есть какая-нибудь хорошая, обнадеживающая цитата из Библии о

разводе?

Ее слова – словно направленное на меня заряженное ружье. Я не могу говорить.

Эмма тоже молчит. Она, кажется, даже не понимает, какую весомость имеют ее

слова.

Несколько миль мы едем молча. Уязвимость и стыд сменяет гнев, который

наполняет салон машины.

– Чего ты от меня хочешь? – наконец спрашиваю я.

– Я не хочу говорить о своих родителях.

Я бросаю на нее взгляд. Она все еще смотрит в окно. Руки скрещены на груди.

Я уже чувствую себя закрытым ото всех людей в моей жизни, но это кажется

преднамеренным. Я рассказал ей о сообщениях моего отца. С ней я чувствовал себя в

безопасности.

Я думал, что она тоже чувствует себя в безопасности со мной.

Я стараюсь стряхнуть с себя наваждение. Я облажался. Я стискиваю челюсти.

– В смысле, ты хочешь, чтобы я ехал дальше?

– Просто отвези меня обратно в школу.

– Ладно.

– Ладно.

Дождь прекращается, когда я заезжаю на парковочное место. Нам приходится

припарковаться далеко сзади, потому что большинство парковочных мест теперь занято

студентами.

Выбравшись из машины, Эмма направляется к главному входу.

Я иду к боковому.

Я ее не останавливаю. Она не останавливает меня.

Мы идем каждый своим путем.

И каким-то образом я чувствую, что проблем навалилось еще больше, чем было до

того.

Глава 23

Эмма

У меня дрожат пальцы, когда я проскальзываю на вторую пару. По какой-то

причине мое воображение представляло, что школа, возможно, свяжется с полицией и те

вышлют поисковый отряд. По пути от машины до входной двери, я придумала целую

историю о том, как проспала и забыла домашнее задание, что и привело к слезам в

коридоре, пока добрый старшеклассник – Рев – не предложил подвезти меня домой, чтобы

забрать необходимое.

Все зря. Очевидно, никто ничего не заметил. Или всем плевать.

Однозначно, прогулять занятия гораздо проще, чем я ожидала. Мне следовало бы

почаще это делать.

Даже Кейт не обращает внимания. Когда я сажусь на стул на уроке Американской

Истории, я застаю ее в тот момент, когда она рисует маркером на лаке для ногтей. У нее

потрясающий макияж, с маленькими стразами вдоль век и яркой помадой. Совершенно

недопустимо в школе, но это никогда ее не останавливало.

Она едва удостаивает меня взглядом, и ее голос пренебрежительный.

– Привет. Я тебя не видела сегодня утром.

Это абсолютно моя вина, но прямо сейчас это замечание затягивает туже проводки

гнева и неуверенности, которые, кажется, стягивают и ранят мою грудную клетку.

Я игнорирую ее замечание.

– У тебя есть серебряный?

Тон моего голоса, должно быть, привлек ее внимание, потому что она поднимает

взгляд.

– Эм?

– Серебряный маркер. У тебя ведь есть? – спрашиваю я в стиле Йоды. Я пытаюсь

подавить раздражение и напряжение, вызванные поездкой с Ревом, но вместо этого слова

звучат враждебно и странно.

Кейт изумленно приподнимает брови и протягивает мне маркер.

Похоже, она хочет поговорить, так что я смотрю вниз и рисую Далека на ногте

левого большого пальца.

Мистер Марон входит с громким йоделем (тирольское пение), затем хлопает

учебник на стол. Я не смотрю на него. Он ничтожен. Мистер Марон обучает бегу по

пересеченной местности, и вечно пялится на девчонок, отпуская комментарии, вроде

«Красивые ноги. Тебе бы бегать». И ему это совершенно сходит с рук. Он меня бесит.

Понятия не имею, почему вообще кто-то бегает по пересеченной местности.

В случае, если я выразилась слишком тонко – я ненавижу этот урок и ненавижу

этого учителя.

– Я прогуляла первую пару, – шепчу я Кейт, понижая голос.

– Тебе нужна прокладка, или что? – шепчет она в ответ.

– Что? – шиплю я. – Я сказала, что ПРОГУЛЯЛА ПЕРВУЮ ПАРУ.

Я привлекла внимание, как минимум еще шестерых студентов. Все они, очевидно, точно слышали, что я сказала.

Или же все они думают, что сейчас как раз та самая неделя месяца. (прим. Period –

переводится как занятия и как менструация).

Кейт смотрит на меня так, будто я только что призналась в убийстве.

– Как?

– Ездила кататься с другом.

– Каким другом? Кого ты знаешь, у кого есть машина?

– Рева Флетчера.

Ее челюсть едва не задевает крышку стола.

В смысле, не буквально. Но все же.

Мистер Марон отворачивается от доски и нам приходится сделать вид, что мы

следим за уроком.

«У тебя есть какая-нибудь хорошая, обнадеживающая цитата из Библии о

разводе?»

Тянущее чувство в желудке не проходит. Я просто ужасна.

Хуже всего то, что я продолжаю думать о своей матери. Я говорила точно, как она.

Мой мобильник вибрирует у моего бедра, но мне приходится выждать минуту, прежде чем вынуть его из кармана.

Я надеюсь на сообщение от Рева, но с тем же успехом я могла бы надеяться, что в

окно влетит единорог. Я бы обрадовалась и сообщению от отца, но опять мимо.

Это Итан.

По крайней мере, это не Nightmare. Я ничего о нем не слышала с тех пор, как

сорвалась тогда. Может быть, именно это мне и нужно было сделать – просто выпустить

пар.

Итан: Как твои дела?

Эмма: Все ок. Я наорала на друга и чувствую себя последней стервой.

Итан: Тебе позволено. Если она хорошая подруга, то все поймет.

Он. Я почти что пишу ответ, чтобы поправить Итана, но... не делаю этого. Я не до

конца уверена, почему.

Я также не уверена в своих отношениях с Ревом, но не похоже, что между нами

что-то серьезное.

После того, что я сказала в машине, вероятно, между нами вообще ничего нет.

Эмма: У меня в голове полный бардак.

Итан: Твои родители постоянно ссорятся?

Эмма: Нет. Мой отец останется у друга, с которым вместе работает. И я

избегаю свою мать.

Итан: Повезло. Мои не могли себе этого позволить, так что жили под одной

крышей до тех пор, пока финансовый вопрос полностью не разрешился. Папа жил в

гостиной. Он будил меня и просил передать что-нибудь маме.