Коракс: Повелитель теней (ЛП) - Хейли Гай - Страница 43

Примарх посмотрел на стратегический дисплей, и иконка очередного корабля вспыхнула, сводки окрасились в красный, а затем исчезли.

Коракс снова перевел взгляд на падающую станцию.

Некоторые из ее щитов по–прежнему функционировали, и вокруг них клубилась полупрозрачная дымка частиц, окрашенных в яркие цвета солнечным ветром. В такой смерти была своя красота, но Агарт ее не заслуживал.

― Пора уничтожить станцию, ― негромко проговорил Коракс. Его слова оборвали гневный поток слов Агарта, как лазерный скальпель.

― Еще двенадцать минут, милорд, ― ответил дежурный авгур–офицер. — Последняя термозащита вот–вот отключится.

Станцию окутало желтое пламя, почти невидимое на фоне солнца.

Когда станция начала ломаться, сломался и ее хозяин. Речь Агарта резко изменилась.

― Прошу вас! — начал он. Мощный поток электромагнитного излучения искажал его голос. — Пожалуйста, я осознал, что поступил неправильно. Я должен был выслушать вас. Я должен был отнестись к вашему предложению со всем должным вниманием. Если вы спасете меня, я обещаю вам — мы вернемся к переговорам. Я могу поговорить с остальными правителями Тысячи Лун. Содружество уже увидело вашу силу, милорд. Мы можем отыскать компромисс! Я могу стать для вас могущественным союзником!

Он разорялся так несколько минут, не прерываясь, даже когда на заднем плане послышались крики остальных. Станция вспыхнула в термопроекции так ярко, что невозможно стало рассмотреть ее форму. Сквозь иллюминаторы ее уже было невозможно разглядеть — цвет ее обшивки теперь почти не отличался от солнца.

― Время пришло, ― сказал Коракс. Он встал с трона, жестом велев не выключать гололит. — Старший контролер Агарт. Я осудил тебя не как завоеватель. Любой человек, не лишенный морали, должен судить тиранов, где бы они ему не встретились.

― Пожалуйста, послушайте меня! — начал было Агарт, но Коракс заговорил снова, оборвав его на полуслове.

― Когда мы прибыли сюда, ты был среди тех, кто громче всех настаивал на суверенитете власти Каринэ. В качества аргумента своей правоты ты указал, что защита населения от внешней тирании — одна из основных твоих обязанностей как правителя. А затем, перед лицом неминуемого военного поражения, вместо того, чтобы сдаться и спасти жизни тех, кого ты клялся защищать, ты лишил их разума. Ты превратил их в безмозглых тварей просто ради того, чтобы замедлить моих воинов. Ты убил сотни тысяч людей, чтобы избежать смерти самому. Ну, что же, теперь ты там, на гибнущей станции. Ты умираешь, старший контролер. Пока температура в твоем убежище будет подниматься, а твоя плоть — поджариваться прямо на костях, ты поймешь, почему я был обязан так поступить. Император Человечества начал Свой крестовый поход, чтобы спасти людей от чудовищ вроде тебя. Ты, по крайней мере, будешь знать, что ждет тебя впереди — в отличие от тех несчастных, которых ты обрек на бездумный голод, чтобы спасти свою никчемную жизнь. Я приговариваю тебя к смерти через сожжение, старший контролер Агарт. Я пообещал, что мое лицо будет последним, что ты увидишь перед гибелью. Так и вышло. Так будут погибать от моей руки любые угнетатели.

― Будь ты проклят! Будь ты проклят вместе со своим Императором! Будь ты проклят вовеки веков! Почему мы должны стать рабами, когда мы уже сами себе императоры? Почему мы должны… Почему… ― Агарт поперхнулся последними словами и зашелся криком.

― Вот ты и показал свое истинное лицо — как и любой другой человек перед смертью, ― ответил Коракс. — Прощай, старший контролер.

Крик Агарта не смолкал целую минуту. Канал трещал от солнечных помех, но голос контролера был слышен до тех пор, пока огонек пылающей станций не погас, как догоревшая свеча.

― Все кончено, ― проговорил Коракс и перевел взгляд на остальной экипаж.

― Отзовите легион от звезды. Свяжитесь с адмиралом Фенком, сообщите ему, что Гвардия Ворона присоединится к сражению. Трансляцию не шифровать. Последние три минуты разговора с Агартом транслировать по всей системе на зацикленном повторе. Пусть все эти жалкие правители пожалеют о том дне, когда они отклонили щедрость Императора.

Пылающий шар солнца плавно поплыл вбок — «Спаситель в тени» разворачивался, набирая скорость, и постепенно вместо оранжевого пламени за иллюминатором разлилась непроглядная чернота космоса.

― Пусть знают, что я иду.

XIX

ГАМБИТ БЕЛТАННА

Тенсат скрывался в толпе. Гвардейцы Ворона были не единственными в этой суб–системе, кто умел быть незаметным. Компактный омниспик, торчащий у Тенсата из кармана, мог бы его выдать, если бы его кто–то заметил, но оперуполномоченный принял все меры, чтобы этого не допустить. Он ссутулился, а тяжесть устройства замаскировал под хромоту от старой производственной травмы — в толпе хватало рабочих с такими травмами, и он вполне мог сойти за одного из них.

В этот полдень должно было пройти два традиционных мероприятия — одно ежегодное, а второе — недавно введенное. Оба они завершали двенадцатинедельный цикл Спасения. Киаварцы ожидали, что с тринадцатым ударом часов на мраморном балконе Старого дома собраний появится представитель гильдий, чтобы, как и в прошлые годы, благословить Технократию. А после короткой и сдержанной речи он натянет лучшую из фальшивых улыбок и в очередной раз принесет клятвы верности Механикум и Императору от лица всего Киавара.

Не такая уж и большая цена за влияние, подумалось Тенсату — сколько бы техногильдии не ворчали и не жаловались на подчинение Механикум, они сохранили достаточную власть.

Церемония вызывала у него смешанные чувства. С одной стороны, он сам был техногильдийцем, пусть и не самого высокого ранга, и ему было грустно видеть, как слабеют его люди. Однако в душе Тенсат был человеком чести, как бы он ни старался это скрыть, и история ликейской лунной тюрьмы, изученная им в схоле, заставляла волосы вставать дыбом. Техногильдии получили по заслугам. Сам он не считал, что заслуживает страдания за проступки предков, но именно страданиями считал жизнь ликейцев до прихода примарха. Какая–никакая, но справедливость восторжествовала. Жизнь вообще не совершенна. И порой решения одних проблем порождают другие. Хорошие люди не всегда так хороши, как бы им самим хотелось бы. Жизнь продолжалась, и Тенсат делал все возможное, чтобы поддерживать мир, но глубоко в душе он относился к Великому крестовому походу скептически. В таких пантомимах обычно мало толка.

― Сконцентрируйтесь, ― прозвучал машинный голос прокуратора механикум из вокс–бусины, спрятанной глубоко в ухе оперуполномоченного.

― Я сконцентрирован, ― ответил он субвокально. — Вот так я выгляжу, когда концентрируюсь.

― Ваши мозговые волны показывают обратное.

― Есть люди, которые назвали бы меня предателем за то, что я с вами разговариваю, ― заметил Тенсат.

― Есть другие люди, которые назовут вас предателем за арест этих убийц, ― ответил прокуратор механикум. — Каждый должен выбрать свою сторону.

― Мы все на одной стороне, разве нет?

― Сконцентрируйтесь! — резко повторил прокуратор.

Тенсат криво усмехнулся.

Вот–вот собирался пойти дождь, но, несмотря на это, в предвкушении церемонии собралась огромная толпа. На площади, памятуя о печальном опыте Дня Спасения, велась усиленная охрана силами городских стражей порядка и армии Механикум.

Хитрость Тенсата состояла в том, чтобы охрана выглядела достаточно рассеянной, чтобы не спугнуть террористов, но при этом не настолько рассеянной, чтобы вызвать подозрения. Тенсат неделю не смыкал глаз, добиваясь нужного баланса, и его нервы по–прежнему были на пределе. Он старался смотреть прямо на балкон, отгоняя прочь отчаянное желание оглянуться на удобные точки по периметру площади, где вполне могли засесть снайперы.