Королевская гончая - Штерн Оливия - Страница 3

Клайв вздохнул и сник.

— Более того, тебе известно, что в империи нет рабства, — холодно произнес Дарс, — но вы, кучка придурков, получили в руки неизвестно откуда взявшуюся девчонку и решили развлечься, так? И что, сладко быть хозяином?

— Я ее не бил, — упрямо пробормотал Клайв, — она и без того вся была в синяках, еще от прежнего хозяина досталось. А когда мы решили немного поиграть с ней, покусала Гая. Злющая. Ну он и объявил, что надо ее наказать.

Дарс поморщился. Наказали от души. Надо будет поговорить с этим… как его… Гаем Вири, а еще лучше — сразу с его почтенными родителями.

— Папа, — протянул Клайв, — так что теперь делать? Я как бы понимаю, что это была просто девка для развлечений. Но тот мужик уверял, что рабыня. Нельзя, наверное, ее просто так отпускать? Разболтает ведь.

— Ты уже сделал все, что мог. Далее тебя этот вопрос не касается.

— Она… здесь, да? В доме?

— Допустим.

Клайв подскочил, заметался по кабинету — а Дарс смотрел и тонул в печали. Мальчик очень похож на него. Жестами, повадками. Только вот к двадцати годам так и не поумнел. Видимо, мозги достались от мамочки.

— Я хочу ее увидеть, — наконец объявил Клайв, — мне кажется, я имею право.

— Ты не имеешь никакого права. И ты не имеешь права врываться в спальню к незнакомой тебе женщине. Ты ведь даже не удосужился узнать, кто она и откуда, так?

— А тебе она зачем? — И Клайв поднял левую бровь точно так же, как это делал сам Дарс. Под сердцем больно кольнула тоска.

— Как только она придет в чувство, я отправлю ее домой. Перед этим поговорю. Ты как-то все время забываешь, к какой семье принадлежишь и что будет, если обо всех твоих похождениях узнает пресса.

— Па, а если тот мужик не врал? Если она на самом деле рабыня и взял он ее где-то в королевстве Дирсах? Что тогда?

Дарс пожал плечами. Сохранять спокойствие удавалось все сложнее.

— Значит, она отправится в Дирсах. Теперь, когда королева мертва, это часть нашей империи.

— Черт…

Клайв почесал затылок. Посмотрел жалко.

— Похоже, я снова сглупил, да?

И тут же взгляд плеснул яростью — огненной, пылающей.

— Ну, конечно! Если сравнивать с тобой, великим и продуманным, я всегда буду идиотом! Зачем только…

Дарс знал, что последует дальше.

Этим всегда заканчивались их ссоры. Клайв начинал проклинать собственную жизнь, а заодно и тех, кто ему эту жизнь дал.

— Имей силы прожить так, как человек. Так, как подобает племяннику императора, — сухо сказал Дарс.

— Да что ты понимаешь! — взорвался отпрыск. — Ты думаешь, мне легко? Легко? Каждый день я просыпаюсь, а эта дрянь расползается все дальше и дальше! В кого я превращаюсь? Это ты виноват, ты! Со своим эгоизмом! Тебе так хотелось ребенка, хотя ты знал, что нельзя, а теперь я должен все это терпеть.

И внезапно всхлипнул.

Дарс продолжал сидеть неподвижно, хотя более всего хотелось вскочить, обнять, прижать к себе худощавое тело единственного сына. Проклятого сына. И плакать вместе с ним.

Но он не мог.

Начнешь его жалеть, будет только хуже. Всем хуже.

— Я разберусь с девушкой, — спокойно сказал Дарс, — а ты сделай так, чтобы о ней забыли твои друзья. На этом все. Есть определенные границы, выходить за которые нельзя, Клайв. Не забывай, кто ты, и не забывай, кто я.

Глава 2

ОБРЕТАЯ ИМЯ, ОБРЕТАЯ СУДЬБУ

Тело мелко подрагивало от пережитого кошмара.

Когда он начался, кошмар? Сложно сказать.

Она помнила Реми, который долго вез ее куда-то на старой шхуне, где, казалось, вот-вот иллюминаторы вывалятся. Несколько раз они проходили сигма-тоннели, и каждый раз на входе Реми, страшно ругаясь, платил пошлину, перечисляя по системной сети имперские кроны. После сигма-тоннелей Реми хватался за голову, глотал пригоршнями пилюли и зверел. Тогда самым правильным было спрятаться в уголке, сжаться с комок, и чтобы не нашел. Но он находил. Выволакивал пару раз за волосы, швырял на грязный пол, наваливался сам. Было больно. Она плакала, умоляла остановиться, но… кто ж будет слушать?

Потом высадка в крошечном порту, перелет в порт побольше. Реми запер ее в кладовке, которую арендовал на несколько суток. Она уж думала, что решил уморить. А он внезапно явился, нацепил на шею пластиковый ошейник с поводком и поволок куда-то по бесконечным лабиринтам плохо освещенных коридоров. Притащил в гостиницу, судя по количеству дверей, втянул за собой в номер. Там сидели трое молодых парней, роскошно одетых, и лица такие… красивые… не то что у Реми — свиная рожа с тройным подбородком и кривым носом.

— Вот, держи, — вручил конец поводка худощавому парню с пронзительными синими глазами, — делайте с ней что хотите. Только с цепи не спускайте.

— Э, Клайв, тебе повезло! — сказал кто-то. — Дашь попробовать?

Синеглазый, которого назвали Клайвом, безразлично пожал плечами.

— Разберемся. Приедем в кампус, посмотрим, что с ней делать. А откуда она? — и обратил взгляд на Реми.

— Королевство Дирсах, — сказал тот. — Нашел на разбитом корабле. Думал, что как-нибудь пригодится. Ну все, бывайте, парни. С вами было весело, но пора двигать дальше.

Она осталась с ними.

Клайв продолжал сжимать в кулаке поводок, все еще глядя вслед Реми, о чем-то думал. Она дернулась, когда чьи-то руки жадно стиснули ягодицы. Резко повернулась, избавляясь от ненавистных прикосновений, и встретилась взглядом с другим парнем, высоченным, она ему едва до плеча достает. Тоже ухоженный, красивый. Вьющиеся золотые волосы, глаза с прозеленью.

— Так что, дашь попробовать? — повторил он, даже не глядя на нее.

Клайв пожал плечами.

— Поехали домой. Разберемся.

И потянул за поводок.

А ей так хотелось, чтобы он ее просто отпустил. Снял с шеи пластиковое кольцо, от которого уже кожа слезает.

Всю дорогу они курили, пуская кольца приторно-сладкого дыма, а она сидела на полу каюты дорогого аэрокатера. Потом, уже ночью, долго брели по парку, теряясь в густых тенях, выныривая в широкие полосы света двух лун. Клайв немилосердно дергал за поводок, словно пытаясь удостовериться в ее присутствии, а ей каждый рывок отдавался тупой болью в сердце. Так хотелось верить, что он не такой, как Реми.

Ошиблась. Зря надеялась.

Сопротивлялась до последнего, кусалась, царапалась. Но они были сильнее. Привязали руки к тяжеленным креслам. Она все же умудрилась укусить «златовласку» за щеку, а другому разбить нос. После… Клайв просто вышел из комнаты.

Она всхлипнула. Подтянула колени к груди, обхватила себя руками за плечи и с ужасом поняла, что свободна.

Приоткрыть один глаз. Осторожно. Не делая больше резких движений.

А вдруг… он рядом? Этот… Клайв? И все это — очередное издевательство?

Потом пришло внезапное понимание, что больше ничего не болит. Вообще ничего.

Разглядывая из-под ресниц место, в котором очутилась, она видела стену, затянутую бледно-голубым пластиком, похожим на кожицу персика, темное окно, завешенное белоснежной кружевной занавеской, и край кресла, темно-синего, пухлого. На его подлокотнике лежала узкая женская рука с тонким колечком на мизинце, и колечко это блестело в неярком свете лампы.

Стало страшно.

Что ждет ее впереди?

Новый хозяин? Или хозяйка? Что они делали с ней, пока была в беспамятстве?

Облизнула губы, все еще не зная, что предпринять дальше. Лежать неподвижно? Или, может быть, попробовать сбежать? Но куда тут сбежишь, документов нет, даже имени нет. Оно, наверное, и было когда-то — да вот беда, себя она не помнила до того, как попала к Реми. Возможно, и правда он нашел ее на разбитом корабле? В спасательной капсуле?

Рука на подлокотнике дрогнула. Неведомая женщина как будто почувствовала, что ее разглядывают. Тихо скрипнуло кресло, освещение стало ярче, почти как днем, незнакомка поднялась и шагнула к ней. Серое платье до колен, белоснежный передник. Приятное высоколобое лицо с мелкими завитушками седых волос. Широко распахнутые, чуть навыкате голубые глаза. Редкие морщинки — в уголках тонкогубого рта, на щеках, как будто она очень часто улыбается.