Дело моего отца
(Роман-хроника) - Икрамов Камил Акмалевич - Страница 21

И вот из канцелярии туркестанского генерал-губернатора идет письмо довольно разумное:

«Л. А. Квицинскому Начальнику Туркестанского Охранного отделения.

Милостивый Государь Леонид Антонович.

Главный начальник края, ознакомившись с донесением Начальника города Ташкента о настроении туземного населения города, вызванном арестами бывшего члена Государственной Думы Кариева и его единомышленников, и с копией протокола опроса Кариева, положил резолюцию: „Охранному Отделению без явных улик и без убеждения в опасно-вредной деятельности не арестовывать. Обследование о Кариеве и ближайших его помощниках произвести со всей полнотой. Предъявленный протокол этого характера не имеет“.

Сообщаю это Вашему Высокородию для руководства и соответствующих распоряжений. Прошу принять уверение в совершенном уважении и преданности».

Что ж, высшая власть часто бывала в России более разумной, благоразумной и заодно умела делать вид либеральной просвещенности и милостивого благорасположения к малым сим, но все это получалось лишь тогда, когда охранительные органы не проявляли настойчивости в своем деле, настойчивости, которая позже стала называться бдительностью.

Л. Квицинский отвечает:

«В дополнение к записке моей от 14 февраля за № 847 имею честь представить при сем Вашему Превосходительству, для доклада г. Главному Начальнику края, перевод рукописи на персидско-азербайджанском языке, обнаруженной в переписке имама-муллы Абду-Вахит Абду-Рауф Кариева, из текста коей между прочим усматривается, что обвиняемый Кариев еще ранее принадлежал к числу лиц, недовольных имперской политикой в Туркестанском крае.

К сему считаю долгом присовокупить, что на предмет выяснения, является ли Кариев автором обнаруженных у него рукописей означенного содержания или таковыя принадлежат кому-либо из его корреспондентов, — производится особая экспертиза».

Прежде чем продолжить обзор «дела» и материалов, присланных Квицинским своему начальству, хочу еще раз оговориться, что мог бы обрисовать, как писались сии бумаги, как их читали в высших сферах, перебить это сиеной, в которой муллу Абдувахида Кариева вели в кандалах через весь город на свидание с тяжело больной матерью, а старушке было в ту пору восемьдесят четыре года.

Я мог бы, но в этом мне видится только недобросовестность и неуважение к современному читателю.

В документах — все. А был ли тот или иной персонаж с усами или с бакенбардами, потирал ли он время от времени поясницу, страдал ли геморроем, как незабвенный Порфирий Петрович, набивал ли он трубку или закуривал пахитоску — неужто это так необходимо?.. В документах и психология, и портреты.

Еще бы я мог написать, как мальчик лет одиннадцати в глубоких остроносых азиатских галошах на босу ногу бежал следом за конвоем, как он расспрашивал старших, зачем такого смирного человека, каким всегда был дядя Абдувахид, заковывать в цепи, как этот мальчик потом забился в рисовую солому на балахане и думал о непостижимой несправедливости всего сущего. А ночь февральская была холодна, и месяц висел над минаретом Шейхантаура, совсем как на картинках, которых мальчуган никогда не видел.

Но зачем, зачем это?

Продолжим лучше обзор материалов со всеми возможными сокращениями.

Вещественные доказательства неблагонадежности моего двоюродного деда можно читать и перечитывать сколько угодно раз. Их стиль, язык, особенности и построения обладают для меня притягательностью, которая не может объясняться лишь тем конкретным фактом, что мой отец читал эти тексты, написанные то по-персидски, то по-тюркски, то по-арабски, и слышал бесконечные беседы старших родичей.

Наказ выборщиков Аулие-Атинского и Чимкентского уездов Сыр-Дарьинской области депутату Думы в кратком изложении по пунктам:

1) «Наивысшее желание наше» заключается в том, чтобы мы в юридическом отношении подчинялись требованиям шариата, чтобы разрешалось шариатским судьям вершить сделки на недвижимость на сумму свыше трехсот рублей и т. д.

2) Отменить закон, по которому доктора насильственно производят вскрытия трупов, убитых или умерших от каких-то причин мусульман, так как вскрытие трупов в глазах мусульман считается тяжким оскорблением и величайшим преступлением.

3) Приостановить отчуждение и заселение русскими земель, искони принадлежащих мусульманам.

4) Предоставить право самим мусульманам выбирать своих религиозных наставников и имамов в мечетях.

5) Приостановить ежегодное повышение податей.

6) Совершенно отменить адат (обычное право) у киргизов, передав их дела шариатским судам.

Среди прочих пожеланий: разрешить торговцам мусульманам не прекращать торговлю в дни русских праздников, ирригационных арык-аксакалов (мирабов) выбирать из среды своих же мусульман…

Еще один криминальный документ приведу вкратце, но с сохранением стиля и орфографии.

«Во имя бога Милостивого и Милосердного.

Да ниспошлет Вам, Господин домулла Кари, Господь Бог долголетнюю жизнь и удостоит Вас высокого счастья и всеобщего уважения. Аминь, аминь, аминь…

1. Наш Царь, покровительствуя своим подданным, назначил из городских средств сумму на очистку хауза (пруда). Заведывающие же городским хозяйством сообща эту сумму растрачивают сами, между тем с наступлением времени для очистки этого хауза, пристав строго приказывает неотложно исполнять эти работы. Жители, боясь пристава, производят очистку хауза на свои средства, собирая с бедных по 1 руб., а с богатых по 2 руб. …

2. На зарытие верблюдов, лошадей и баранов, падших от болезней, Государем назначена из городских средств известная сумма. Если кто-либо из нас вздумает зарезать верблюда или лошадь, издыхающих от болезней, то пристав таких людей штрафует… Таким образом, туземцы лишаются и лошади и денег. О Господи, окажи нам свои милости, аминь».

Среди других подобных напоминаний депутату Думы есть еще просьба разрешить хоронить своих покойников на ближнем кладбище, ибо осенью, зимой и весной дорога на новое кладбище непроходима. Пусть разрешат хоронить поближе, пока еще не вымощена новая дорога.

Более обстоятельно и менее наивно выглядит официальное обращение к высочайшему ревизору края графу Палену, поданное ему в обычном законном порядке.

«Его сиятельству гофмейстеру высочайшего Двора Сенатору Графу Палену, назначенному по Высочайшему его Императорского Величества повелению ревизовать Туркестанский край От нижеподписавшихся благонадежных лиц — жителей гор. Ташкента.

ПРОШЕНИЕ.

Ввиду высочайше дарованного его императорским величеством манифеста от 17 октября 1906 года и на основании Высочайшего повеления, предоставившего нам, жителям, право выбирать от нашего края членов в Государственную Думу для изложения своих нужд и улучшения своего положения в политическом и экономическом отношении, нами был выбран в 1907 году депутат во вторую Государственную Думу, которому была вручена программа о наших неотложных нуждах, но вследствие роспуска Думы мы не успели получить удовлетворения. Для выбора члена в третью Государственную Думу Высочайшего повеления не последовало, а поэтому мы были лишены возможности иметь в ней своего представителя. Ныне же мы сердечно радуемся, от души приветствуем и поздравляем Вас с благополучным прибытием в край…»

Оценка всех материалов, изъятых при обысках, содержится в официальном же и секретном письме от 24 февраля.

«Начальнику Туркестанского Охранного Отделения.

Канцелярия уведомляет, что на записке Вашей от 18 сего февраля за № 888 Главный Начальник края наложил следующую резолюцию: „весьма успокоительно, что Ташкент (туземный) не пошел на зазывание Кариева. Последний по-видимому мутил туземцев, но по совести сказать письма невинного содержания. В них есть о нуждах, обидах, несправедливости, взяточничестве: но противоправительственного нельзя усмотреть“.

Не надо, однако, полагать, что резолюция сия подразумевала прекращение дела и освобождение арестованных, ибо в документе аналогичного содержания, полученном Квицинским несколькими днями ранее, наличествовали такие строки: „Принимая во внимание, что первоисточниками указаний на Кариева явились донесения на него местным полицейским властям на туземном языке и как бы от имени туземцев, логично с несомненностью заключить, что среди туземного населения г. Ташкента и Ташкентского уезда имеется группа лиц, хорошо знакомая с деятельностью Кариева и его кружка, недовольная этой деятельностью и желающая прийти на помощь властям для ее прекращения“».