Игрок (ЛП) - Куин Меган - Страница 56

Я поглаживаю красный отпечаток на ее заднице, отпечаток, гласящий, что эта девушка – моя, и снова опускаю ладонь на это же место.

– О Боже! – вскрикивает она.

– Хочешь меня, Пенелопа? Хочешь мой член?

– Да, – отвечает она, тяжело дыша.

Звук очередного шлепка разносится по комнате, и на этот раз я слышу в ее стонах попытку задушить страсть, уткнувшись ртом в матрас.

– Пожалуйста, – она замолкает. – Трахни меня, Гевин.

Член бешено пульсирует от ощущения ее жадной «киски», от звуков удовольствия из ее сладкого ротика и от влаги возбуждения, начинающего стекать по ее ноге. Я не могу больше сдерживаться, и одним длинным толчком погружаюсь в нее. Пенелопа запрокидывает голову ровно настолько, чтобы я мог схватить ее волосы и обернуть их вокруг своей руки. Держась за ее попку другой рукой, я жестко толкаюсь, не давая ей сделать и вдоха. Я груб, резок, неумолим и беспощаден до тех пор, пока Пенелопа не выкрикивает мое имя во всю силу своих легких и не сжимает своей плотью мой стояк. Порыв ее удовольствия отбрасывает меня через край, я долго кончаю, пока во мне не остается ничего.

Опустошенный, я опускаюсь на девушку. Мои ноги онемели, член все еще пульсирует внутри нее, а наши потные тела переплелись.

– Оху*ть, – бормочу я. Не припомню, чтобы когда-либо так сильно кончал.

Отпускаю волосы Пенелопы и массирую кожу ее головы, надеясь, что не сделал ей больно во время своего дикого самозабвения. Я не мог остановиться и контролировать себя от вида ее оттопыренного зада и манящей «киски».

Я безмолвно умолял ее помочь мне стереть преследующих меня демонов, которые заставляют меня думать о глупых и идиотских вещах, как например, начинать подвергать сомнению наши с ней отношения.

Я прибираюсь, выбрасываю презерватив и быстро возвращаюсь в постель с очень обнаженной и очень удовлетворенной Пенелопой. Она прижимается ко мне и опускает голову мне на плечо, начиная поигрывать пальчиками на моей груди.

– Прости, если сделал больно, – шепчу я. Наши сердца все еще не восстановили ритм от напряжения, через которое я только что заставил нас пройти.

– Мне понравилось, – отвечает она и застенчиво ластиться ко мне. – Поверить не могу, что мне понравилось, когда меня шлепают.

– Было чертовски горячо смотреть, как ты течешь все сильнее от каждого удара по заднице.

– Ну, круто. – Я чувствую ее улыбку на своей груди. Она лежит спокойно со мной еще несколько минут, прежде чем спросить: – Что случилось с твоим отцом?

Так и знал, что это произойдет. Я даже удивлен, что она так долго тянула с расспросами. Я видел вопросительные знаки в ее глазах всю оставшуюся часть ужина. Она явно хотела знать, что, черт возьми, произошло между тем старым пердуном, Харли и мной. Увы, она была не в курсе, что я не хочу об этом говорить. Мой отец в прошлом, он наделал много ошибок, но нет смысла вспоминать их.

– Ничего, – яростно отвечаю я, давая ей понять, что разговор окончен.

К сожалению, намек ею не понят.

– Как это «ничего»? Ты явно расстроен.

– Я не расстроен, – выдыхаю я. – Хватит, бл*ть, Пенелопа.

Я сказал это грубо, чем огорчил ее. Никогда не хотел так с ней разговаривать, но она переходит границы, так что ей необходимо было дать понять, что если она хочет и дальше быть в моей постели, то любые вопросы о моем отце под запретом.

– Прости, – так кротко шепчет она, что я мгновенно чувствую себе виноватым.

Дерьмо. Меня начинают грызть муки совести, скручиваясь и ворочаясь внутри, доводя меня до исступления. Я не такой! Черта с два я позволяю всяким мелочам вывести меня из себя. Так какого хрена я позволяю не только Харли, но и Пенелопе залезть мне под кожу? И почему, черт возьми, я чувствую себя виноватым? Кто ж знал, что я могу чувствовать такие эмоции?

И вот так у меня начинается что-то вроде клаустрофобии. Волосы Пенелопы на моей коже чуть ли не душат меня. Мое тело зудит, желудок выворачивает наизнанку, у меня появляется желание бежать. Мне необходимо выбраться отсюда

Я резко вскакиваю на постели, заставив Пенелопу вздрогнуть. Она шокировано наблюдает, как я выскальзываю из-под одеяла и начинаю одеваться.

– Что ты делаешь? – спрашивает она, оперевшись на локоть.

– Ухожу. Не видно?

– Почему?

– Мне нужно кое-что сделать с утра, – отвечаю сквозь стиснутые зубы.

Соврал я неубедительнее, чем когда-либо. Это видно по тому, как Пенелопа оборачивает свое обнажённое тело простыней и подходит ко мне.

– Гевин, прости меня. Я не хотела тебя расстраивать. Пожалуйста, останься.

– Я не расстроен, – отчаянно настаиваю я. – У меня дела. Бл*ть, где мой второй ботинок? – кричу я, в панике осматривая комнату. Мне нужно убраться отсюда к чертовой матери, прежде чем кипящее внутри меня беспокойство выльется на Пенелопу.

– Вот, – она наклоняется, поднимает ботинок и протягивает его мне.

С туфлей в руке, расстегнутой рубашкой и надетой сикось-накось одеждой, я выхожу из ее спальни и оказываюсь у входной двери в рекордно короткое время.

– Гевин, – она догоняет меня перед самым моим уходом, – пожалуйста, просто скажи, что все в порядке. Прости меня, пожалуйста. Не сердись на меня.

Я опускаю голову и делаю глубокий вдох. Ее вины нет ни в чем, так что я должен что-то сделать, чтобы успокоить ее. Развернувшись на месте, я обнимаю девушку и прижимаюсь губами к ее виску.

– Я не сержусь на тебя, детка, – шепчу ей в висок. – Спокойной ночи. Я позвоню тебе завтра.

Отстранившись, выхожу за квартиры и нажимаю кнопку лифта, чтобы развалиться на части в уединении собственного дома.

Глава 28.

Нелл

Прошла неделя с тех пор, как Гевин столкнулся с Харли, и с каждым днем я чувствую, что он отдаляется от меня всё дальше и дальше. Самое обидное, что я понятия не имею, как это остановить.

С ежедневными репетициями к моему первому выступлению, которое должно состояться через неделю, и переживаниями за Гевина, дни пролетели в суматохе, а к заходу солнца я была на грани истощения. Понятия не имею, что мне делать. Не знаю, как помочь Гевину, учитывая, что он отказывается со мной делиться.

– Почему бы тебе просто не поговорить с ним? – спрашивает Пейдж со своего места в кресле. Мы все еще обитаем в апартаментах «Парагона», по максимуму пользуясь кабельным телевидением. Я растянулась на диване и наблюдаю за Чипом и Джоанной из телешоу. Я настолько сильно физически и эмоционально измотана этой неделей, что до сих пор не переоделась. Мне стоило бы прибывать в диком восторге от того, как сильно поменялась моя жизнь, но, увы, зудящая боль глубоко внутри меня нашептывает, что грядет что-то плохое, отбрасывая тень на счастье.

– Я пыталась, – бормочу я в ответ. – Уж поверь мне. Я всю гребаную неделю пытаюсь с ним поговорить.

У меня начинают гореть глаза и щипать нос, но я отказываюсь плакать. Слезы я позволяю себе лишь в одиночестве своей комнаты поздней ночью, после того как Гевин придумывает очередное оправдание не встречаться со мной.

Он уже исчерпал себя этими «я устал», «мне нужно немного собственного пространства», «завтра рано вставать, а я не хочу тебя будить». Он не отступает, что бы я ему не говорила. А когда он тупо исчезает, чтобы провести ночи в зале для хайроллеров, то просто извиняется. Для человека, который якобы поигрывает раз в месяц, три ночи на неделе – слишком много. Мы даже не занимались любовью с ужина в мою честь, если это вообще можно было считать занятием любовью. Нет, мне было хорошо. Круто, правда, но я не могла избавиться от ощущения, что он использовал меня, чтобы изгнать своих внутренних демонов.

Я скучаю по нему. Прошла всего неделя, а я все еще ужасно по нему тоскую. И я ненавижу себя за эту слабость.

Я знаю, что Пейдж за меня переживает. Она видела мои опухшие глаза и щеки в красных пятнах по утрам, когда я покидала свою комнату, но к ее чести, не давила на меня. Она просто предлагала свое плечо, чтобы я могла опереться, пока пытаюсь понять, как у нас с Гевином все пошло наперекосяк. И могу ли я вообще считать, что у нас с Гевином все еще есть отношения? Ну, хочу сказать, мы вместе всего несколько дней, а он уже от меня увиливает. Вот что происходит, когда ты влюбляешься в человека, который способен разбить тебе сердце.