Призрачный престол (СИ) - Бочаров Анатолий Юрьевич - Страница 66

Старый потерянный друг, столько раз выручавший, спасавший, столько раз в самый темный час приходивший на помощь. Скользящая по губам солнечная улыбка, выставленный вовремя меч, протянутая для поддержки рука.

Таилось нечто важное в этом образе, нечто, что непременно следовало ухватить, разобрать и понять – но сон уже расплывался, утекая сквозь пальцы и теряя вещественность, и Гарет вновь осознал себя находящимся в спальне, лежащим рядом с негромко храпевшей Анвин. Голова нещадно болела, ноги и руки затекли и пульсировали, а день скрылся, погаснув, и комнату затопил ночной мрак, принеся с собой тревогу и холод.

Анвин спала крепко, тяжело навалившись ему на плечо, беспробудным сном смертельного уставшего, измотавшегося человека, но Гарет не мог последовать ее примеру, опять забываясь дремой. Он чувствовал, как его волной захлестывает беспокойство. Невольно вспомнилось то, иное пробуждение – немногим меньше недели назад состоявшееся в замке Крейтон, послужившее началом нынешним испытаниям и тяготам.

Тьма, притаившаяся в углах комнаты, жадно присматривалась к нему, делала крадущиеся шаги по мягко скрипевшему полу, липла к ножкам кровати, роняя на пол ядовитую слюну голода, а за окном, распахнутым в ночную стужу, не горело ни единой звезды. Сон уже выветрился, оставив по себе лишь беспокойство, страх, а еще досаду на собственную глупость. Вчера он, захваченный обрушившимся на него валом новостей и окончательно раздавленный всем услышанным, так и не спросил у короля Дунстана о судьбе своих спутников, капитана Брейсвера и капитана Колдера, потерявшихся на пути к призрачному трону. Кто знает, возможно, их еще бы получилось спасти…

Гарет осторожно выбрался из кровати, постаравшись не потревожить Анвин, и принялся одеваться. Это потребовало от него определенных усилий – попробуй еще разыщи суматошно раскиданную по комнате одежду, скинутую накануне второпях. Приходилось шарить руками, напрягая в сумраке зрение. Наконец его усилия увенчались успехом. Гарет даже нашел ножны с отцовским оружием, со шпагой, как называл этот клинок сэр Гледерик, и ремешками прикрепил их к поясу.

После всего случившегося, после непростого разговора с королем, бешеного соития с Анвин и причудливых снов, ему определенно не сиделось на месте. Отчаянно хотелось прогуляться, продышаться воздухом. Возможно, удастся найти выход отсюда, спуститься по склону, отдохнуть на берегу реки, да и умыться попутно. Он нестерпимо устал от коридоров и глухих стен. Гарет вышел из комнаты, тихонько претворив за собой дверь.

Элена Крейтон ждала его посреди освещенного факела коридора, в десяти шагах от порога, возле ближайшего поворота, неподвижная и прямая, по-прежнему одетая в походный костюм, более полагающийся странствующему солдату удачи, нежели благородной леди. Вуаль все так же скрывала отсутствующее лицо, ладонь, вполне на вид человеческая, будто намертво приросла к рукояти клинка.

От неожиданности Гарет даже споткнулся:

– Матушка… Не ожидал увидеть вас здесь.

– Дунстан собирался глаз с меня не спускать, – сообщила она ему странно напряженным голосом, – да только его отвлекли. Вся ткань междумирья содрогается, рвется, идет волной. Ты ведь почувствовал, правда? Наверняка почувствовал. Я вижу, что и тебе неспокойно. Айдан снова играет на флейте Клэг, как тогда, в Акарсайде. Он собирает армию – призывает ее к себе отовсюду. Дунстан прикрыл нас своей магией, будто щитом, а не то и я, и твоя подружка ощутили бы его зов. Как, кстати, вы провели вечер?

Вопрос прозвучал настолько небрежно, что Гарет не нашелся с ответом.

– Леди Элена… Мы… Я… – выдавил он бессвязно и замолчал.

– В иных обстоятельствах я бы не придала случившемуся никакого значения, – сообщила ему мать. – Многие благородные дворяне при случае развлекаются с простолюдинками и заводят бастардов. Кровь живых горяча, особенно в юности, и ее требуется охлаждать. Я не одобряю лишь слишком пристальный интерес, который ты питаешь к этой безродной девице… К своим развлечениям следует относиться проще, без такого волнения. Впрочем, неважно. Уже неважно, я полагаю. Дунстан остался наблюдать за Айданом. Он пытается понять, что тот затеял, и воспрепятствовать ему по мере возможности, а я смогла улизнуть. Благо, он поверил, что я не опасна.

– Вы желаете поговорить со мной об Анвин и моих увлечениях, леди Элена?

– Совсем не о том, дурачок.

Леди Крейтон неожиданно приблизилась и оказалась совсем рядом, хотя Гарет мог поклясться, она не сделала при этом ни единого шага. Захваченный все более усиливающейся тревогой, он невольно попятился. Взгляд несуществующих глаз, отчетливо ощущаемый даже сквозь плотную ткань вуали, остро буравил его, прожигал будто насквозь.

Будто не заметив его замешательства, леди Элена продолжила:

– Дунстан называет тебя избранником, единственно способным решить судьбу нашего мира, но, на самом деле, он не совсем прав. Дело вовсе не в тебе самом – только лишь в том, что ты отвечаешь условиям ритуала, некогда продуманного древними друидами, о котором мы с Айданом вычитали в старых книгах. Восстановить однажды сломанные королевские реликвии способны сообща государь Регеда, неважно, живой или мертвый, и живой человек, повинный в их разрушении, либо родственник такого человека, несущий в своих жилах ту же самую кровь. Дунстан полагает таким человеком тебя, ибо ты единственное дитя, рожденное мной и Андрасом Крейтоном… но Айдан бы тоже сгодился. Он не меньше меня или твоего отца, я полагаю, повинен в случившемся, и его сердце бьется не хуже, нежели твое, да и кровь в вас одна и та же. Дунстан никогда не доверял ему до конца, и предпочел не упоминать о такой возможности. Точно так же тем королем, что восстановит расколотые чашу и меч, вовсе не обязательно окажется сам Дунстан, как бы он ни был на этот счет самонадеян и горделив. Сгодится любой король Регеда, нашелся бы вовсе какой-то – а выборы в совете лордов, между тем, скоро начнутся.

– Я понимаю, – внезапно сказал Гарет. – Это напоминает математическое искусство, которому меня обучал мэтр Бедвир. В единожды составленное уравнение можно подставить разные величины, но само уравнение останется неизменным вне зависимости от используемых цифр.

– Верно. Ты имеешь значение, Гарет… Огромное значение, не стану врать. Иначе бы Дунстан и Айдан не затеяли борьбу за тебя, словно два пса, вцепившиеся в одну и ту же не до конца обглоданную кость. Однако мы все еще способны восстановить наш мир, вовсе не прибегая к твоей помощи. Пришлось бы проследовать более извилистым и сложным путем – но ничего невозможного здесь нет. Последняя дверь все еще не открыта, при необходимости мы сумеем ее распахнуть – Айдан, я и законный король, сообща. Поэтому я говорю тебе – не переоценивай свою исключительность, не возгордись.

– И в мыслях того не имел, леди Элена.

– Отрадно слышать, раз так. Тогда ответь мне на один вопрос, и ответь, я прошу, честно и хорошенько, как следует перед тем подумав. Ты в действительности доверился королю Дунстану? Ты ныне без сомнений готов исполнять его волю? Ты сделаешься его послушным слугой, даже понимая, что он способен обречь вселенную на окончательную гибель?

Еще несколько часов Гарет скорее всего не нашелся бы с определенным ответом. Он и сам испытывал серьезные сомнения по поводу своего выбора, о чем не замедлил поделиться с Анвин. Как бы красноречиво покойный король не пытался убедить его в своей правоте, оставалась возможность, и весьма существенная, что Дунстан ошибся. Исполнение его плана вполне могло оказаться губительным для всего живого. Возможно, следовало согласиться с матерью, заняться поисками другого выхода, о котором она говорила… Однако теперь все изменилось, окончательно и бесповоротно.

Жар поцелуев, страстные стоны, нежная кожа, светлые волосы, пушистым облаком падающие ему на лицо… Мать желает снова сделать мир таким, каким он был двадцать и более лет назад, когда мертвые не имели возможности свободно расхаживать среди живых. Если ее, а вовсе не лорда Дунстана, планы увенчаются успехом, он, Гарет Крейтон, навсегда расстанется с Анвин. Не сможет больше обнять ее, не услышит ее смех, не овладеет ей снова на бархатном ложе. Единственная возможность не терять ее – поспособствовать Дунстану в исполнении его замысла.