Против течения (СИ) - Рогов Борис Григорьевич - Страница 2

С той стороны зеркального стекла на меня смотрит какой-то пацан. Большие почти негритянские губы, розовые щеки и нос картошкой. А ведь я знаю его! Это ж Борька Рогов, то есть это я лет в 16–17. Верхняя губа и подбородок абсолютно гладкие. Ни щетинки! На макушке ни одного седого волоса. А где же Борис Григорьевич шести десятков лет? Где, ё-моё, его-моё тело? Если оно осталось в 2018 году то, что с ним сейчас? Последнее, что я помню — падение в какую-то яму в «Волчьем Логове» Гитлера… Получается, что тушка там, а сознание здесь в моём же теле, но на 42 года моложе. А если с той тушкой что-то не то, как это отразится на мне теперешнем? А может быть, я там умер, но в силу аномалий места душа-сознание сделала такой кульбит?

А может это всё-таки морок и наваждение от удара головой о бетонный обломок? Всё это мне просто мерещится? Как там принято поступать в подобных случаях у литературных героев? Я крепко зажмуриваю глаза и изо всех сил щиплю себя за ногу.

Страшно глаза открывать, но надо, не ходить, же остаток жизни с закрытыми. Ну, на раз-два-три! Открываю. Поднимаю глаза к зеркалу. Так. Хорошо, в зеркале я. Оглядываюсь. Я в ванной в нашей новой квартире, куда мы переехали три года назад. С кухни звуки готовки. Всё правильно, мама приехала с дачи, чтобы проследить, как мы с Юлей соберемся в школу. Завтра же первое сентября. Похоже, что все-таки это был сон с продолжением наяву. Это я про шестидесятилетнего старика с детьми и внуками. Пойду, мамане расскажу. Отец вечером приедет, и ему можно будет рассказать. Пусть посмеётся.

Я энергично вытираюсь. «До покраснения кожных покровов», как пишут в журнале «Здоровье». Натянув чёрные трусы и футболку, врываюсь на кухню, как ураган.

— Ма-ам, как там оладушки? Готовы? — На ходу пытаюсь схватить лепешку со сковородки, но получаю по спине полотенцем.

— Ага, сейчас эту сковородку допеку и можно приступать, а ты, давай, беги, штаны надень и Юлю буди, пусть умывается.

— Юлька, — ору я громко, распахнув двери гостиной, где ютится сестренка, — подъём! На горшок и завтракать, — в ответ мне летит подушка, но мимо. Нет еще у сестренки нужной меткости.

Возвращаюсь на кухню и краду оладий. Тут же пытаюсь запихнуть его в рот, пока мама отвернулась. Он такой поджаристый и горячий, что я невольно сжимаю веки… Оп-па!

— Зачем я так тороплюсь? — появляется мысль — можно подавиться и помереть молодым. Лучше сесть спокойно и рассказать про сон. Хотя, нет, лучше ничего не рассказывать, а как-то договориться с «носителем», ведь уже понятно, что произошла «прививка» сознания старого меня в мозг мой же, но в шестнадцатилетний. А переключение происходит при напряжении лицевых мышц. Вот! Надо написать Борьке! Кратко изложить суть и предложить план совместной жизни в одном отдельно взятом теле. И прежде всего — о способе диалога. Ффу-у! Шизофрения какая-то…

Иду к себе в комнату, хватаю карандаш и пишу, — «чтобы переключиться, зажмурь крепко глаза и стисни зубы». — Боюсь, что если промедлить, то может еще что-то произойти. Здорово конечно, оказаться в эпохе, о которой остальсь только смутные воспоминания. Да еще и на сорок два года моложе.

…

Так, прекрасно! Разобрались с одним вопросом, но надо провести натурные испытания. Крепко сжимаю челюсти. Вуаля! Я снова пацан, которому завтра бежать в постылую школу. Что интересно, я в качестве юнца, воспринимаю всё происходящее просто, как сон.

…

Последний день каникул. Значит надо друганам звякнуть, узнать, что они сегодня делать собираются, как будут проводить оставшиеся до трудовых будней часы? Еще надо написать подробный план как мне провести этот год с максимальной пользой. Нет! Это потом, после того, как я с мужиками встречусь.

Однако, ни Вадьки, ни Олежки дома нет. Ладно, позвоню после обеда. Займусь, значит, планированием. Как там наш генеральный секретарь [10] утверждает? Пра-а-а-вильно! — План — закон! Выполнение — долг! Перевыполнение — честь!

Как планы то сочиняют? Эх, мне бы образец для подражания, но кроме Джеклондонского Мартина Идена [11] ничего на память не приходит. Ну, прежде всего, надо взять бумагу и ручку. Ага, это что за клочок с какой-то надписью? Не помню, чтобы я что-то сегодня писал.

— «Чтобы переключиться в старика, зажмурь крепко глаза или стисни зубы» — и почерк не мой, хотя и похож. Но адресовано мне, в этом нет сомнений. Зачем в старика? Но хорошо, зажмуриваюсь.

…

О как! Парень решил заняться планированием! Не помню, чтобы я в 16 лет что-то планировал. Может быть, это уже влияет моё подселение? Хорошо если бы так, хотя нет, я ж тогда не вспомню ничего из текущей информации. С планом я могу помочь. Напишу, что и в каком порядке надо продумать.

— План начинается с цели, которую хочешь достичь. Потом с определения задач, которые для достижения этой цели надо решить. Определить средства для решения, порядок их использования… Но начать надо с цели!

Чего бы я хотел? Ведь у меня появился уникальный шанс повлиять на происходящие события. Понятно, что из «глубины сибирских руд» повлиять на судьбы мира невозможно, но может получится сделать так, чтобы события приобрели менее катастрофический характер, не так как в нашем варианте истории.

Какие есть варианты?

Во-первых, можно начать кричать на всех углах о грядущем развале. Ага! И загреметь в дурку [12].

Во-вторых, можно использовать «послезнание» [13] в личных целях, и пользоваться плодами этого знания на радость себе, родным и близким.

А в-третьих, можно встроиться в систему и попробовать на неё повлиять скрытно. Если действовать осторожно и не форсировать события, то может быть, что-то получиться. Что конкретно получится, сказать трудно, но в этом и интерес. 15 лет форы это заметный срок и если нащупать лиц, которым будущие события опасны, то чем черт не шутит… Решено, попробую третий вариант. План составлю позже, Борьке ничего про него говорить не буду, а то этот ухорез с бушующими гормонами всё испортит. Пока всё. Зажмуриваю глаза…

— Так, что тут у нас? О! Здорово! Надпись получила продолжение. «План начинается…», то есть вот так можно общаться? Блеск! Я тоже сейчас что-нибудь спрошу! Ага. Чтобы спросить? — Ты кто? — Пишу после строчек в записке и стискиваю зубы.

…

Кажется, у меня с носителем налаживается диалог. Это хорошо. Если конечно, он не будет своевольничать, а будет слушаться старшего «потомка». Именно сейчас мы с ним проходим точку бифуркации, которая определяет не только личную судьбу, но, возможно и судьбы мира. Ведь как там, у Герберта, нашего, Уэлса? «Наступите на мышь — и вы сокрушите пирамиды» или это Рэй Брэдбери? [14] Давно читал эту глубокомысленную вещь и успел забыть автора.

— Я это ты, но из 2018 года. И не вздумай трепаться, а то могут в психушку упрятать. А такой хоккей, я думаю, нам с тобой не нужен! [15]

…

Прикольно Григорич пишет, он — это я. Ну, это и козе понятно, и уж точно, я не буду никому рассказывать. Не дурак же. Вот класс! Я теперь буду знать, что произойдет в мире в ближайшие годы!!! Ого-го! Я крут! Я круче Вольфа Мессинга! [16] Вообще, отпад!

Я вскакиваю, не в силах сдержать чувства и начинаю скакать с уханьем и повизгиванием, изображая молодого шимпанзе. Делаю круг по квартире, нечленораздельно вопя. Юлька крутит пальцем у виска, типа брательник крэзанулся [17] перед школой. Зато мне это помогает сбросить лишнюю энергию и приступить к серьёзному занятию.

Вариант один. Простой. Я кончаю школу без лишних телодвижений. Попадаю под осенний призыв. Вперед, вперед, труба зовет! Армия обеспечит мне два года отсрочки от необходимости решать, что делать и как жить дальше. Можно будет еще по инерции годик болтаться. Может и правда в армию? Некоторые говорят, что армия делает из мальчика мужчину… Зато другие говорят, что армия — два потерянных года. Что-то ещё рассказывают про тюремные нравы в казарме, но тут, мне кажется, больше бабские страшилки. Нет. В армию не хочется. Какой я, нафиг, солдат!