Розы на стене (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 37

– Инорита, делить с вами постель я не собираюсь, – неожиданно сухо сказал он.

– Мне не нужны проблемы ни с вами, ни с Циммерманом. Он при моем появлении в гарнизоне сразу заявил, что женит при первой возможности. Ни брак с вами, ни конфликт с ним меня не прельщает.

– Но…

– Вы будете спать на моей кровати, я на полу. Устраивает? Мысли у вас, конечно, идут в интересном направлении, но я ничего подобного не предлагал. Я не Брун, с кем попало не сплю.

– Извините. Я порадовалась, что не успела его стукнуть. Все же бить охранников за собственные странные мысли, – неправильно. Но тут же пожалела, что извинилась: его слова, что я – кто попало, не слишком приятны. Можно сказать, даже оскорбительны. Но возмутиться этим я не успела.

– Принято, – кивнул он.

– И закончим на этом. Забирайте из своей комнаты одеяло, подушку и что там еще вам нужно для спокойного сна.

– Но… Я не знала, как объяснить, что у меня нет много чего для спокойного сна. Например, ночной сорочки. Не посчитала Ульрика нужным вложить мои вещи в свой чемодан. Возможно, они ей показались слишком скромными. Или не соответствующими графской дочери. Или она их просто куда-то засунула и забыла. С Ульрикой всегда так, не проконтролируешь – получишь непредсказуемый результат.

– Я поставлю в той комнате артефакт, имитирующий вашу ауру, а вас у меня мы, напротив, замаскируем, – неправильно понял мою заминку Штаден.

– Не бойтесь, вашей репутации урон нанесен не будет. Репутация – это последнее, о чем я сейчас беспокоилась. Глупо беспокоиться о том, чего нет у Ульрики, чью роль сейчас играю пусть не перед Штаденом, но перед другими. Не зря же Брун так рвался ко мне.

– И все же не слишком прилично в одной комнате. Мы с вами совсем посторонние…

– Почему неприлично? Моей матери пришлось на практике делить одну комнату с однокурсником, и никто ничего плохого не подумал.

– Да? И чем это закончилось? – подозрительно уточнила я.

– Хорошо закончилось, – ответил он после короткой паузы.

– Вы мне не доверяете? И посмотрел так, что сразу вспомнилось, как он ко мне относился поначалу. Однако, какой опасный тип. За сегодня я уже почти забыла, как возненавидела его по приезде в Траттен. Не лучше ли ночевать у себя? Пусть с кошмарами, но одной. Я опять на себя разозлилась. Можно подумать, он только тем и занимается, что пытается затащить меня к себе в постель. То есть пытается, но совсем не для того, о чем я сначала подумала, а чтобы защитить. Пожалуй, лучше все объяснить, чтобы опять невзначай не оскорбить Штадена.

– У меня нет ночной сорочки, – честно призналась я.

– То есть есть, но у Ульрики. Она мои вещи не заложила, хотя мы договаривались.

– То-то меня так удивили ваши покупки, – неожиданно сказал он.

– Не волнуйтесь, инорита, я не смущаюсь при виде голых дам. Слова сопровождались весьма ехидной усмешкой. Подозрения затопили меня с новой силой. Кто-то недавно говорил, что он не Брун? Возможно, это ограничение только при Циммермане, чтобы ненароком не женили…

– Зато я смущаюсь.

– Хорошо, я вам дам свою рубашку и обещаю не смотреть. Мне почему-то казалось, что он не договаривает, что за его предложением стоит еще что-то. Тем более что с меня обещания не смотреть он не взял. То ли доверяет, то ли ему все равно, то ли, напротив, считает, что ему есть что показать. Но пусть не надеется, он мне совершенно неинтересен.

– Инорита, решайтесь. Скоро вернется Вайнер, еще заметит ваш переезд ко мне, пойдут разговоры. Да и время позднее, в конце концов, действительно пора спать.

– И все же, может, лучше я останусь у себя? – Не лучше. Я не знаю, как на вас действуют розы, и не хочу рисковать. Если Брун все-таки выкопает эту гадость, в чем я сильно сомневаюсь, вернетесь к себе. Можете поверить, на полу мне спать не нравится. И так посмотрел, словно хотел добавить, что здесь ему не нравится вообще все, и я в том числе. Вот ведь! Мог бы свою неприязнь оставить для Ульрики: ей все равно нет никакой разницы…

– Вы так и не объяснили, что не так с розами, хотя обещали, – попыталась я оттянуть решение, хотя и понимала, что все равно придется согласиться.

– Объясню, как только окажетесь в моей кровати. Инорита, я не могу вас бесконечно уговаривать. В конце концов, я отвечаю за вашу безопасность. И он без дальнейших церемоний вломился в мою комнату и, пока я мучительно вспоминала, не валяется ли там чего неподходящего на виду, вытащил из кармана небольшой артефакт, немного над ним поколдовал, затем смел все с кровати и направился на выход.

– Но я еще не согласилась, – попыталась я жалко протестовать. Штаден остановился на пороге и к чему-то прислушался, чуть склонив голову набок.

– Вайнер возвращается, – сообщил он.

– Будем ругаться при нем? Потом прошел и распахнул дверь уже к себе этаким приглашающим жестом, насколько это было возможно с постельными принадлежностями в руках. Привлекать внимание целителя не хотелось, поэтому я молча прошла в чужую комнату. ←

Глава 23

Гюнтер

Не успела за нами захлопнуться дверь, Фридерика начала возмущаться, что я принял решение за нее, и не успокоилась даже тогда, когда я заметил, что был бы плохим военным, не умей в сложной обстановке принять быстрое и правильное решение. Она тут же засомневалась в правильности. Спорить можно было бесконечно. Я вытащил рубашку, купленную днем в магазинчике гарнизона, не слишком тонкую, зато чистую и новую и протянул Фридерике. — Через пять минут вы должны лежать в кровати и делать это молча.

— А если нет? Она возмущенно уперла руки в бока и слушаться явно не собиралась. Эффект грозного вида смазывался тем, что ругаться приходилось шепотом, чтобы не выдать себя Вайнеру. Правда, я сразу поставил полог молчания, но сообщать не стал, девушка, шепчущая ругательства, выглядит намного интереснее, чем орущая в голос, да и желания подраться у нее не возникает. Свет я чуть притушил и невозмутимо ответил:

– Заставлю замолчать вас единственно доступным мне способом. И выразительно посмотрел на ее губы. Фридерика не разочаровала. — Поцелуем? – зло выдохнула она. Не скажу, что идея не вдохновляющая, и предложи она это на полном серьезе… Я одернул себя и насмешливо процедил: — Обездвижу магией. Инорита, создается впечатление, что вы во мне заинтересованы намного больше, чем я в вас. Если уж с постелью ничего не вышло, хотите получить хотя бы поцелуй. Она вспыхнула. Жарко, полностью, заставив почему-то сердце забиться чаще. Взяла рубашку, прикоснувшись ко мне, резко отдернула руку и пробурчала:

— Отвернитесь. Вы обещали рассказать, что не так с розами. Отворачиваться не хотелось, слишком заманчиво звучала фраза о поцелуе в голове. Но все же встал лицом к двери, поскольку целоваться всерьез мне никто не предлагал, а смотреть, как она переодевается – только себя дразнить. Да и не станет она при мне переодеваться. — Похоже на сложный артефакт.

– Шутите? Таких артефактов не бывает, – уверенно ответила Фридерика. Она чем-то соблазнительно шуршала, заставляя воображение рисовать картины одна другой интересней. Обидно, что после таких сладких мечтаний меня ждет ночевка на жестком холодном полу. А она наденет мою рубашку, потом займет мою кровать, а пока требует рассказать сказку на ночь, словно я ей нянька, древняя и морщинистая, ни на что больше не годная. — Я раньше тоже так думал. Более того, я никогда не слышал, чтобы артефакты делали из растений.

– Может, оно не растение? — Нет, оно явно живое. Заскрипела кровать, и Фридерика сказала: — Можете поворачиваться. Ее платье аккуратно висело на стоящем у кровати стуле, мое постельное белье было сложено на принесенный матрас.

– Могли бы и мне постелить, – заметил я.

– Вы дали слишком мало времени, -- ехидно ответила она.

– За пять минут я еле успела постелить себе и раздеться. И потом, уверена, вы прекрасно справитесь сами. Так же, как и раньше справлялись без меня.

– Можно подумать, я затащил вас сюда для собственного удовольствия. Она чуть смущенно потупилась, забавно вытянула губы трубочкой, мне показалось, захотела извиниться, но нет, спросила: – А как связаны мои кошмары с розами? – Не знаю. Я не понимаю, как он работает. Но нити идут от куста к решетке вашей комнаты. Она зябко поежилась, подтянув одеяло, в которое и так была закутана намного больше, чем бы хотелось, и неожиданно спросила: – Как вы думаете, капитан, Марта… она тоже видела кошмары? Получается, она жила в них все время? – Вряд ли. Скорее всего, розы столь агрессивны, потому что им нужна привязка. Та, что была у вашей сестры. Я подхватил матрас и начал расстилать. В конце концов, разговаривать можно и лежа. Лежа даже лучше – тогда я хоть смогу закрыть глаза.