Между двух огней (СИ) - Кошкина Татьяна - Страница 10

— Марк, ты идио…

Она попыталась обернуться, но чуть не врезалась носом в руку с бокалом красного вина. Тихий шепот над ухом и предательские мурашки вдоль позвоночника:

— Эй, Мэри Шелли, заканчивай своего Франкенштейна. Пора отдыхать. Вечер пятницы за окном.

Эммой овладело минутное желание откинуться назад и подставить шею под горячее дыхание и, возможно, мягкие губы. Она мгновенно отогнала от себя эту мысль. Лишнее. Совершенно лишнее. Вместо этого девушка забрала у него из рук опасно наклонившийся бокал и поставила на журнальный столик.

— Милый граф, ваше имя, случайно, не Владислав? — подыграла она, щелкая его по носу. — У моей крови отрицательный резус, отравитесь.

— Правда, давай уже отдыхать. Надоело работать, — стремительное переключение из режима соблазнителя в образ капризного ребенка.

— Я так отдыхаю, — на Эмму, кажется, тоже подействовала эта магия преображения, и она со всем возможным чувством собственного достоинства показала Марку язык. Кому понравится, когда в жизнь влезает какой-то парень и мешает заниматься любимым делом? Будь он хоть трижды красавчиком и четырежды принцем. Филологиня пишет — мужчина сидит тихо в уголке и молча созерцает прекрасную картину. Но лучше гуляет где-нибудь подальше и не отсвечивает.

— Ну ты и зануда, — парень перешел в решительное наступление: отобрал ноутбук и поставил на стол. — Все, ты обезоружена, сдавайся!

Эмма успела только жалобно пискнуть, когда на неё фактически напрыгнули сверху и начали щекотать под ребрами.

— Отпусти, псих! — хохотала она и не замечала, как идеи для романа улетают куда-то далеко. На юг, наверное, до следующего вечера.

***

Эмма проснулась от того, что ей не хватало воздуха. Она попыталась пошевелиться, но чья-то рука лишь крепче обняла её. Девушка осторожно повернула голову. Фух, Марк. Во рту сухо, голова гудит, рядом валяется горе-парень и прижимает её к себе, как плюшевого мишку. «Что же было вчера?» — шумящая голова подкидывала только отрывочные воспоминания. Они бесились на диване. Вино. Сыр. Красотка с Ричардом Гиром. Попытка не пустить пьяного Марка по девушкам легкого поведения в поисках Джулии Робертс. Чтобы привести в чувство, пришлось смотреть «Сбежавшую невесту» — открыть глаза на коварство Джулии. Снова вино. Дальше темнота.

Эмма вновь попыталась вылезти на свободу. Бесполезно. Ладно, пересохшее горло можно и перетерпеть, особенно, если ты одета. А она совершенно точно была в одежде, как и обнимающий её парень.

«Все-таки не добрался до меня, Граф Дракула», — подумала Эмма, прежде чем снова отключиться.

***

— Эмма, подъем! — прокричал парень, вскакивая с кровати.

— Что случилось? — сонно пробормотала девушка и попыталась вылезти из недр кровати. Ноги запутались в слишком длинных для её роста спортивных штанах, футболка Марка висела на плечах мешком. Спать было удобно, а вот выпутываться из недр кровати не очень. Когда они вообще сюда переползли?

— Раздевайся! — скомандовал Марк.

Сон, как рукой сняло.

Глава 9. Два слова о гениальных планах

— Сейчас придет Снежа, а у нас ничего не готово! — Марк стремительно носился из угла в угол, по ходу дела скидывая с себя одежду.

— Раздеваться-то зачем? — не сказать, что Эмма была недовольна видом полуголого парня, но столь тщательная подготовка вызывала вопросы. В его голове совершенно точно был определенный план, но посвятить в него девушку он не удосужился.

— Что б наверняка!

Когда в ход пошли штаны, девушка всерьез задумалась о том, что границы стоило устанавливать в юридическом формате, с подписью и печатью. И обязательно прописать в контракте пункт про предварительное согласование всех планов.

— Во-первых, идти раздеваться в ванную. Ну или хотя бы от меня отвернись! — проворчала Эмма, стягивая футболку.

— Больно интересно на тебя пялиться. Было бы на что, — съязвил парень, прежде чем скрыться в ванной. Вышел он оттуда через пару минут с мокрыми волосами и в полотенце, обернутом вокруг талии. Эмме стоило большого труда не запечатлеть его на камеру своего смартфона — пригодился бы образ для романа. Можно было бы списать каждую черточку или даже заказать арт у художника, так сказать, с натуры. Мысли девушки снова упорно плыли не в том направлении.

— Отличная идея, Эмма, — похвалил её Марк, — выглядит сексуально.

Раздеваться до конца она, разумеется, не стала. Сняла только штаны и футболку, маленькая хитрость — спущенные бретельки лифчика — и темно-синяя простынь скрывает все лишнее и открывает нужное.

Решила, что достаточный эффект произведет её появление в простыне и оголяться полностью совершенно необязательно. Что там надумал себе Марк, она не знала, да и какое это имело значение? Пока нежная Багира будет делать из него отбивную, Эмма спокойно оденется и никто не заметит подвох.

— Чего-то не хватает, — Марк смотрел на неё и задумчиво тер подбородок. Девушка подошла к стоящему в углу зеркалу. Себе она сейчас сексуальной не казалась, скорее напуганной предстоящей ролью. Да и бледные слишком худые плечи некрасиво торчали над плотно обернутой вокруг тела простыней.

— Давай обойдемся без засосов на шее, пожалуйста. Лето на дворе, — Эмма не сомневалась, что подобная мысль могла одним взмахом полупрозрачных крылышек влететь в голову этого ненормального.

— А ты начинаешь улавливать суть, — обрадовался парень, как-то странно щурясь, — но я не о том. Ага!

Эмма прижимала к себе простыню и пятилась назад. Марк наступал. Она снова пятилась. Шаг назад. Еще назад. Ладно, в любом случае, ничего он ей не сделает. Вечно пугает только. Девушка замерла в одном шаге от стены. Марк подошел и ладонью растрепал её примятые после сна волосы.

— Отлично, а теперь губы покусай. С лицом испуганной школьницы ты её точно не впечатлишь, надо оставить следы, — в дверь позвонили, и парень сорвался с места, но не в сторону выхода, — черт, нет времени!

Её еще никогда не целовали так. Напористо, жестоко, до боли покусывая губы. Эмма попыталась вырваться, но руки Марка не выпустили на свободу, прижимая к себе всё крепче. Сколько времени прошло с момента попадания в плен девушка не знала. Сейчас она не знала и не понимала вообще ничего, кроме неистовых прикосновений к губам, стирающих из головы все лишнее и нужное за компанию.

— Ударишь потом, — парень отстранился от неё и весело подмигнул, как будто ничего не случилось, — Выйди через три минуты. Предлог придумай сама.

Дверь в комнату захлопнулась. Эмма несколько секунд стояла на месте, разглядывая латунную ручку, к которой несколько секунд назад прикоснулся Марк. Как и ручка, девушка сейчас хранила кусочек тепла его тела. Этот человек сведет её с ума, совершенно точно сведет. Когда-нибудь Эмма сможет предсказать его поведение? Вряд ли.

Она вновь подошла к зеркалу. Вид теперь был поистине впечатляющий. Волосы растрепаны, губы опухли от поцелуя, на щеках легкий румянец, дыхание сбилось — все это важно не растерять до триумфального появления.

***

Отсчитав три минуты с момента ухода Марка, Эмма прокралась к выходу из «жилого блока», как она окрестила три комнаты без черепов, и смогла четко расслышать, что происходит в «гостевом блоке». Слава богу, полы не скрипели. В их старом маленьком домике её засекли бы еще на стадии «она открыла дверь из комнаты». Сейчас от Марка и пантерки её отделяла лишь приоткрытая дверь.

— Снежа, красавица моя, как я рад тебя видеть. Только есть одна проблемка, я жутко сейчас занят. Работы привалило, — мурлыкал своим противным ненастоящим голосом Марк.

— Бывает, зайчонок, но хоть кофе угости. А я для тебя придумаю что-нибудь интересненькое, — послышался в ответ такой же мурлыкающий женский. Оказывается Марк своей идиотской манерой говорить просто отражал её стиль общения. Эмма же собрала все силы в кулак, чтобы не рассмеяться в голос. Зайчонок. Назвать так парня, живущего в окружении черепов, надо догадаться.

Вот он — момент триумфального появления. Идеальный. Но Эмма замерла на месте и не двигалась. Страх полностью парализовал её. Одно дело придумать гениальный план и совсем другое воплотить. На словах все выглядело просто. Сейчас же преодолеть себя и выйти в гостиную, разбить сердце этой пантерки (или какая там она кошечка), Эмма не могла. Просто не поднималась рука, нога и вообще тело отказывалось что-либо делать в этом направлении.