Страшные гномы (СИ) - Смородин Кирилл - Страница 32

Люди ли это? Тогда кто сделал их такими? Кто создал этот кошмар под вагончиком?

Ученые?..

Колдуны?..

Инопланетяне?..

«Хватит!» — приказал себе Андрей, комкая одеяло. Но мысли не желали отступать.

Новожилов оторвал взгляд от тумбочки, посмотрел на брата. Тот лежал поверх одеяла, подложив руки под голову, и жевал губами, глядя в потолок.

Открылась дверь, вошел Максим. Руки и лицо были исцарапаны, на красной футболке и голубых джинсах темнели пятна грязи.

«С этим-то что?» — Андрей недоуменно уставился на вожатого.

— Ты, ты и ты, — Максим указал на него, Лешку и Егора, — быстро за мной в коридор.

Андрей нахмурился и сел на кровати. Поднялся, натянул шорты и майку. Встретился с недоуменным взглядом Лешки, пожал плечами.

— Поживее, — поторопил Максим, стоя на пороге.

«Начнет сейчас лекции читать! — мысленно проворчал Андрей, направляясь к вожатому. — Как будто воспитка этим не занималась!»

Максим строго глянул на него, повернулся и вышел в коридор.

— Что, приключений захотелось? — спросил он, когда Андрей, Лешка и Егор встали рядом. — Свободу почувствовали, да? Один раз в лес отпустил, значит, можно туда лазить, когда вздумается, так что ли?

— Нет, — тихо ответил Андрей, уставившись в пол.

— Извините, — жалобно произнес Егор. — Мы не хотели.

«Идиот рыжий!» — мысленно обозвал толстяка Новожилов, сжимая кулаки.

Он почувствовал, как накатывает волна злости. Это все ведь из-за очкарика. Кто хныкал, что хочет обследовать вагончик? Кто потащился к бассейну, когда пора было мотать назад? Егор!

— Вчера вы тоже извинялись! — снова заговорил Максим. — И что? Для вас извинения — только слова! Бросили — и забыли! Вы хоть понимаете, чем ваш побег мог закончиться? Запросто могли заблудиться, клещей нацеплять и так далее!

«Подумаешь, клещи! — Андрей поджал губы и чуть заметно качнул головой. — Там кое-кто похуже есть!»

Он вспомнил уродцев, и по спине побежали мурашки. Поежившись, Новожилов сунул руки в карманы шорт и что-то нащупал. Вытащил и увидел скомканный снимок.

«Тот самый! — вспомнил он. — Из комнатки под вагончиком!»

— Что там у тебя? — Максим шагнул к нему и протянул руку. — Покажи!

Андрей разгладил фотографию и нехотя отдал вожатому.

С полминуты тот пялился на изображение. Потом вытаращил глаза, поднял брови, приоткрыл рот. Нервно облизнув губы, вожатый оглядел ребят и хрипло спросил:

— Где вы это взяли?

— Нашли в лесу, — соврал Андрей, глядя, как у Максима трясутся руки.

«Он знает этого человека», — понял Новожилов.

Максим посмотрел на него, сунул фото в карман.

— Все. Идите в палату, — бросил он и торопливо направился по коридору.

«Он знает этого человека», — мысленно повторил Андрей, возвращаясь в постель.

Закрыв глаза, он представил худое скуластое лицо, седые патлы, серую щетину на щеках. Кто это? Уж не этот ли человек поставил в лесу вагончик и вырастил тварей?

«Он знает этого человека, — в третий раз подумал Андрей. — Знает и боится».

Глава 8. Послание от Себастьяна

Ночью опять снился кошмар. Федор Иванович стоял возле окна и видел под яблоней — той самой — двоих. Егора и Беспалого. Последний держал лопату и с улыбкой смотрел на мальчишку. Тот ухмылялся, потом кивнул. Больной стал копать. В ту же секунду с веток посыпались яблоки — еще зеленые, неспелые. Егор оскалился, бросился на землю и начал запихивать их в рот. Целиком. Он со свистом втягивал воздух, размазывал по щекам слезы и грязь, морщился и жевал. А в голове Сбитнева звучало высокое и хриплое: «хочу яблоко!»

— Вот так с ума и сходят, — пробормотал он, сидя у окна и глядя на яблоню.

Вздохнув, Федор Иванович посмотрел на почти не тронутую тарелку гречневой каши, чашку остывшего чая и покачал головой. Поднялся и вышел на крыльцо.

В небе неподвижно висели светло-серые, выжатые вчерашней грозой тучи. Листва и темная сырая земля ждали солнца.

У Мещеряковых было открыто окно. Сбитнев спустился, подошел к забору. Почти сразу же из соседского дома донеслись топот, звон посуды и визг.

— Егорик, не надо! — послышался голос Марины. — Успокойся, пожалуйста!

В ответ — снова топот и стук.

Против воли Сбитнев представил, как мальчишка мечется из комнаты в комнату, строит свирепые гримасы и кричит. Вздохнул, отошел от забора и вернулся в дом. Пора было собираться на работу.

Спустя пять минут Федор Иванович вышел за ворота. За сетчатой оградкой возле дома напротив с деловитым квохтаньем топтались куры. С большой ржавой цистерны на них высокомерно глядела большая серая ворона. На соседнем участке возле конуры гавкал Цезарь — здоровенный, похожий на волка пес. Он пригибал голову и не отрывал глаз от дома Мещеряковых. А потом вдруг заскулил, поджал хвост и скрылся в будке.

Федор Иванович обернулся и увидел в окне Егора. Тот с ухмылкой смотрел на конуру. Затем, словно почувствовав взгляд Сбитнева, чуть повернулся, оскалился и изобразил, будто есть яблоко.

Не без труда Федор Иванович отвел от мальчишки глаза. Повернулся и медленно пошел вдоль улицы. Дойдя до магазина, он остановился и стал смотреть на зеленеющее поле за трубами теплотрассы и железной дорогой.

«Березки»… Что могло случиться в лагере, чтобы так поменять доброго и славного мальчишку? Марина говорила, Егор вместе с друзьями сбежал в лес. И вернулся… таким.

«Черта они там встретили, что ли?» — подумал Федор Иванович, бессильно покачивая головой. Он не знал. А строить догадки было бесполезно.

А Максим… Что лагерь сделал с крепким девятнадцатилетним парнем?

«Он ведь тоже был в лесу, — Сбитнев вспомнил, как нашел Максима. Тот трясся, плакал — весь оборванный, грязный, потный, исцарапанный. — Что же там такого случилось?»

Никогда раньше Федор Иванович не чувствовал себя таким беспомощным. Покачав головой, он опустил глаза и медленно, по-стариковски побрел к трамвайной остановке.

Через полчаса Сбитнев уже убирался во дворе. Он торопился — тучи снова наливались чернотой, резкие порывы ветра предвещали еще одну грозу. Деревья тревожно перешептывались листвой, по лужам пробегала рябь.

Двое мальчишек лет восьми раскручивали карусель. В песочнице возле деревянного домика возился карапуз в красной осенней куртке и черной шапочке. Рядом стоял огромный — едва ли не больше владельца — пластмассовый грузовик с синим кузовом и желтой кабиной. Неподалеку, на низкой лавочке без спинки сидела старушка в сером плаще. Она с тревогой посматривала то на небо, то на карапуза, то на зонт, лежавший рядом.

Снова подул ветер, в небе заворчало.

Сбитнев поглядел вверх, затем обернулся к арке и увидел Нину Евгеньевну. Та торопливо шла к подъезду, держа на весу большую темную сумку.

— Здравствуйте, Федор Иванович! — сказала она, поравнявшись с дворником. — Как ваши дела?

— Да так, потихоньку, — неохотно ответил тот. — Обо мне чего говорить? Расскажи лучше, как Максим?

Опять громыхнуло. На асфальте появились первые мокрые кругляшки.

— Дождь начинается, — растерянно пробормотала Серова. — Знаете что? Давайте ко мне поднимемся и поговорим.

Сбитнев кивнул и вслед за ней направился к подъезду.

«Какая-то она напряженная, — отметил дворник, поднимаясь на второй этаж. — Не случилось ли чего?»

Нина Евгеньевна открыла дверь, прошла в коридор и щелкнула выключателем. Тусклый свет разлился по темно-красным половицам, бумажным бело-зеленым обоям, пуфику и вешалкам.

Федор Иванович разулся, вслед за хозяйкой прошел в зал, и оба уселись в старенькие кресла за журнальным столиком.

Несколько секунд Нина Евгеньевна сидела, поджав губы и задумчиво глядя на светло-серый палас. Потом чуть заметно мотнула головой и заговорила:

— Я только что Максима навещала. С ним пока все так же. Спит, ест, из палаты не выходит. Но когда я прихожу, видно, что радуется, — Серова чуть улыбнулась. — Вот и сегодня. Пришла, он обернулся, посмотрел на меня и… посветлел сразу как-то.