КК. Книга 10. Часть 1 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 45

И только дойдя до своей спальни, я прямо в одежде упала на кровать, уткнув лицо в руки, и пролежала так в прострации до темноты, пока Мария не растрясла меня и не заставила поесть.

А утром, после ночного пробуждения в слезах, я спустилась на завтрак с драконами, а потом пошла в лазарет.

Я была бы рада полностью погрузиться в лечебные дела — это был еще один слой глухоты ко внешнему миру, потому что любое эмоциональное усилие сейчас причиняло мне боль. У меня не было сил общаться, принимать сочувствие и поддержку, отвечать на вопрос "как ты?", выслушивать о чьих-то бедах или проблемах. Я просто хотела, чтобы меня все оставили в покое. Желательно навсегда.

Но мне ежедневно звонили родные, и я, если пропускала вызов, в коротких перерывах заставляла себя им перезванивать. Сейчас было такое время, что каждый день мог стать последним.

И я говорила, говорила, говорила… Рано утром на следующий день после похорон мне позвонила Ани — каким-то чудом выбравшаяся в Теранови и обрушившая на меня не только всю мощь своих сочувствия и поддержки, но и неожиданные новости: от нее я узнала, что у нашей младшей, Каролины, вдруг во всю силу раскрылся пророческий дар, и теперь она на шесть лет привязана к Пьентану. И отец там теперь вместе с ней.

— Главное, чтобы были у нас эти шесть лет, — сказала я сестре. — Закончится война, и я готова хоть каждый день к ней в гости ходить, лишь бы они были.

Василине я позвонила сама вечером после разговора с Ангелиной. Василина, уставшая, по-прежнему мягкая и деликатная, словно и не прошла она сквозь горнило недр Туры и не совершила невозможное, выслушав мои сбивчивые "Я так рада, Васюш" и "Как мы ждали твоего возвращения", проговорила:

— Наконец-то я тебя услышала. Я так хочу тебя увидеть, обнять, Мариш… Мне так жаль…  — и после этого мне захотелось бросить трубку и закричать. Но я, вытирая со щек мгновенно покатившиеся слезы и с трудом подбирая слова, спросила, как дети восприняли ее возвращение и позволяет ли Мариан ей отойти от себя хоть на шаг.

— Мне кажется, он тебя цепью к себе приковал и больше никуда не отпустит, — неловко пошутила я и была спасена. Это был самый верный способ Василину переключить — и потом я долго, сжавшись в кресле в гостиной, глядя в темноту за окном и слабо улыбаясь, слушала ее усталый голос. Сестра рассказывала про племянников, про Мартинку, которая сильно выросла и начала ходить без мамы, — тут голос ее дрогнул и я поняла, что она тоже плачет. И про Мариана, который осунулся, стал угрюмее, и теперь во дворце его побаиваются даже больше, чем раньше, — здесь она заговорила тише и с нежностью, хотя Байдек обычно выходил на наших девочкиных разговорах, давая нам наоткровенничаться всласть, — и который действительно теперь почти не отходит от нее ни на шаг; про огромного огнедуха, который живет в недрах под Рудлогом и так одинок, что она обещала навещать его, и про ее пребывание под землей, и про покушение, и про то, что поймали Львовского, который меня доставлял до убежища заговорщиков…

Мне его не было жаль — они мучили и пугали Катю, и так натерпевшуюся от мужа. Так что поделом.

А вот известие о том, что наша Алина теперь замужем, и вместе со своим защитником должна помочь вернуться на Туру богу, так ошарашило меня, что я даже вышла из своего тоскливого оцепенения и не сразу нашлась, что сказать.

— Знаешь, если этот Тротт ее вернет, я думаю, он достоин стать ее мужем, даже если она откажется расторгать брак, — наконец мне удалось сформулировать то, что я чувствовала. — Но на самом деле, главное — чтобы вернулись. А там разберемся. Ведь если ничего не напутал ее друг и лорд Тротт действительно ведет на Туру Черного Жреца, то замужество — это вообще мелочь. Ты можешь осознать, какая роль ей отведена? Ведь фактически от них двоих зависит судьба Туры. Получается, все это происходит, потому что один из наших богов был в другом мире? И если он будет здесь, то и война закончится?

— Вот и Ани говорит, что все решаемо, — грустно ответила Василина. — А еще говорит, что Четери стоит армии и обязательно поможет им… Осталось их дождаться, Мариш. Как это тяжело… я постоянно себя виню: ну почему я не смотрела на ее ауру, почему не замечала странностей, которые с ней творятся, не относилась с должным вниманием к ее снам… возможно, я могла бы предотвратить тот ужас, что с ней произошел в том мире. Даже при том, что я понимаю — это все предопределено, она должна была туда попасть, и она нужна… но все же… если бы можно было вернуться назад и сделать все по-другому. Понимаешь?

— Да, — сказала я, чувствуя, как снова слезы текут по щекам. — Я понимаю.

Могла ли и я сделать все по-другому, или и у нас с Люком все было предопределено?

Поля же позвонила на следующий день после разговоров со старшими и обрадовала меня тем, что срок ее бодрствования резко увеличился до шести часов и с тех пор продолжает потихоньку расти.

— А когда это произошло? — заторможенно спросила я, запахивая от ветерка ворот пальто: Пол застала меня звонком около четырех вечера, когда я вышла в парк после последней на этот день операции подышать воздухом и шагала по сухим уже дорожкам в сопровождении охраны, внимательно глядя под ноги — змеи то и дело продолжали попадаться на пути.

— Два дня назад, восьмого числа, — сообщила Полина с любопытством. — А что?

— Я как раз вколола последнюю иглу, — объяснила я, стараясь не думать, что в этот день погиб Люк. — Значит…

— Наверное, когда иглы закончатся еще у кого-то, я буду в человеческом облике с полудня до полуночи, — восторженно перебила меня сестра. — Игорь Иванович сказал, что у него осталось двадцать, у Демьяна — тридцать три… Про Тайкахе не знаю, но вряд ли больше. Значит, месяц-полтора — и я уже совсем вернусь.

— Ты часто общаешься со Стрелковским? — от Полиной бойкости хотелось жмуриться и мотать головой, но я пересиливала себя.

— Несколько раз созванивались, — призналась Полина. — Я все еще чувствую себя очень странно, Марин, но мне интересно с ним говорить. И важно. Он много рассказывает про маму того, чего я не знала или не помнила. Сказал, что когда она бывала взвинчена, то походка у нее становилась точь-в-точь как у меня в спокойном состоянии, широкой, стремительной, — она тихо засмеялась, и я грустно улыбнулась в ответ. Я это прекрасно помнила.

— Расскажешь мне потом, что еще он говорил? — я остановилась, пропуская шустрого ужика. Покачала головой: куда они ползут, интересно? Правда, на людей они не нападали до странностей — Кэтрин, моя акушерка, ухитрилась наступить на хвост ползущей гадюке, но та даже головы не повернула, лишь зашипела и стала дергаться в ту сторону, куда ползла. И уползла с миром, когда Кэтрин отскочила.

— Конечно… Марина, — нерешительно позвала Пол после паузы, и я поняла, что последует дальше. Она до этого не жалела меня, не высказывала соболезнований, и мне было просто говорить с ней о вещах отвлеченных. — Марина, — повторила она и перевела дыхание, и я снова зажмурилась, мысленно умоляя ее не продолжать. Но она меня удивила. — Я знаю, что ты чувствуешь, — проговорила она с трудом, и голос ее вдруг показался другим, словно моя Поля вдруг стала гораздо старше меня.

Я, так и не двинувшись с места, глубоко вздохнула — перед глазами на мгновение все поплыло. А Полина что-то говорила в трубке, говорила… и я, когда вновь обрела способность слушать, так и простояла в оцепенении с прижатой к уху трубкой под двигающимся по небосклону солнцем, то и дело выхватывая взглядом ползущих к морю змей.

Поля действительно все знала о том, что творилось со мной, разве что удушающего чувства вины в ней тогда не было. Слово за слово она рассказывала мне все то, что случилось с ней в ночь после свадьбы и что было дальше, и я слушала ее, затаив дыхание — так страшно мне было из-за того, что она пережила, так ужасно, что никто из нас не знал об этом, не догадывался о глубине кошмара, в котором она оказалась. Она не договорила — раздался стук трубки, медвежий рык, но мне было достаточно и того, что я услышала, чтобы на время забыть о своем горе. Я знала, что ей в дни после свадьбы было трудно и плохо, но не представляла, насколько. Как же часто мы живем, и не подозревая, какую боль несет в душе близкий человек, какие демоны раздирают его изнутри.