Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Твоя случайная жертва и бонус - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 37


37
Изменить размер шрифта:

– Вчера вечером вели за ним наблюдение. Ничего особенного, Ал. Все в его стиле. Нам не на чем строить обвинение и задерживать его для допроса.

– Перешли мне отчет, Ферни. Может, я найду за что зацепиться. Я чувствую, что у него рыло в пушку. Интуитивно чувствую. Что там с незаконным ношением оружия или его закрытым клубом? После обыска есть что–то?

– Все чисто. Все документы и разрешения в порядке. К нему даже пожарные не докопаются и налоговая. Все идеально. Разве что натравить на него полицию нравов.

Ферни расхохотался, а Алекс нахмурился.

– Надо будет – натравлю. Нужна зацепка.

На стуле затарахтела рация.

– Перекресток пятой и шестой авеню. Заброшенная стройка. Труп женщины подвешен над потолком.

Копы переглянулись, и Ферни быстро откатил рукав на место.

– Твою мать!

– Поехали. Наш район.

– Они плодятся методом деления, эти уроды?

Алекс подхватил куртку и выскочил из кабинета. Фернандес за ним.

Заславский вышел из машины, поправляя воротник куртки и поеживаясь от холода.

Почему места преступления так похожи? Всегда вызывают одинаковые эмоции. Щемящее чувство какой–то давящей тоски и депрессии. Он привык, но эмоции повторялись как дежавю, каждый раз. Это скручивание желудка перед тем, как он увидит жертву. Это ожидание очередного лика смерти. Опергруппа уже окружила участок, оттесняя репортеров. В свете фонарей поблескивала желтая лента с черными полосками с надписью «вход воспрещен».

– Что у нас здесь? – спросил Заславский, доставая пачку сигарет.

Из недостроенного здания, пошатываясь, вышел один из полицейских, его вдруг скрутило пополам, и он вырвал на мокрый, блестящий асфальт. Алекс вспомнил свое первое дело…тогда его беспощадно рвало в туалете гостиницы, где они обнаружили зарезанного постояльца. После этого он видел вещи намного страшнее того преступления, но первый труп никто не забывает и свои эмоции тоже.

– Не для слабонервных, да? – Ферни поднырнул под ленту, догоняя Алекса и затягиваясь сигаретой.

– Эксперты здесь? – спросил Заславский.

– Будут с минуты на минуту.

– Что с трупом? Все так плохо?

– Просто дрянь, Алекс! Извращенная дрянь в стиле «Молчания ягнят». Идем. Сам увидишь.

Заславский направился к зданию, отшвырнул окурок щелчком покрасневших от холода пальцев. Внутри валялись пустые картонные коробки, пластиковые ящики, битые бутылки и куча всякого хлама. Не иначе, как пристанище бомжей или наркоманов. Они прошли вглубь здания, освещая путь фонариками. Мимо пробежали несколько крыс, попискивая и издавая противное пошкрябывание по картонным ящикам. От сквозняка доносилось завывание в трубах и пустых комнатах недостроенной больницы.

– Осторожно, Заславский, тут крови, как на скотобойне. Свети наверх.

Заславский поднял фонарь.

– Бл***ь! Твою ж мать!

Вырвалось по–русски. Тело женщины висело на двух ржавых крюках, торчащих из арматуры. Их заостренные концы торчали из глазниц жертвы, кровь залила ее лицо и, стекая ручейками, обвивалась вокруг ног и капала на пол. Тело раскачивалось на ветру, как тряпичная кукла. Растрепанные длинные черные волосы то окутывали тело как саван, то снова развевались, взметнувшись к потолку. Поза трупа была неестественной – руки и ноги зафиксированы, как у Венеры на пресловутой картине. Скорее всего, леской или прозрачными нитками. Тело полностью обнажено и покрыто рваными ранами и порезами. Заславский несколько минут рассматривал труп.

– Проверили местность? Что–то нашли? – спросил он, продолжая смотреть. Постепенно внутренне успокаиваясь, усмиряя содержимое желудка и собственные нервы.

– Нашли ее вещи и документы.

– Значит, не бомжиха, – Алекс повернулся к Эштону – начальнику опергруппы, – что думаешь?

– Не знаю. Думаю, что когда ее там подвесили, она была еще жива. Видишь, сколько кровищи? Сукин сын притащил ее волоком, связанную. От стоянки ведет след прямо сюда. Потом он раздел ее аккуратно, там, у стены. Там же, видимо, ваял свое произведение искусства. Укладывал в позу, связывал руки и ноги. Но подвесить так высоко? Сопротивляющуюся, живую?

Заславский подошел к стене и посветил на нее фонарем. Потом на бетонный пол и снова на потолок. Прищурился, ощупал стену и выступы на ней, опустил фонарь и посмотрел на Эштона:

– Он к этому готовился. Там наверху балка. Он мог поднять жертву с помощью веревки до нужной высоты. Потом залез по выступам на стене и сам по этой балке подобрался к ней. Насадил на крюки, отвязал веревку и тем же способом спустился.

– Долбанный альпинист.

– Возможно, как раз имел специальное оснащение и физическую подготовку. В любом случае, он силен.

К ним подбежал молодой офицер:

– Проверили по докам – они принадлежат некой Анне Лизе Грассо.

Алекс резко повернулся к копу:

– Кому?

– Анне Лизе Грассо.

Заславский закрыл глаза и медленно выдохнул. Ему показалось, что стены вокруг слегка завращались, и он сам реально ощутил приступ тошноты.

– А вот и эксы приехали. Освободите местность. Давайте, расчистите территорию, будем снимать это произведение искусства.

Ему срочно нужно было выйти на воздух. В горле застрял ком, и сердце колотилось о ребра, а по спине потекли ручьи ледяного пота.

– Ты ее знал, Ал? Что с тобой? Мать твою!

Заславский вышел на улицу и дрожащими пальцами достал сигарету из пачки, сел на бетонный блок и, щурясь, посмотрел на прожекторы, направленные к входу в здание.

– Это Ли. Подруга Кэт.

– Пиарщица?

– Она самая….

Алекс перевел взгляд на Фэрни и судорожно сглотнул.

– Я спал с ней. Последние несколько недель. Недавно она позвонила мне. Сказала, что приедет и не приехала, а я даже не перезвонил.

– Кэт знала?

– Нет.

Алекс шумно втянул воздух и сплюнул на землю.

– Но я хотел, чтоб узнала. Это Ли не хотела. Шифровалась.

– Теперь точно узнает, Ал…И не только она, мать твою.

Но Алекс сейчас думал не об этом, а том, как он скажет об этом Кэт.

***

Он смотрел издалека на суетящуюся толпу и пил минералку из зеленой прозрачной пластиковой бутылки. В наушниках играла классика. Шопен. Мама всегда говорила, что умные люди слушают только классику, а не позорное завывание бездарей. А еще мама учила его не сорить и не следить. Убирать за собой. Сейчас она была бы им очень недовольна. Старая сука орала бы на него и говорила, что он тупое дерьмо, которое только и умеет разводить вокруг себя грязь. Это подарок, мама. На твой день рождения. Нет. Он не тупое дерьмо, он то как раз все хорошо придумал. Итальянская сучка слишком много видела и за это лишилась глаз. Она была порочной дрянью, которая никогда бы не очистилась. Грязной–грязной порочной дрянью, которая спала с кем попало. Писала ему, а сама трахалась с копом. Шлюшкой. Вот кем она была. Больше она не будет ни с кем трахаться, ни видеть, ни слышать, ни разговаривать. Он отрезал ей уши, язык и выколол глаза.

Когда привез ее к себе, связанную, с заклеенным скотчем ртом, она что–то мычала, отвратительно ныла и скулила. Он не любил, когда они шумят, вколол ей лекарство и ждал, что она замолчит. Замолчала. Они все замолкают. Он любит эти моменты, когда они все видят, слышат, понимают и ничего не могут сделать. Смотрят на него, как на Бога, с ужасом и пониманием своей ничтожности. Жалкие, как насекомые под ногами. Им страшно. Они не знают, что он с ними сделает, а он знает. Он это знает еще до того, как они попались.

Он не хотел ее убивать. Она ему не нравилась. У него на нее не стоял. Не в его вкусе. Но она сама виновата. Совала свой нос, куда не надо, и лгала. Он ненавидит ложь. Он пытался отыметь эту тварь, и не смог. Зато он кончил, когда она подыхала, подвешенная к потолку, и дергалась, как мерзкий червяк. Он спустил прямо в штаны. Только проклятый бомж все испортил, заорал как резаный. Откуда он только взялся? Еще одно грязное отродье испортило развлечение. Если бы у него было время, он бы уничтожил всех этих недолюдей, всю грязь. Чтоб было чисто везде.