Обреченные стать победителями (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 35

На некоторое время за столом возникла странная пауза.

– Илай Форстад… – выразительно кивнул Бади, – излагай.

Каждый раз, когда Качок заговаривал, веско, коротко и обязательно по делу, мы удивлялись настолько, что переставали ссориться и нести чушь.

– На выходные спустимся в лабиринт, – объявил мажор. – Я договорился.

– Это запрещено! – возмутился Флемм.

– Ботаник, насколько я понимаю, единственная мышь, способная втихую донести на ближнего, от нас сбежала.

– А если нас поймают? – не унимался тот.

– Ты вообще никогда не нарушал правила? Попробуй. Мама далеко и не узнает.

Илай поднялся, но, прежде чем вернуться к друзьям, сдернул со стены рисунок об оранжерейном позоре. Никто не прокомментировал неожиданное нападение на картинку, но, по всей видимости, выводы сделали.

– Кстати, Эден, – обернулся он, – тебе идут.

– Что?

Его глаза смеялись.

– Волосы.

– Мажор, свали за грань, сделай милость, – немедленно ощетинилась я, впрочем, без обычного воодушевления. Этой своей переписанной начисто лекцией по мироустройству Форстад словно навел порчу: у меня решительно не находилось силы воли на него хорошенько разозлиться. Препираться без огонька было невесело.

– Я просто свалю за соседний стол, – предложил он.

– За грань!

– Ведьма.

Он посмел широко, открыто улыбнуться! И показался как будто симпатичным… Чур меня!

– Определенно мы о вас чего-то не знаем, – вздохнула Тильда, когда источник всеобщего раздражения наконец отчалил. – Мы твои друзья, Аниса, признайся, в оранжерее вы опозорились?

– Говорю же, это были не мы… не я! – окончательно запуталась. – Не мы, короче!

– Ну да, а Форстад сорвал листочек из любви к искусству, – хмыкнула подруга. – Я вижу вас насквозь. И не смей шутить, что у четырехглазых зоркость лучше!

По-моему, всем, кроме самой Тильды, было плевать из окон ректората, что она носила очки.

Ботаник по обыкновению проворчал нечто нелицеприятное об аристократах, под которых переписывают правила в старинной академии магии, и немедленно отхлебнул медового хмеля, напрочь забыв, что всю дорогу до таверны нудел, как сильно ненавидит мед, спиртное и «девичники». К слову, прикончить кружку напитка и тарелку цветной капусты, жареной в сухарях, это ему не помешало. Щеки зарумянились, взгляд подобрел, а кудри встали дыбом, словно беднягу чувствительно огрело магическим ударом.

Никогда бы не заподозрила в умнике любовь к азартным играм, но от медового хмеля в нем бурлила не только энергия, но и жажда приключений. Приятели Илая метали дротики в истыканную, видавшую лучшие времена мишень, туда-то нелегкая и понесла Ботаника. Бади он тоже вытащил то ли за компанию, то ли в качестве телохранителя. На тот случай, если игроки не захотят поделиться дротиками.

– Парни, мы пришли сыграть, – важно заявил Флемм.

Не знаю, что происходило у него в голове, но даже мне, следившей за вторжением в чужой поединок со стороны, инстинкт самосохранения нашептывал, что пора сворачивать дружеский девичник и дергать подальше. Лучше в сторону замка Дартмурт, но и подворотня, где можно спрятаться, тоже подойдет.

С Бади никто связываться не хотел. Парни уступили место, и Ботаник взял в руки дротик. Некоторое время он примерялся, прицеливался, водил плечами, разминал шею, а потом бросил! И не то чтобы не попал – не воткнул. Дротик печально шлепнулся на пол, и приятели Илая взорвались издевательским хохотом.

– Чего вы ржете? – прорычал Ботаник. – Я просто разминаюсь!

Следующим бросал Бади. Дротик вошел точно в «яблочко», как, впрочем, и следующий. Сжалившись над приятелем, он уступил место, но с разминкой у Флемма что-то опять не заладилось. Вторая попытка провалилась. Описав в воздухе дугу, оперенная стрелочка уткнулась в стену в локте от мишени. Старшекурсники взорвались аплодисментами.

– Ботаник, ты это сделал! Ты попал в стену!

– Почему позорится он, а стыдно мне? – задумчиво проговорила Тильда.

– Это и есть командный дух, – пошутила я. – Поздравляю, любимая подруга, ты его наконец ощутила.

Вдруг стало очевидным, что пока мы шушукались, девичник незаметно перерос в мальчишник и грозил переродиться в потасовку. От последнего наши «душевные» посиделки спасало только присутствие Бади. Понятия не имею, кто предложил дурацкую идею, чтобы проигравшие оплачивали счет победителей, но Ботаник, обладая даже скудными математическими способностями, мог бы и подсчитать, что останется в большом накладе, если дротики не долетят до мишени.

– По-моему, Флемма пора выпроваживать домой, – заволновалась я.

Однако он сумел справиться с простейшими вычислениями и оценил размер ущерба, поэтому заявил:

– Я с Бади!

– Качок стоит троих! – возмутился один из парней.

– Тогда я возьму в пару… – Ботаник бросил на наш стол взгляд, выбор был, мягко говоря, невелик. – Ведьму!

Чего?! Какую еще ведьму?!

– Какую из них? – загоготали парни.

Вот именно!

– Черную. – Съехидничал Форстад, поглядывая в нашу с Тильдой сторону.

– Парни, я не и граю в азартные игры, – немедленно отказалась я от идиотского состязания.

На девичниках, между прочим, не проигрывали деньги в игре в дротики, а вдохновенно перемывали косточки заклятым подружкам, танцевали сумасшедшие танцы на столах, ломали каблуки, подворачивали лодыжки и, в худшем случае, просыпались в чужой общежитской комнате, свалившись с узкой кровати на пол. А нам четверым что мешало-то?

Посудите сами.

Ботаник находился в том состоянии, когда было пора танцевать. Необязательно на столе, можно и на карачках под столом. Жаль, что в таверну не приглашали бродячих музыкантов, как в заведении у  тетки Надин, но ведь никто не запрещает сплясать и под музыку в голове!

Тильда нацепила каблуки. Почему бы их не испортить, подвернув ногу?

Сплетни, дружеский треп и разговоры по душам определенно не являлись самым любимым занятием Бади, значит, ему доставалось пробуждение в чужой кровати. Подозреваю, давешняя подавальщица не откажется от перспективы уронить на пол нашего мускулистого здоровяка.

В общем, зачем играть на деньги, если имеется масса других глупостей, не несущих материальных потерь? Предположительно испорченные туфли не в счет.

– Боишься, Эден? – нахально ухмыльнулся мажор.

– Боюсь оставить тебя без последних штанов, – парировала я, без колебаний напомнив историю с брюками, уничтоженными на флагштоке (и практически вместе с флагштоком). Хорошие были времена!

– Мы не играем на раздевание, – провоцировал он. – По крайней мере не здесь.

– Наконец-то тебе улыбнулась удача. Остаться без штанов в середине осени – так себе удовольствие.

– Так ты идешь? – Илай поднялся, и, закатав рукава свитера, взял несколько дротиков.

– Нет.

– Трусиха.

Я презрительно фыркнула и вдруг осознала, что уже поднялась из-за стола и пошагала к противникам, на ходу завязывая волосы в удобный пучок. Закрепила парой шпилек, всегда спрятанных в кармане… и в этот момент взгляд случайно зацепился за черную грифельную доску, приколоченную в углу. На ней мелом записывались имена победителей и их очки. Лидировал, конечно, Илай Форстад.

– Ведьма… Эден… Аниса… подруга! – жарко зашептал Ботаник мне на ухо, пока я перебирала стрелочки с общипанным оперением. – Мой кошелек в твоих руках. Скажи, что умеешь попадать в цель!

– Флемм…

– Что? – с надеждой спросил он.

– Надеюсь, что у тебя с собой много соримов.

– То есть, ты никогда-никогда не бросала дротиков? – опечалился он. – Может, хотя бы камушки в кого-нибудь бросала и попадала?

– Ну… за камушки в восточных долинах можно оказаться побитым.

– Хочешь, покажу, как это делается? – вздохнул Ботаник.

– Хочешь бросить в Форстада камень? – восхитилась я.

– Ничего, что я вас слышу? – напомнил Илай, стоящий в двух шагах и активно делающий вид, будто не замечает, как его напарник задыхается от смеха.