Обреченные стать победителями (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 32

Что сказать? Хорошо рейнсверские кусты устроились в Дартмурте!

– Эден! – зло прошипел новоявленный мажор.

– Что?!

– Прекрати елозить!

– А ты не трись об меня!

Внутренне я смирилась, что на щеке отпечатается след от пуговицы, пришитой к прятанному под мантией пиджаку Форстада, но только притихла, как в лицо начал тыкаться любопытный зеленый усик, тоненький, дрожащий и колючий. Отогнать настырного приставалу было невозможно, разве что отплевывать и сдувать.

– Не сопи, – проворчал Илай.

– Может, мне вообще не дышать?! – огрызнулась я. – Что будем делать?

– Позориться, – буркнул он.

– Нас пленил куст! Куда уж больше-то?

– Есть куда, поверь мне. – Илай на секунду задержал дыхание, а потом крикнул:

– Магистр Ранор, спасите наши души! На нас напал куст!

– Божечки, – пробормотала я, закрывая глаза, – и этот человек утверждал, что никогда не был неудачником.

Души и все, что к ним прилагалось и сейчас чувствительно прижималось разными частями, пришли спасать не сразу. Видеть, как магистр раздвигал кусты, я не могла, но живо представила ехидную улыбку на морщинистом лице. Группа удивленно зашепталась и захихикала.

– А это, господа будущие хранители магии, растение, которое носит название «арауст», – зазвучал дребезжащий голос Ранора, без зазрений совести превратившего чужой конфуз в лекцию. – Произрастает в рейнсверских пустошах, где скудная глинистая почва не располагает к росту и цветению. Знаете каким образом это чудесное создание выживает в сложных климатическим условиях?

Не знаю, как выживает куст, но если магистр хотел, чтобы мы не загнулись в объятиях рейнсверского «чуда», то стоило поторопиться. Рук я уже не ощущала!

– Он захватывает жертву длинными усами, – продолжал преподаватель, – впрыскивает яд через острые шипы на женской лозе и превращает добычу, так сказать, в удобрение. Не переживайте, на нашем экземпляре женские лозы постоянно удаляются.

– Счастье-то какое, – едва слышно пробормотала я. Понимаете, ехидничать насчет кровожадной мухоловки, мечтающей оттяпать человеку палец, и вдруг оказаться главным блюдом у ее собрата – разный коленкор.

– По крайней мере, я искренне надеюсь, что в прошлом году их не забыли подрезать, – задумчиво добавил он. – Возможно, кто-нибудь знает, как спасти жертву арауста?

– Пристрелить из арбалета, чтобы не мучилась? – предложил кто-то.

Илай выдохнул мне в макушку и… промолчал, с достоинством перенося унижение.

– Господа пленники арауста, – ласково позвал Ранор, – может быть, у вас есть ответ?

Знали бы, как распеленаться, не уничтожив заросли, разве стояли бы, словно большая гусеница, на потеху всему честному народцу? Никогда не чувствовала себя такой жалкой.

– Нет, магистр, – ответили вместе, нестройным дуэтом.

– Облить водой! – с торжеством в голосе объявил он.

Какая… потрясающая новость! Похлопала бы в ладоши, да крепко связана.

В общем, если я считала, будто оказаться плененной кустиком, да еще в обнимку с Форстадом, смертельный позор, то это потому, что на нас не успели выплеснуть ведро ледяной воды, подозрительно попахивающей алхимической подкормкой.

С озверелым видом я тыкала овощи на тарелке вилкой и представляла, что вонзаю зубцы в грудь Форстада. К ужину анекдот о том, как какую-то блудливую парочку, занимавшуюся непотребностями в оранжерее, победил плотоядный куст, облетел всю академию. История обрастала придуманными подробностями и деталями, в которых, к счастью, затерялись имена главных героев.

– Спокойствие, – многозначительно проговорил Бади, когда кусочек топинамбура отскочил на стол.

– Извини, – вздохнула я, а потом сорвалась:

– Знаешь, как Форстад про нас сказал? Мы минорные неудачники, а он мажор. Мажор! Демоны его раздери!

Тут к столу подлетела Матильда, шарахнула поднос с едой, заскрипела стулом по полу. Бади быстро приложил палец к губам, мол, молчи о новоявленном мажоре, не обостряй.

– Я сходила к Тихоне, – усаживаясь, заявила Матильда. – Больше никогда – слышите! – никогда не упоминайте при мне ее имя. Табу, запрет! Даже на прозвище.

Мы согласно кивнули. Качок вообще был не склонен к душевным беседам, долгим тирадам и обсуждению местных сплетен, а я не упоминала имя предательницы всуе.

– Нет, вы подумайте! – закипала Тильда, и казалось, будто две косички встают дыбом. – Знаете, что она мне заявила? Что не желает вылетать из академии из-за кучки идиотов! Она считает, что нас отчислят! Всегда знала, что эртонцы ненавидят людей в очках.

Она начала сердито жевать, не уточнив, причем здесь люди, страдающие слабым зрением, и что именно против них имеют жители соседнего королевства. По молчаливому согласию с Бади, переспрашивать мы не стали, чтобы не провоцировать словесные излияния. Так и ели в молчании, пока в компании собратьев по историческому клубу в столовой появился Флемм.

В приподнятом настроении он уселся с нами. Хорошее настроение у Ботаника случалось настолько редко, что мы дружно переглянулись и сильно напряглись. Понимаете, если в умнике, считающем себя ни больше, ни меньше, а гением, вдруг проснулся неудержимый позитив, то для нормальных людей это вполне могло обернуться каким-нибудь грандиозным учебным проектом.

– Ребят, вот умора! – Он полез в кожаный портфельчик, с которым ходил на занятия. – Слышали о двоих из-под куста?

Я почувствовала, как меняюсь в лице. Есть окончательно расхотелось.

– Гляньте! Шедевр! Мы с парнями чуть животы не надорвали.

Он продемонстрировал большую листовку, разделенную на разновеликие квадраты. Неизвестный автор дотошно обрисовал сцену в оранжерее, для пущего ехидства добавив кое-что от себя. Этакая графическая повесть, сделавшая самый унизительный момент моей жизни общественным достоянием.

На первой картинке мы с Форстадом страстно обжимались. У меня была задрана юбка, виднелись трусы в горошек, на макушке восторженно топорщился большой бант, а лодыжку уже оплетала гибкая ветвь, похожая на щупальце (к слову, у куста были глаза с длинными ресницами и зубастая пасть). На следующей мы, словно огромное осиное гнездо, болтались вверх тормашками. Бантик развязался и свисал неряшливыми полосками. Унизительный момент с ведром мутной водицы и хихиканьем магистра тоже не пропустили. В конце мы сидели на земле, мокрые, пристыженные и очень печальные.

– Обхохочешься! – развеселилась Тильда. – Ведьма, у тебя же сегодня занятие в оранжерее проходило, ничего не слышала?

– Ну… – я низко опустила голову, чтобы друзья не заметили пылающие щеки.

– У ребят черепица обвалилась! – окончательно распоясался Ботаник. – Кто вообще будет заниматься сексом под плотоядным кустом?

– Так, может, они и не занимались?! – сама от себя не ожидая, выпалила я, хотя любой адекватный человек, окажись он главным героем карикатуры, прикусил бы язык.

Сотрапезники моментально смолкли, вперили в меня вопросительные взгляды, даже Бади смотрел с неподдельным интересом. Они ждали. Я молчала, поклявшись, что не признаюсь в позоре даже под пыткой.

– Только не говори, что это ты, – указав пальцем на рисунок, после долгой многозначительной паузы недоверчиво протянула Тильда.

– Правда ты? – охнул Ботаник.

Вы когда-нибудь видели ошеломленного зануду, вечно ходящего с пресной миной, словно от необходимости дышать одним воздухом с плебеями он страдает тяжелым несварением? А мне прямо сейчас довелось. Зрелище не для слабонервных.

– Да у меня даже трусов в горошек нет! – рявкнула я и, вскочив из-за стола, подхватила поднос:

– Еще заклятье учить и доклад по истории писать. Пошла…

Злая, как разбуженная среди зимы рейнсверская горгулья, я шагала в общежитие. Внутри кипело. В таком состоянии не то что заниматься высшей магией, даже приснопамятный доклад по истории чревато писать – обязательно психанешь и что-нибудь развеешь пеплом!

Широкий подоконник в самом центре перехода в жилое крыло оккупировала знакомая компания с Дином Дживсом и Троем Остадом. Народ разглядывал издевательскую листовку, видимо, ставшую главным развлечением сегодняшнего вечера, и гоготал. Гуси, честное слово, а не парни! Уверена, что парочке прихлебателей было известно, кто являлся главным героем оранжерейного приключения, но даже угроза оказаться отлученными от тела столичного мажора не мешала им глумиться над графической новеллой.