Извлекатели. Группа "Сибирь" (СИ) - Денисов Вадим Владимирович - Страница 28

Со стороны локомотива прилетел сигнал отправления, зашипела пневматика. Пассажиры и провожающие заторопились. «Енисей» медленно поплыл вдоль пёстрой толпы, и я даже пожалел, что очередной спектакль закончился.

Вся жизнь Барабинска тесно связана с железной дорогой и предприятиями, её обслуживающими, однако среди путешественников он славится совсем другим — вкуснейшей речной рыбой. Вокруг городка множество озер и искусственных водоемов, а в городе работает рыбзавод. Рыбой здесь торгуют повсюду — в продуктовых магазинах, частных лавках и, само собой, на платформах железнодорожного вокзала.

В нашем мире эту нелегальную торговлю регулярно запрещают, здесь же дурного прессинга нет. Прилавки центрального рынка ломятся под грудами свежих и охлажденных сазанов, жереха, пеляди, карпов. Тут же лежит рыба копченая, солёная, вяленая, котлеты и рулеты — изобилие. Причем всё дешево — «как наша жизнь», говорят барабинцы. И действительно, Барабинск выглядит не слишком процветающим городом. Неудивительно, что люди ищут приработок на вокзале. На этой станции всем составам меняют локомотивы, стоянки длительные, даже фирменные поезда задерживаются дольше, чем обычно. На первой платформе разместилось большое количество относительно недорогих киосков, торгаши подходят к вагонам, предлагая большой выбор рыбы. Следующие рыбные развалы встретятся уже у Байкала.

Я этой рыбы ждал с нетерпением. Товарищи — нет. Стараясь говорить убедительно, они на пару начали рассказывать о разнице реальностей, предупреждая о страшных пищевых опасностях.

— Не покупай, Миша. Примерно год назад заскочил я в этот вокзал, ага. Лучше бы не заходил! Аромат весьма специфический, — вещал Паша. — Кругом благоухающие торговки, которые заходят туда выпить кофе, там же хранят свою протухшую рыбу. Никого это не беспокоит, контроля нет. Видимо, работники вокзала уже привыкли, а я сразу выскочил. Не советую, в общем, нарвёшься на неприятности.

— Тут ещё и пацанва рыбкой приторговывает, — добавлял ужасов Потапов. — Они её воруют на рыбзаводе и сушат на трубах теплотрассы у туберкулёзного диспансера.

Трудно сопротивляться, когда тебя убеждают двое знающих тему людей.

— Сговорились, что ли? — возмущался я. — Какой тубдиспансер, меру знайте в отливе всякой хрени! Врать тоже нужно уметь. Молодцы! Все пассажиры наберут рыбы, а я что, лысый?!

— Какое тебе дело до всех? Ты сам не отравись. В прошлый раз сразу нескольким смельчакам стало плохо, высаживали в Новосибирске. Я, во всяком случае, даже не притронусь.

— Точно. Всю дорогу в туалете просидишь, — помог командиру Иван.

В общем, отговорили.

Пассажиры в ожидании отправки курили, прогуливались взад-вперёд по выщербленной платформе, а наиболее отчаянные отправлялись обследовать станцию, покупать недорогое пиво в буфете или конфеты для симпатичных попутчиц. Как правило, это молодые бесшабашные люди, не боящиеся отстать от поезда. Те пассажиры, что научены жизнью, предпочитают не отходить от вагона, они знают: расписание расписанием, но всегда надёжней не отдаляться от своих вещей и места в вагоне, ибо пути господа и железнодорожных, как, впрочем, и любых других властей, неисповедимы. А неожиданности, если уж они случаются в жизни, то почти всегда неприятные. Здесь с этим трудно не согласиться.

Предприимчивый народ на перроне, кроме картошки, рыбы и котлет из икры предлагал и нечто экзотическое. Многие бежали к окнам, стараясь выманить тех, кто не вышел:

— Александр! Александр!

Это казахские торговцы предлагали свой фирменный товар — коньяк «Александр» местного розлива. Худенький казах упорно старался пробраться прямо в вагон, но его не пускали.

Скоро в окно нетерпеливо постучали:

— Александр! Александр! — кричали снизу.

— Коньяк-то у них нормальный? — повернулся я к товарищам.

— Палёнка, — пренебрежительно поморщился Кромвель, — тоже нельзя брать.

Разозлившись, я высунулся в форточку и крикнул:

— Сазана давай, что покруче подкопчён! И пелядки!

— Держи, дядя! — крикнул смешно подпрыгивающий с увесистым свёртком в руках пацанёнок. Не дотягивается! Товарищи-торгаши принялись его подсаживать, однако я всё ещё не мог дотянуться руками до вожделенной рыбки. Тогда, опустив окно пониже, я высунулся как можно дальше.

Но тут случилось то самое непредвиденное, просто кошмарное. И до боли обидное!

Неожиданно пацанята выпрямились, оказавшись не такими уж и маленькими ростом, вкусный свёрток исчез за спинами, а главный подлец, вытянув обе руки, в одно мгновение ловким движением стащил с моей левой руки наручные часы! И тут же стреканул прочь.

Дальше начался сущий цирк. Взревев на весь перрон раненным медведем, я полез из окна в погоню, не думая о том, что вот-вот воткнусь мордой в асфальт.

— Сучонок, стой, догоню!

Куда там…

Застрял! Позади, стараясь втянуть меня в купе, что-то орали взволнованные друзья, а перед моими выпученными от ярости глазами буквально бесновались, гнулись в дугу от хохота и утирали выступившие слёзы юные дьяволята!

— Ну что, как тебе пелядка на вкус? — осведомился командир, когда они всё-таки смогли вытащить меня из капкана.

— Да пошли вы!

— Плюнь, Лаки, новые купишь, — посоветовал Ванька.

— Ага, это любимые были…

— Зато не отравился, — поднял указательный палец группер.

Хрен я им рыбки к пивку дам, когда добуду, пусть сухариками давятся.

Через пару минут к поезду подбежали прорвавшиеся на перрон фальшивые нищие и попрошайки обоих полов, среди которых были и стрелой мчавшиеся дети, на последних метрах переключающие тумблер и торопливо начинающие хромать, страшно закатывать глаза и кособочиться. Стало не только обидно, но и противно. Вот же гадский городок!

Свободы в этом мире, конечно, больше... И это мне в чём-то нравится. Но порядка, достоинства и уверенности в завтрашнем дне здесь в разы меньше. Как бы всё плохое вырезать, а остальное совместить воедино, слепить в некий идеальный мир?

Здесь, ребята, реинкарнация страшноватых сказок Андерсена. Злая мачеха, отец-кроила, принуждаемый к попрошайничеству несчастный ребенок, непонятная страта вечно алчущих халявы. Кинофильм «Бизнес по-русски» с медведем. Надолго задержавшийся наш 1993 год. Тот самый год, когда ещё всё было можно — плюй на идеалы, меньше думай о ближнем, а больше о своей выгоде. Предай всех, если надо, в идеале, зацепись рыбой-прилипалой к подходящему буржую.

Не хотят они выходить из этого 1993-го, отстали лет на двадцать под аккомпанемент всех этих песенок типа «Бухгалтер, милый мой бухгалтер» и «Путана-путана, пятнадцать долларов, ну кто же виноват». Вольница аморальности, безвременье. И все громкие разговоры о святости тех жутких времён и стремление десятилетиями видеть базарный Арбат тех лет — воплощенная в крике ностальгия застрявших в тех самых девяностых, будь они прокляты.

Ну и пусть тут сидят. «Ну кто же виноват?».

В тихом вечере из громкоговорителей станции металлом громыхнул напряжённый голос диспетчера: «Внимание, пассажиров поезда «Москва – Красноярск» просим срочно занять места в вагоне в связи с маневровыми работами на первом и втором пути. Просьба отойти от края платформы и соблюдать осторожность при передвижении по станции!».

Поехали-ка отсюда побыстрее, машинист. «Енисей» начал разгоняться на просторе уходящей в ночь степи, яростно взревел гудок, и я представил, как впереди вспыхнул мощный тепловозный прожектор.

Вот как однажды воспел железную дорогу мой знакомый, старый заслуженный геолог, пешком прошедший по всем потаённым уголкам огромной нашей страны: «Жду когда ехать, всё валится из рук. Просто вот ничего не поделать, я уже в пути, уже в дороге. Казанский. Вечер. На восток... Рюкзак, междугородняя пыль перрона. Люди с отпечатками расписания в зрачках. И опять знакомое созвездие будет смотреть на меня справа по ходу поезда... Шесть суток в вагоне. Никто не в силах потревожить. Ответ «Я в поезде» успокаивает русского человека, словно сообщение о недоступности абонента. Жизнь там, где ветер! Мелькают в окнах люди, небо, скалы, деревья. Мелькают секунды и минуты, дни. Кто только не глядел на эти горы. Ночь. Созвездие справа по ходу поезда смотрит на меня, и всё впереди. Так же как и сто лет назад. Где ещё в мире есть такая дорога?».