Медная гора - Занадворов Владислав Леонидович - Страница 16

И лесная птица — глухарь, копалуха, косач — уже покинула приречные заросли и переселилась в высокие сухие боры, и в борах жиреет птица, поедая сочную ягоду, и птенцы нынешнего выводка все дальше и дальше отлетают от своих родителей.

В лесу по утрам трубят сохатые: широкими горячими ноздрями они ловят студеный воздух, вытягивают крепкие мускулистые шеи и сходятся посреди полян. Зверев по десяткам примет узнает места кровавых стычек и восстанавливает подробности недавнего боя. Он находит ветвистые рога, обломленные во время боя, и пересчитывает число отдельных отростков.

— Вишь, какой молодец рога потерял, — говорит он и тихо, задумчиво добавляет: — Видно, сила на силу нашла, кончился лосиный век.

Так проходит сентябрь — золотой месяц, месяц железных заморозков и первых неярких сполохов. Еще несколько недель, и крылатые вьюги переметут сугробами снега горные перевалы, лютые морозы ледяными кандалами скуют непокорные порожистые реки, и манси-кочевники с оленьими стадами спустятся в далекие низовья.

Но это через несколько недель. А сентябрь — лучший месяц для геолога, лучший северный месяц. Комаров и мошкару убили заморозки. Наконец-то можно стянуть с головы ненавистную липкую сетку и дышать полной грудью. И дожди прекратились. В лесу сухо, кругом обилье непуганой дичи. В ясные прохладные дни легко ходить по лесу, легко с темна до темна лазить по горам, ущельям.

Корнев помнит случаи, когда за один сентябрь экспедиции проделывали ту работу, которую нужно было проделать за три, за четыре месяца. Но нынче все получается наоборот.

Еще две недели назад Корнев был уверен, что ему удалось поймать след ледников, оставивших на равнинах осколки медной руды. Количество валунов скарновой породы увеличивалось с каждым днем. Все говорило за то, что где-то поблизости находится коренное месторождение.

Тогда, склонившись над картой, Корнев провел радостную бессонную ночь и утром, бодрый, помолодевший, вышел из палатки и весело распорядился изменить направление поисков.

На западе возвышался главный хребет. Конечно, оттуда, выпахивая по склонам глубокие долины, сползал мощный ледник. Он нес с собой остатки разрушенных пород, в том числе и валуны медного колчедана. Может быть, на одной из этих вершин, в каких-нибудь тридцати верстах отсюда, находилось потерянное месторождение. В ту сторону Корнев и направил поиски.

Пока экспедиция продвигалась по сглаженной местности, пересекая пологие увалы, все шло благополучно. Но лишь только начался медленный подъем к главному водоразделу, как количество рудных валунов стало катастрофически падать. И чем ближе продвигалась экспедиция к заболоченной горной цепи, тем меньше встречалось обломков скарновой породы.

Андрей Михайлович посерел, осунулся, но все-таки продолжал упрямо вести поиски в западном направлении. В притундровой полосе валуны, содержащие медную руду, окончательно исчезли. Значит, месторождение меди находилось где-то ниже тундровой зоны.

Корнев и Буров переворошили весь собранный материал, заново пересмотрели сотни образцов, еще раз изучили наспех сделанные схемы рельефа. Вот с востока на запад вытягиваются невысокие горные цепи. Это вкрест главному хребту ответвляются отдельные отроги. На их вершинах тоже находились местные очаги оледенения, и сизые бесконечные ледники сползали на юг с этих отрогов. Может быть, именно эти ледники и несли на своих снежных плечах валуны медной руды? Тогда экспедиции нужно продвигаться дальше на север и там искать месторождение.

В тот же день Корнев откомандировал Бурова с Васей Кругловым в десятидневный маршрут к северо-востоку. Прощаясь, он задержал в своей руке руку Бурова и негромко произнес:

— Имейте в виду, Евгений Сергеевич, от вашего маршрута зависит результат всей работы. Если на северо-востоке не обнаружится валунов, тогда я буду вынужден расписаться в своем бессилии. Будьте внимательны. Лучше опоздайте на несколько дней, но не делайте скороспелых выводов.

— Постараюсь, Андрей Михайлович, — ответил Буров.

— Постараемся, — подтвердил Бася Круглов.

Теперь Андрей Михайлович с нетерпением ждал известий от своего помощника, а сам тем временем проводил небольшие рекогносцировочные маршруты и заканчивал геологическую съемку обследованного участка.

Как-то вечером пришел Зверев. Видя, что экспедиция обходится без его помощи, он теперь целыми днями бродил по смолкшему лесу, стрелял доверчивую птицу, выслеживал ленивых, отъевшихся на ягоде медведей. Лицо старика почернело от копоти дымных костров, немытые, обожженные порохом руки огрубели, а сам он раздался в плечах, посвежел, как будто сентябрьский студеный воздух на много лет омолодил его.

Зверев скинул со спины убитого медвежонка, снял кожаную сумку, набитую доверху дичью, и крикнул столпившимся рабочим:

— Айда, ребята, на ту вон горку. Там подле ручья увидите: березка заломлена да ветки кругом понатыканы, а под елкой, что рядом, добыча спрятана. Медвежонок да еще птицы прорва. Ешьте досыта, старика вспоминайте.

Рабочие не заставили себя упрашивать. То и дело наклоняясь на ходу и срывая гроздья крупной брусники, они скрылись в лесу.

Зверев стянул с ног промокшие порубни, развесил перед огнем портянки и, наслаждаясь отдыхом, прилег на росистую траву.

— Уф, намаялся! — сказал он, увидя подошедшего Корнева. — Все тропки-тропиночки следами переметил. Теперича отдохнуть бы дней пяток.

— Ну, отдыхай, отдыхай, — безразлично проговорил Корнев.

— Да не усидеть мне, опять в лес потянет. — И старик стал рассказывать о перелетающей птице, о пожелтевших деревьях, об ущербленном месяце, который, словно барометр, предсказывает холодную погоду. Но Корнев не слушал его; он был занят собственными мыслями. Он ждал известий от Бурова, но тот, очевидно, не спешил с сообщением безрадостных вестей. Вдруг его слуха коснулось удивительно знакомое слово, которое он сам повторял по десять раз в день.

— Что… что ты говоришь? — оторвался Андрей Михайлович от своих дум.

— Говорю, что эти самые валуны нашел… Бо-га-атые валуны, — хитро улыбнулся старик.

— Где нашел? Когда? — встрепенулся Корнев.

— Да намедни, когда за дичью ходил… Я, чай, понимаю, что работа к концу близится, все хожу и на стороны поглядываю.

— Где нашел? Говори!

— Верстов двадцать к заходу отсюда будет.

— На западе? Близ водораздела? — удивился Корнев.

Это опрокидывало все его расчеты. Неужели рудные валуны, после длительного перерыва, снова появляются в том же направлении, на много метров выше, чем предполагаемая отметка Медной горы?

— Может, сходим как-нибудь? Посмотрим? — улыбнулся в усы старик.

— Посмотрим. Обязательно посмотрим.

Никита неистово гнал оленей. Он выехал на рассвете, не отдыхая, ехал до полудня и после часового перерыва снова погонял измученных животных. Олени спотыкались, бежали вразброд, но длинный хорей в искусных руках погонщика свистел над их головами, и они снова напрягали усталые мышцы.

На одном из крутых поворотов сани с разгону ударились о камень. Гнутый полоз треснул, разломился по сучку. Никита на минуту остановил оленей. Сыромятным ремнем он перекрутил треснувшее дерево и помчался дальше.

Под вечер один из оленей окончательно выбился из сил. Он задерживал бег всей упряжки. Никита с жалостью смотрел, как тяжело поднимаются его бока, как спотыкаются тонкие сильные ноги о цепкие узловатые корневища. Но упряжка бежала все тише и тише. Никита выскочил из саней и на ходу обрубил постромки. Олень замертво рухнул на землю. Никита выхватил из-за пояса нож и по самую рукоятку вонзил его в шею оленя. Кровь забулькала в горле животного. Никита на бегу заскочил в сани.

Лес потемнел. Вечерняя мгла застилала деревья. Но Никита по-прежнему погонял оленей. Ему постоянно приходилось соскакивать с саней и, отыскивая потерянную тропу, бежать впереди упряжки. Олени не должны останавливаться. Если они встанут, то не смогут больше бежать: так устали они за сутки беспрерывной езды.