Избранница стража мглы - Чернованова Валерия М. - Страница 60

— Ваша светлость, господин, узнав, что вы вернулись, искал вас, — раздался за спиной звонкий голос служанки.

Д’Альбре улыбнулась. Все складывалось как нельзя лучше.

Обернувшись к курносой пышногрудой девице, жестом подозвала служанку к себе.

— Помоги-ка мне раздеться. И принеси все мои сорочки.

Присев в поклоне, служанка достала из шифоньерки сложенную аккуратными стопочками одежду для сна. Остановив свой выбор на фривольной полупрозрачной сорочке с глубоким декольте, отороченным по краю тончайшим кружевом, Опаль позволила себя раздеть. Велела распустить волосы. С пренебрежительной гримасой наблюдала за тем, как служанка вытаскивает шпильки из смоляной копны, которую ее светлость всегда находила слишком вульгарной. Как и пухлые, чересчур яркие губы Александрин. По мнению герцогини, истинная красавица, в жилах которой течет голубая кровь, обязана быть светловолосой, на худой конец — рыжей.

А обладать иссиня-черной шевелюрой — это для простолюдинок. Но, похоже, его светлости нравилось…

Почувствовав укол ревности, Опаль тряхнула головой, прогоняя неприятные мысли о ненавистной провинциалке, и поспешила на свидание со своей следующей жертвой.

Девушка бежала по темным коридорам, чувствуя, как в груди от волнения и предвкушения замирает сердце и губы сами собой растягиваются в торжествующей улыбке.

Завтра. Завтра она уж точно позабудет о нем. А сегодня в последний раз уступит своим чувствам и зову плоти.

— Моран! — Опаль просияла, заметив стража, показавшегося на другом конце окутанной сумраком залы. — Мне сказали, ты меня искал.

Не в силах бороться с влечением, бросилась навстречу магу, неподвижно замершему в полумраке, и прильнула к его твердой груди. Зажмурилась, с удовольствием вдыхая почти позабытый запах, который когда-то сводил ее с ума.

А подняв на маркиза взгляд, ласково прошептала:

— Я так скучала, — и потянулась за первым поцелуем.

Но их губы так и не соприкоснулись.

Стоило девушке заглянуть в лицо колдуна, как радость поглотила тревога, стремительно перерастающая в страх. В черном омуте глаз царил холод, пронизывающий, опасный. Способный заморозить и сердце и душу.

— Моран? — повторила Опаль дрогнувшим голосом. Почувствовав неладное, попыталась отстраниться, вырваться из объятий стража.

И тут же вскрикнула, ощутив, как ледяные пальцы с силой впиваются ей в плечи.

ГЛАВА 30

Мордовороты приближались, устрашающе скалясь. Я ненавидела их всеми фибрами своей души. Пыталась кричать, но с губ сорвался лишь жалкий всхлип, когда один из них грубо схватил меня за плечи, протащил по стене вверх и, словно тюк сена, бросил на кровать. Свет окончательно померк, в ушах противно загудело от довольного смеха головорезов.

— Ты смотри, Уго! Какая нам досталась кроткая, послушная малышка, — хохотнул первый. — Совсем не сопротивляется.

Его подельник навис надо мной, обнажив в усмешке гнилые зубы.

— Неинтересно даже. — От смрадного дыхания к горлу подступил едкий комок. — Хоть бы поныла для приличия, что ли. Раззадорила нас немного. А то развалилась тут, как бревно.

— Ну-ка, девочка, покажи, что там у тебя под штанишками.

Я дернулась, когда мерзавец попытался развести мне ноги, и с силой, на какую только была способна, сжала колени. Вот только толку от слабых потуг было ноль, скорее наоборот, своим сопротивлением я невольно распалила негодяев еще больше.

— Отпустите меня, и вам хорошо заплатят, — цеплялась за зыбкую надежду, что их любовь к деньгам окажется сильнее похоти. — Вдвое… втрое больше, чем дала она!

— Виселицей заплатят, крошка, — оседлавший меня ублюдок, не теряя времени, расправлялся с корсетом. — Виселицей. А мы, знаешь ли, предпочитаем натуру.

Содрогнулась от отвращения, когда он наклонился ниже, чтобы обслюнявить мне губы поцелуем. Словами не передать, как жалела, что со мной не было кулона, моего оберега. Его магия не позволила бы совершить надо мной насилие, раскидала бы мерзавцев по разным углам.

А без него, ослабевшая из-за дряни, что влили мне в рот, я была беспомощна и беззащитна. Не могла постоять за себя. Не могла предупредить мужа.

Одутловатое лицо разбойника, уже почти вонзившегося в меня омерзительным поцелуем, стало пунцовым и, кажется, еще больше распухло, словно он только что одним махом влил в себя кувшин ягодной наливки.

Другой гад, увлеченно лапавший своими ручищами мои бедра, сдавленно охнул. Послышался глухой удар о пол, будто кто-то столкнул с кровати этого великана. По крайней мере, над моими панталонами он больше не издевался.

Я едва не задохнулась, когда второй верзила, закатив глаза, навалился на меня всем своим весом.

— Сейчас! Сейчас, одну минуту! — раздался от двери голос, который уже и не чаяла когда-нибудь услышать.

Если бы могла, закричала бы от радости и облегчения. А так только и сумела, что выдавить из себя слабое:

— Спасибо.

— Простите, милая, что так долго. Не в том я уже возрасте, чтобы накладывать поисковое заклинание в мчащейся на всей скорости повозке. Пришлось повозиться, прежде чем удалось вас засечь. Как чувствовал, что беда случится, — расстроенно бормотал пожилой мэтр, вытаскивая меня из-под туши разбойника, который после отключки, кажется, еще больше отяжелел.

— Они…

— Очнутся, когда сюда прибудут патрульные.

Хвала Единой. Легкой смерти эти твари не заслужили.

Спихнув пребывающего в беспамятстве преступника на пол к его собрату, мэтр Легран снял с кровати простыню и бережно накинул ее мне на плечи. Благодарно улыбнувшись своему спасителю, поплотнее закуталась в импровизированную шаль, чтобы скрыть лохмотья, в которые превратилось мое исподнее, и синяки, словно цветы распускавшиеся по всему телу.

Хотела подняться, но меня повело. Пришлось снова опуститься на жесткую лежанку, гордо именуемую здесь кроватью.

— Мэтр Легран, мне нужно к мужу.

— Александрин, вам нельзя к нему, — с тревогой вглядываясь в мое лицо, сказал мужчина. — Ни в коем случае.

Проклятый гул в голове мешал сосредоточиться на словах мага, понять их смысл. Я лишь упрямо повторила:

— Мне нужно к мужу. Моран в беде.

— Александрин, послушайте. — Руки мага легли мне на плечи, когда я снова попробовала приподняться. Хотя удерживать меня не было необходимости, самостоятельно сейчас и до лестницы не дойду. — Ваш муж вас использовал. Поедемте со мной, я осмотрю вас и все вам объясню. Но к нему не отпущу. Тем более в таком состоянии. — Голос мэтра был тверд как гранит. Вроде гранита науки, что ежедневно, стачивая себе зубы, грызли его ученики.

Похоже, месье Легран все решил за меня, а я была не в состоянии с ним спорить. И осмыслить его слова. Не сейчас. Адреналин схлынул, и теперь глаза предательски слипались. Еще немного, и окончательно утрачу связь с реальностью.

Но если отключусь, а Моран пострадает, никогда себе не прощу.

— Герцогиня д’Альбре хочет его отравить.

Сбивчиво, заплетающимся языком, едва не теряя сознание от слабости, я с горем пополам рассказала магу о коварном плане ее чокнутой светлости.

— Я пошлю кого-нибудь, чтобы предупредили маркиза. Но вы к нему не поедете, — категорично заявил старец. Лицо его, изборожденное морщинами, которые сейчас, когда он хмурился, стали еще заметнее и глубже, вдруг подернулось сероватой дымкой. Словно настырная мошкара, она замельтешила перед глазами. Голос мэтра теперь звучал глухо, будто почтенный старец вдруг решил забраться в дубовую бочку и продолжал говорить со мной оттуда. — А если что-то и случится, так поделом ему. Страж заслужил наказание!

Хотела возмутиться жестокосердием мага, возразить и настоять, чтобы сию же минуту отвез меня домой, но язык не слушался. Ни тело, ни разум, словно ополчившись против своей хозяйки, не желали повиноваться.

Очень скоро окружающий мир поглотила тьма.

Опаль даже пикнуть не успела, как страж втащил ее в спальню. До боли сжимая хрупкое запястье, подвел к зеркалу, отражение в котором, подвластное его магии, подернулось рябью.