Делай что должен - Казьмин Михаил Иванович - Страница 17

Планетарные батареи Фазана строились в наиболее развитых районах планеты с таким расчетом, что любой корабль, вознамерившийся обстрелять с орбиты цели на поверхности, попадал под прицел трех батарей сразу. Под одновременным огнем с трех сторон долго не продержались бы даже объединенные щиты защитных полей нескольких линкоров, а уж для одного линкора это было опасно до крайности. Но после уничтожения двух батарей авиацией в сети была проделана дыра. В этой дыре сейчас и устроились четыре русских линкора, вести огонь по которым могла лишь одна-единственная батарея. При таком раскладе у фазанских артиллеристов шансов не было. Линкоры вычищали планетарные батареи одну за другой.

Когда линкоры содрали с планеты ее последнюю защиту, в атмосфере Фазана появились русские фрегаты. Они уничтожали все прочие военные объекты, которые могли бы помешать высадке десанта. Крейсерам и эсминцам войти в атмосферу планеты было бы проблематично, поэтому они, уже не опасаясь противодействия, поддерживали «меньших братьев» огнем с орбиты, основное внимание уделяя дорогам, мостам, космодромам и вообще всему, что подозрительно выглядело.

Обеспечением высадки десанта для захвата правительственного квартала в столице занимались преимущественно штурмовики, так что Корнев, как и большинство пилотов истребителей, наблюдал за событиями с орбиты. Правда, наблюдал недолго — отцы-командиры вспомнили старую армейскую мудрость «если солдату нечего делать, оторви ему рукав — пусть сидит и пришивает». Никто никому, конечно, ничего не отрывал, но разборы полетов и переигровка на тренажерах ситуаций, вызвавших наибольшие нарекания начальства, заняли практически все время, за исключением еды, сна и общения с технарями по поводу состояния машин.

Корнев, однако, нашел во всем этом и положительные для себя стороны. В восьмом полку при разборе всех ситуаций, связанных с ошибками ведомых, его ставили в пример: «Посмотрите на образцовые действия ведомого комэска-два и сами назовите ваши ошибки!».

Слава Богу, потом снова довелось полетать. В течение следующих двух суток десантники захватили правительственные объекты, командные пункты вооруженных сил, штаб-квартиры крупнейших корпораций. И пока высадившиеся вместе с десантом жандармы и спецгруппы ГРУ перетряхивали захваченные здания в поисках сведений о том, каким именно образом фазанцам удалось создать неслабую военную промышленность и довольно мощные вооруженные силы, Корнев участвовал в полной ликвидации остатков того и другого.

Уничтожались все предприятия, выпускавшие хоть что-нибудь, что могло быть использовано в военных целях, разрушалась инфраструктура транспорта и связи, сравнивались с землей энергостанции. Корабли уничтожали объекты покрупнее, истребителям и штурмовикам достались цели поменьше. Планету методично и безжалостно возвращали к доиндустриальному состоянию, чтобы с нее как можно дольше не исходила не то чтобы реальная, а даже и потенциальная угроза русским мирам. Сидите, ребята, занимайтесь сельским хозяйством (причем лучше, если вообще натуральным), а о полетах в космос и борьбе с «белыми демонами» даже и не думайте.

Работа эта проходила в тепличных, почти что полигонных условиях и никак не тянула на название боевой. Ну, было дело, пару раз кто-то безуспешно пульнул в сторону русских истребителей ракетами, похоже, что с переносной установки. Оба раза неизвестные стрелки получали настолько внушительный ответ, что вряд ли кому потом удавалось опознать их по останкам.

Восьмому истребительному авиаполку фазанский поход стоил пяти погибших пилотов. Спасатели подобрали еще четверых, но одному из них, штабс-ротмистру Назарову, так больше и не довелось снова сесть в кабину истребителя — слишком тяжелыми оказались его ранения, и количество имплантов в теле офицера значительно превысило допустимое для летчика-истребителя. Соответственно, полк безвозвратно потерял девять машин. Еще двум предстоял ремонт. В двенадцатом полку потери были примерно такие же, в тринадцатом, двадцать первом и четвертом штурмовом — поменьше. У флотских пилотов, насколько узнал Корнев, потери в машинах были в среднем повыше, а вот в людях — даже поменьше. Про потери флота Корнев не знал почти ничего. Видел только, как один сильно искореженный эсминец тянули на буксире, попались ему на глаза еще несколько эсминцев и фрегатов с заметными, хотя и не такими тяжелыми повреждениями.

Что ж, военная служба она такая. И погибших жаль. Но Корнев хорошо помнил, как в училище им показывали снимки, сделанные на тех мирах Исламского и Желтого космоса, где шли войны. Да, там местные воевали друг с другом, но Корнев прекрасно понимал, что если они, не дай Бог, сумеют добраться до русских миров, то будут вытворять то же самое. Изуродованные изощренными пытками тела, женщины с вбитыми кольями, горы отрубленных голов, дети в рабских ошейниках — Корнев готов был бы погибнуть хоть десять раз, чтобы такие выродки не добрались до его родителей, сестер, соседей, друзей. А еще больше он был готов убивать этих зверей сам — десять, сто, тысячу, да хоть миллион раз! Не зря погибли товарищи, не зря, царствие им небесное…

По возвращении на Антонину Корнев очень внимательно проследил, как техники приводят его машину в образцовое состояние. Ну, понятно, наибольшего внимания корнета удостоилось нанесение на истребитель отметок о еще пяти победах. Потому что с ними его боевой счет перевалил за десяток и корнет Корнев получил, наконец, право носить на груди знак «Летчик-истребитель». По счастью, в полку многие молодые офицеры стали обладателями этого знака — вскладчину устроить (а главное, оплатить) положенную по такому случаю гулянку в офицерском собрании было куда как проще. Да и сама гулянка получилась веселее.

Впрочем, уже на четвертый день Корневу пришлось снова выставлять угощение — на этот раз только для самых близких товарищей. Ему на погоны прилетело по третьей звездочке и корнет Корнев ушел в прошлое вместе с необидной, но не серьезной кличкой Корн-Корн, а в настоящем остался уже поручик Корнев. Это же совсем другое дело! На эту гулянку зашел даже комэск Мелентьев, ставший майором, но долго не засиделся. Поздравил, выпил рюмочку и оставил подчиненных веселиться без начальственного надзора. Не маленькие, справятся.

Как выяснилось, светлая полоса в жизни на этом не закончилась. В один прекрасный (и правда, прекрасный!) день перед строем полка зачитали высочайший указ об учреждении медалей на гербовой черной с золотом и серебром ленте для всех участников фазанского похода — в серебре для отличившихся и в бронзе для всех прочих. Видимо, угроза со стороны фазанских «демоноборцев» была далеко не только потенциальной, раз уж поход отметили таким образом.

Дальше вновь пошла повседневная служба. Все то же самое, что уже было раньше и что еще много раз будет потом. Периодические вылеты отдельными эскадрильями на проверку сообщений о пиратах в Желтом и Исламском космосе, звеньями и парами на разведку, учебные занятия, тренировочные бои и стрельбы… Корнев так и продолжал летать ведомым у комэска. Это положение начинало его потихоньку нервировать и однажды он попытался выяснить обстановку все у того же Хваткова, уже, кстати, штабс-ротмистра.

— Я так думаю, переформировывать нас будут, — на минуту призадумавшись, ответил Хватков.

— Что так? И как переформировывать?

— Ну ты и сам мог бы заметить, что пополнения не было, — начал Хватков. — После Салафии, сам помнишь, тут же пополнили. А сейчас тянут. Опять же, строители…

— Какие еще строители? — удивился Корнев.

— Обыкновенные, — хмыкнул Хватков. — Аэродромно-строительная рота и сводный отряд Стройкорпуса.[8] А, ты же как раз после разведки отсыпался, когда они прибыли. Сейчас разместились лагерем у Соболевской.

— Так, значит… — задумчиво протянул Корнев.

— Так-так, — кивнул Хватков. — А еще говорят, великий князь возвращается.

— Значит, корпус?

— Молодец, Рома, сообразил. Добывать информацию у начальства ты пока не научился, но анализируешь ее правильно, — подначил Хватков.