Красные нити (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 123

Я могла только догадываться, какой ужас они пережили!

Однако, времени на совместные переживания и слёзы действительно не было. Если то, что сказала Стасу Диана — правда, нужно предпринимать немедленные действия!

Дождавшись, когда Лерка хоть немного успокоиться, я рассказала ей, что со мной происходило. Услышав про то что, в отчаянной попытке спастись, мне пришлось нырнуть в ледяную воду, Логинова уставилась на меня округлившимися глазами.

— Чёрт возьми, Роджеровна! Ты… Как ты вообще выжила!

Я чуть скривила губы в усмешке и, переодеваясь в свою, куда более привычную, одежду, пробормотала:

— Я бы назвала это чудом, но настоящие чудеса были впереди, когда я выбралась.

Я рассказала ей про её зажигалку и про то, как эта маленькая штуковина в самом прямом смысле спасла мне жизнь!

Лерка приняла из моих рук зажигалку и с самодовольным видом щелкнула пальцами:

— Вот! Теперь ты не посмеешь больше делать мне замечания, по поводу сигарет!

— Посмею, Лер, посмею, — засмеялась я, — потому что, я твоя подруга и переживаю за твоё здоровье, и тем более за твой голос, который ты упрямо пытаешься прокурить до хрипоты.

— Ладно, потом поговорим про это, мотмахнулась Логинова. — Ты есть будешь? Я суп приготовила. Сама, между прочим! Так что давай…

— Лер, Лер, — я подняла ладони останавливая её, — мне надо ехать…

У Логиновой опустились руки и взгляд вновь померк.

— Опять? — спросила она погрустневшим голосом.

— Лер, это просто.

— Да знаю, знаю, — недовольно пробурчав, кивнула Логинова, — опять нужна твоя помощь в расследовании!

— Да, — тихо ответила я. — Нужна.

— А без тебя никак пару дней не обойдутся?! — недовольно ворчала Лерка. — Ты такое пережила!.. Кстати, а что там с Мироном?

— Антон Спиридонович, сказал, что они его вытащат, а вот пару дней и даже день, без меня не обойдутся, Лер. Прости…

— Чего ты извиняешься? — пожала плечами Лерка. — Это им нужно перед тобой извиняться, что они тебя юзают постоянно…

— Лер… — жалобно проговорила я.

— Ну, а что?! — вспылила Логинова. — Что, не так?! Ты посмотри на себя! Ты еле выжила там! А тебя уже тянут из огня да в полымя, чёрт возьми! Ну, что это за хрень такая?!

— Лер, я сама вызвалась, — ответила я.

— Конечно! — возмущенно всплеснула руками Лерка. — Естественно, ты сама вызвалась! Тебе жалко их там всех, козлов этих!

— Они не козлы Лер, они просто выполняют свою работу, — отведя взор, ответила я. — Потому что больше некому.

— А ты…

— И я им помогаю, тоже, потому что… потому что больше им обратиться не к кому, — тихо, но твёрдо проговорила я.

Логинова поникла, но выражение её лица продолжало оставаться недовольным.

— Всю жизнь будешь им помогать? — проворчала она.

Я ответила не сразу. Я никогда серьёзно об этом не думала. И вопрос Лерки заставил меня задуматься.

А смогу ли я когда-нибудь сказать «нет»? Смогу ли сказать Стасу или кому-то другому, что я хочу хоть немного пожить нормальной жизнью? Хотя бы попытаться побыть обычным человеком и пожить обычную спокойную жизнь?

Я знала, что это чепуха. Во всяком случае до тех пор, пока я не научусь контролировать свои способности. Да даже если и научусь…

Я даже представить себе не могу, что откажу Стасу в помощи. Кому-нибудь другому — может быть. А Стасу, или Коле, или Сене… Или даже Брониславу… Нет, я не смогу сказать им «нет» и бросить их в каком-нибудь трудном и тяжелом деле.

Я вру сама себе, что не знаю смогла бы я отказаться помогать сыщикам в расследовании. Я знаю, что не смогу. Отлично знаю, меня будут преследовать если не воспоминания, то мысли о том, что я могла, но не стала помогать!

Я вышла из квартиры Логиновых, оставив рассерженную Лерку наедине.

Внизу, во дворе, возле дома меня ждал в машине Коля. Когда я села рядом с ним, Домбровский внимательно посмотрел на меня.

— Всё в порядке?

— Да, — солгала я. — Поехали, пожалуйста.

Я пристегнулась и уставилась в окно.

***

Что обычно чувствует человек, приближаясь к местам массового захоронения людей?

Угнетение, страх, уныние, печаль и некое внутреннее опустошение?

Некоторые, правда, не ощущают ничего, но даже эти уникальные люди ощутили бы всё выше перечисленное и даже больше, приближаясь к воротам тюрьмы «Чёрный дельфин».

Я же, наиболее всего, ощущала ужасающую и поистине гнетущую мрачную пустоту, когда мы, в полицейском Ниссане подъезжали к зданию тюрьмы.

Эта пустота ознаменовала отсутствие всего, из чего состоит положительная сторона нашей жизни.

Я сейчас говорю не о счастье или радости, этих двух вещей в таких местах, почти, не бывает. Речь, прежде всего, о том, что даёт нам силы переживать тяготы, лишения и беды.

Надежда, мечты, фантазии о лучшей жизни, планы, цели и способы их достижения. Всего этого здесь не просто не было, здешняя среда была категорически непригодна для подобных, позитивных «субстанций». Всё хорошее и светлое, чистое и непорочное в здешних местах казалось эфемерным.

И злачная пустынная округа, с редкими кривыми деревьями и высохшими кустарниками была под стать тому, что обитало в стенах тюрьмы «Черный дельфин».

А там жила тьма. Бездонная, бесконечная, жестокая и ненасытная тьма. Она рождалась в душах живущих за решеткой чудовищ с обманчивым обликом человека, и сгущалась под сводами угрюмых коридоров. Она касалась и пачкала каждого, кто переступал порог тюрьмы.

Я, Стас и Сеня, скорее всего, не будем исключением.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Среда, 27 января

Когда они подъезжали к стенам тюрьмы, Стас начал то и дело бросать изучающие и пристальные взгляд на Веронику.

По дороге сюда Ника рассказал ему обо всех своих видениях, куклах, которые ни с её друзьями находили, о том, как они следили за Клавдий Фоминой и как пробрались в дом, где проходила сделка между Нестором Беккендорфом и Нифонтом Алсуфьевым.

И про то, как они спасли Раду, а потом Бронислав застрелил Нифонта.

Корнилов был ошарашен известием о том, что «Портной», на самом деле, никуда не уходил все эти годы. Все эти четыре года он убивал…

Стас отчитал Нику за то, что она сразу не пошла к нему, как только увидела воспоминания, касающиеся попытки убийства Людмилы Елизаровой.

Но девушка только постоянно извинялась и твердила, что боялась отвлекать его, не имея достаточного количества информации.

— «А потом все так закрутилось, я торопилась узнать, как можно больше, но когда узнала и пришла… Аспирин сказал, что тебя нет в городе и вообще ты другим делом занят…»- потупив взор проговорила Ника.

Корнилова ощутимо грызла совесть за то, что он вынудил её ехать с ним сюда, в это отвратительное, насквозь пропитанное кошмаром человеческих преступления место. Стас знал, как хорошо, ярко и отчетливо Ника будет ощущать обитающее здесь кровожадное зло. Он знал, какой пыткой для неё окажется пребывания в стенах этого проклятого места, знал — и мысленно ненавидел себя за то, что попросил у неё помощи.

Да Лазовская могла отказаться, но Стас знал, что Ника на это не способна. Её доброта — её проклятие.

А ещё Стас понимал, что «расколоть» кое-кого, заставить признаться в своей лжи и раскрыть секреты своей семьи, о которых поведала в своем рассказе Ника, может только эта синеглазая девочка с сияющими светлыми волосами.

Только Ника обладает уникальной способностью заглянуть в любую человеческую душу и добраться до самых сокровенных тайн.

Вот только касаясь и узнавая чужие тайны Ника, особенно в случае таких людей, как Сильвестр Гольшанский, ступает в непроходимые и вязкие «болота» из мрачных и тяжелых для осознания тайн.

Ника проживает и чувствует, всё то, что видит в прошлом других людей. И это влияет на неё самым пагубным образом.

Именно поэтому Корнилов старается беречь её и до последнего не позволяет ей участвовать в расследованиях, подобных делу о «Сумеречном портном». Он делает всё, чтобы она однажды не «утонула» в одном из таких «болот».