Хроники бездны 2 (сборник) (СИ) - Глебов Виктор - Страница 3

Из гостиной послышался голос Никиты. Он был ещё в квартире!

Марина пошла по коридору, держась рукой за стену.

- Кому это ты звонишь? – поинтересовалась она, войдя в гостиную. – Сладенький!

Никита обернулся и выронил трубку. Та упала на паркет, крышка отлетела, и аккумуляторы покатились по полу.

- Наш банкет только начался, - предупредила Марина. – Слышишь? Это бьют куранты. Можно загадывать желания. Угадай, чего мне хочется?

НАГЛЯДНОЕ ПОСОБИЕ

Мимо пронесся синий «Форд», едва не окатив водой из лужи. Выругавшись себе под нос, Вадим Петрович остановился, но, убедившись, что опасность миновала, продолжил путь. Он сошёл с бордюра и двинулся через дорогу слегка наискосок, чтоб сэкономить пару метров. За спиной прогудел автобус.

Вадим Петрович ступил на тротуар и с ненавистью взглянул на пятиэтажную «хрущёвку», что стояла справа, высовывая угол из-за разросшихся серебристых ив. Ещё на прошлой неделе учитель в это же время был совершенно свободен – это было до того, как директрисе пришло в голову поставить его на домашнее обучение. С какой, собственно, стати он должен таскаться за копейки к дебилам, которые не в состоянии запомнить элементарные вещи? Валили бы в коррекционные школы, тупые ублюдки. И родители ещё требуют особого отношения к своим «отстающим» чадам. Нарожают тупарей, а педагоги должны разгребать? В животе уныло заурчало: Вадим Петрович успел только позавтракать.

Ученика, к которому он шёл, звали Стёпой Брызловым. Анемичный долбоклюй с вечно согнутой спиной. Небось, мочится мимо унитаза и вытирает сопли рукавом. Девятиклассник, которого велено подготовить по биологии не хуже, чем остальных – посещающих школу. Брызлов постоянно пропускал занятия – якобы по болезни – а потом его мамаша, сука, приволокла справку, что он слишком слабый, хрупкий и чёрт знает, какой ещё. И вот Вадим Петрович второй раз тащился к нему домой – учить. Брызлов, конечно, мог бы и в школу прийти на занятие, но завуч заимела на биолога зуб и велела мотаться самому.

Из-за угла выбежала собака и, увидев человека с портфелем в руке, настороженно остановилась. Хвост медленно пошевелился, уши сдвинулись. На боку у неё виднелась проплешина размером с блюдце – то ли ожог, то ли след лишая.

Вадим Петрович прошёл мимо и свернул на дорожку, тянувшуюся вдоль дома. Сегодня он был в отвратительном настроении, но, в отличие от предыдущего раза, чувствовал мрачную весёлость. Он не сомневался, что скоро она усилится – если, конечно, занятие пройдёт так, как он задумал.

Впереди проехал красный автомобиль, за ним показалась женщина с коляской.

Несколько голубей лениво вспорхнули из-под ног учителя.

Вадим Петрович притормозил возле подъезда и постоял несколько секунд, прежде чем набрать на домофоне номер квартиры. Он думал о завуче, которая трясла перед ним мятыми листками в клетку, исписанными неровным почерком. Одна из родительниц – обычная стерва, тупая ПТУ-шница, которая только и смогла в жизни, что залететь, да родить (и то, судя по результату, справилась не ахти), накатала в РОНО жалобу: мол, во время уроков биологии мало используются наглядные пособия. Отомстила за параши, которые Вадим Петрович выставил её дочурке, прыщавой идиотке. За дело, разумеется, а не потому что у той на роже написаны явные следы вырождения, хотя уже только за них можно было бы смело выгонять из школы – и шла бы себе в колледж получать профессию.

- У вас есть все возможности! – шипела завуч, брызгая слюной. Её плохо накрашенные ресницы слиплись, на кончиках подрагивали чёрные комки. В морщинах виднелись остатки не впитавшегося в дряблую кожу тонального крема. – Кабинет снабжён мультимедийной техникой и прочими необходимыми пособиями. Так используйте их, чёрт побери! Используйте!

В общем, назначение Вадима Петровича на домашнее обучение было, в определённом смысле, местью за геморрой, который школа поймала из-за родительницы. Её адрес, кстати, биолог посмотрел на последней странице журнала, где классные руководители записывают сведения об учениках и родителях. К сучаре Вадим Петрович намеревался заглянуть после того, как закончит с Брызловым.

Он взглянул на часы. До назначенного времени тридцать минут. Должно хватить. Впрочем, если даже не уложится – не страшно. Звонок, как говорится, для учителя.

Вадим Петрович нажал две кнопки и приготовился ждать сигнала. Домофон щёлкнул.

- Кто там?

- Вадим Петрович.

- Открываю.

Биолог потянул дверь на себя и вошёл в сырой подъезд. Пахло хлоркой – лестницу вымыли совсем недавно. На подоконнике красовалась одинокая герань. В прошлый раз её здесь не было, отметил машинально Вадим Петрович.

Он медленно поднялся на третий этаж. Мать Брызлова встретила его на пороге.

- Вы сегодня рано, - заметила она. – Стёпы ещё нет. Он на лечебной физкультуре.

Значит, в поликлинику он ходит, а в школу, видите ли, не может.

Вадим Петрович выжал из себя подобие улыбки.

- Ничего, я подожду.

Женщина посторонилась, пропуская его в квартиру. Он вошёл и дождался, пока она защёлкнет замок. Заодно осмотрелся.

Всё, как и в прошлый раз: вытертые обои, ряды обуви, испускающей кисловатый дух, пара зонтиков, замызганный самокат без переднего колеса, чёрный водолазный костюм, висящий между ветровок и напоминающий снятую кожу.

- Жарко сегодня, да? – сказала мать Брызлова, глядя на учителя.

- Немного.

В квартире пахло блинами. Вадим Петрович почувствовал голод, но отогнал мысль о еде. Он ведь пришёл заниматься, а урок ещё требовалось подготовить.

- Как мой Стёпка вообще? – зевнув, спросила женщина. – Есть успехи?

Ну, не дура? Какие могут быть успехи у имбицила? Как будто восемь с лишним лет он был тупарём, а за прошлый урок поумнел.

Вадим Петрович кисло усмехнулся. Он презирал эту женщину, ненавидел её сына, приходил в ярость при воспоминании о завуче и директрисе, по милости которой сейчас находился здесь, а не у себя дома.

Биолог достал из кармана плотные белые бахилы и стал натягивать на ботинки.

- Я вам тапочки дам, - встрепенулась женщина. – Пусть ноги отдохнут.

Какая забота!

- Не надо, - отказался Вадим Петрович. – Так лучше.

Он осмотрел ступни, чтобы убедиться, что обувь со всех сторон закрыта целлофаном. Затем открыл портфель и запустил в него руку. Нащупал дерево.

- Что вы сейчас проходите? – спросила мать Брызлова.

Он ней был засаленный халат и тапочки в виде щенков с обвислыми ушами. Покрытые венами икры выглядели слегка распухшими.

- Анатомию, - ответил Вадим Петрович.

Он вдруг понял, что больше не чувствует голода. Совсем.

Рука выскользнула из портфеля, и женщина, опустив глаза, удивлённо приподняла выщипанные брови.

- Что это у вас? - голос прозвучал настороженно.

А толку-то?

Вадим Петрович не ответил. Не хотел тратить время на бесполезные разговоры. Он быстро шагнул вперёд и ударил молотком наотмашь. Металл хрустко вошёл в висок, застрял, но тут же освободился.

Мать Брызлова тихо ойкнула и рухнула на пол. Волосы разметались по линолеуму, руки безвольно упали вперёд, одна на другую. Кончики пальцев мелко вздрогнули и замерли. Из дыры в голове текла кровь, в ней виднелись бледные сгустки соединительных тканей. «Dura mater и Pia mater», - вспомнил биолог. Сочилась цереброспинальная жидкость.

Вадим Петрович присел и замер в ожидании. Женщина не двигалась. И, кажется, не дышала. Для верности он ударил её по голове ещё пять раз – пока от черепа не осталась половина, в которой, словно в чаше, плавало кровавое месиво. Глаза выпали на пол, от них тянулись ниточки зрительных нервов, зубы валялись вперемешку с мозгами и прядями потемневших от крови волос.

Было очень тихо. Вадим Петрович поднялся и положил молоток на тумбу, в которой хранилась обувь и средства для ухода за ней. Втянул ноздрями запах блинов. Желудок никак не отозвался. Отлично!