Кровь на колёсах (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 57

Измайлов закрыл глаза и постарался задремать, но сон не шел.

«Ну и волчара! — вспомнился ему Абрамов. — Знает свое дело, умеет расставлять сети. А как говорит! Прямо, как проповедник! Так и лезет в душу, любого выведет из себя».

Измайлов вспомнил, как накануне вечером, во время допроса Абрамов как бы невзначай завел к себе в кабинет его беременную жену. Чего угодно можно было ждать от этого мента, но только не этого! Измайлову до сих пор слышались крики жены. И от этого ему становилось совсем тошно.

«Да, умен ты, гражданин начальник. Нашел слабое место».

Он открыл глаза и, встав со шконки, начал ходить. Вспомнилось, как Абрамов явно специально позволил поговорить с женой. Все это время она, как заведенная, твердила одно и то же:

— Я всегда знала, что это кончится тюрьмой, ты этого не понимал! Как я теперь буду жить?

Измайлов пытался ее успокоить, но та все время твердила свое, словно не слыша мужа. Ему раньше казалось, что он все может выдержать в этой жизни, но вчера вечером понял, что ошибался. Слезы жены оказались сильнее его воли к сопротивлению.

Оставшись один на один в кабинете с Абрамовым, он признался в покушении на него. Сожалел, что в машине оказались совершенно другие люди. Он рассказал, что перед покушением ему звонил неизвестный и предупредил, что в машине, которая едет в Целинный, будет Абрамов.

Они давно планировали покушение и хорошо знали, в каком месте и как будут действовать. Сам Измайлов действительно не знал, кто ему звонил, но об этом звонке в свое время ему говорил Шиллер.

— Измайлов, насколько я знаю, тебе позвонят с телефона милиции. У Хозяина там свои люди. Только после этого звонка вы должны выехать.

— Слушай, Шиллер, а не твой тесть позвонит? — спросил его тогда Измайлов. — Он же втравил нас в эту историю.

— Там у них и другие есть, — оборвал Шиллер. — Ты же знаешь, сначала они работали через тебя, а потом вдруг сами вышли на меня. И я не знаю, почему они так решили.

Сейчас в тиши камеры Измайлов старался вспомнить тот голос в телефонной трубке. Он встал со шконки и зашагал по камере. Шаги чуть-чуть отвлекали от страшных мыслей о мести наркодельцов его семье.

Неожиданно он услышал за дверью камеры знакомый голос, который не мог не узнать. Именно этот голос неизвестного человека сообщил ему о выезде Абрамова.

— Измайлов! — услышал он. — Почему друзей сдаешь? Спастись хочешь? Ты же знаешь, предателю долго не жить. Выбирай, кто из вас подохнет — беременная жена или ты!

— Кто это? — до смерти испугался Измайлов. — Что вам от меня нужно?

— Молчание, — ответил голос.

— Умоляю вас, не трогайте жену! Она здесь ни при чем!

— У тебя два часа. Решай — или ты, или она! Ты должен умереть, ты это знаешь!

Измайлов прижался щекой к двери и зашептал.

— Где гарантии, что вы не тронете жену и детей?

— Какие могут быть гарантии. Выбирай! У тебя два часа! — повторили из-за двери.

Прижавшись к ней ухом, Измайлов услышал удаляющиеся шаги.

Слезы отчаянья навернулись на глаза.

«Откуда они знают, о чем я говорил с Абрамовым? Абрамов не предаст, никому лишнему не скажет! Тем более местным. Разговор был один на один, и никаких сотрудников, никого! Тогда от кого они так быстро узнали?»

Измайлов в страхе и безысходности метался по камере.

«Что делать? Вызвать Абрамова, рассказать ему все. Но он не сможет помочь семье. Что же делать?»

Он проклинал себя за то, что связался с наркотиками. Чего ему не хватало? И так все было, жил как человек. В свое время они предупреждали его, что если он попадется, то в первую очередь пострадают родственники. По их словам выходило, что он должен сразу покончить с собой, чтобы не попасть в руки милиции. А теперь смертельная угроза нависла над его беременной женой.

Он снял с себя рубашку и начал ее рвать на мелкие полосы. Разобравшись с рубашкой, принялся за майку. Из матерчатых полос он связал веревку, которую прочно закрепил за решетку окна. Затем накинул петлю на шею и закрыл глаза. Умирать ему не хотелось, но другого выхода не было. Измайлов точно знал, что в случае чего они сперва убьют семью, а затем и его. Других вариантов быть не могло.

Единственное, о ком думал сейчас Измайлов, — это беременная жена и дети.

«Прощайте», — прошептал он пересохшим языком и спрыгнул с верхней койки.

Его тело несколько раз дернулось в конвульсиях, а затем вытянулось струной и затихло. На двери открылся глазок, и кто-то заглянул в камеру.

О самоубийстве Измайлова я узнал ближе к вечеру, после возвращения из КГБ, куда меня еще до обеда пригласил Каримов. Это приглашение стало для меня неожиданностью.

— Вы мне не подскажете, с чем связано столь срочное приглашение? Нельзя ли перенести встречу на более позднее время? У меня сейчас очень много работы.

— Нет, — услышал я в ответ голос Каримова, — есть необходимость срочно встретиться.

Лишь потом, по истечении времени я пойму, с чем была связана та встреча.

Прибыв в КГБ, я узнал от Каримова, что их местный отдел намеревается обратиться в МВД Республики Татарстан с просьбой о передаче им арестованного нами Измайлова. От Каримова я также узнал, что якобы стороны уже достигли договоренность, и передача должна состояться буквально на днях, после подписания необходимых документов.

Я был против этой несвоевременной передачи, так как считал, что мы сами в состоянии отработать его по полной программе. Тем более что сам Измайлов пошел на контакт и готов дать все необходимые показания. Передача его в ведомство КГБ сводила на нет всю нашу предыдущую работу с ним.

Еще находясь в здании КГБ, я решил, что весь сегодняшний вечер уделю делу Измайлова. Его необходимо было дожать, и я уже в голове прокручивал всевозможные варианты нашего разговора.

При входе в отдел милиции меня ошеломила весть о гибели арестованного. Я сел в кабинете и не знал, что дальше делать. Смерть Измайлова была сколь неожиданной, столь и несвоевременной. Только вчера, после неоднократных моих попыток мне наконец-то удалось найти с ним контакт. Он рассказал много интересного об этом непростом деле. Я не писал его показания, так как рассчитывал, что сегодня уговорю его дать показания официально, под запись следователя. И вдруг!

Что могло заставить этого человека влезть в петлю? Зная его бойцовский характер, я мог предположить только одно — наш вчерашний с ним разговор стал достоянием третьих лиц. Этой третьей стороной, по всей вероятности, можно считать людей, тесно связанных с поставками наркотиков. Только они могли как-то повлиять на его волю, заставить покончить с жизнью.

Я снял трубку и пригласил к себе Старостина.

Минуты через три Старостин пришел.

— Как был обнаружен труп Измайлова? — спросил я. — Кто из наших оперативников дежурил сегодня в ИВС?

Старостин открыл журнал и быстро прочитал мне.

— Дежурил Сердюков, труп обнаружен сержантом Курицыным во время раздачи ужина.

— Пригласите ко мне Сердюкова.

Сердюкова я ждал минут десять. Наконец, в дверь кабинета постучали, и вошел напуганный Сердюков.

— Расскажите, каковы ваши обязанности по ИВС, — попросил я его. — Как так получилось, что вы недоглядели за Измайловым?

— Виктор Николаевич! — заикаясь, начал Сердюков. — Я последний раз обходил камеры в двенадцать часов дня. Заглянул в глазок. Увидел, что Измайлов сидит на нижней койке. Никаких признаков возможного суицида не заметил. Он был в нормальном состоянии, как всегда. В тринадцать тридцать ему передали обед. В восемнадцать тридцать при раздаче ужина арестованный Ким увидел висевшего на веревке Измайлова. Я тут же вызвал скорую, но врач только зафиксировал смерть. В результате асфиксии. Он сказал, что, судя по трупному окоченению, смерть наступила между пятнадцатью тридцатью и восемнадцатью часами. В качестве веревки была использована рубашка и нательная майка.

— С кем общался Измайлов в последние часы?