Казанскй треугольник (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 82

Утром я приехал к сараю в назначенное время и встретился с молодым парнем. Он представился мне и сказал, что его зовут Андреем, а фамилия Баринов. Андрей опять предложил мне деньги за пользованием сараем, а когда я вновь отказался, он предложил шкуры.

Я решил подумать, и мы решили обговорить этот вопрос в тот же день, вечером. Днем я встретился со своим другом Максимом Марковым и рассказал эту историю. Посоветовавшись, мы решили отказаться от денег и взять шкуры. Вечером мы с Марковым приехали в условленное место, где встретились с Андреем. Марков познакомился с Бариновым и предложил ему наладить совместный бизнес. Андрей попросил его объяснить, в чем будет заключаться этот бизнес, и тогда Марков предложил Андрею наладить пошив шуб из этих шкур. О том, что шкуры были крадеными, Марков, по-моему, догадался сам.

После этого мы стали регулярно встречаться с Андреем, несколько раз ездили к нему домой. Он жил в Адмиралтейской слободе. Улицу назвать не могу, но могу в случае необходимости показать ее, а также показать дом, в котором проживал этот Андрей. Он, похоже, был судимым и после освобождения регулярно занимался кражами с меховой фабрики.

У Андрея, с его слов, были там знакомые, и он вместе с ними начал вывозить шкуры. Кто эти люди — я не знаю, Андрей мне о них никогда не рассказывал. Он нам с Марковым как-то предлагал принять участие в краже, но мы отказались.

Последний раз я встречался с Бариновым в первых числах апреля. Мы были вместе с Максимом, и Андрей предложил нам принять участие в акции. Мы спросили, что за акция, он рассказал, что разработал операцию по налету на машину, которая должна была перевозить меха. Мы отказались, потому что знали, что в случае задержания за это светит большой срок.

Но Максим предложил Андрею услуги по реализации мехов, мол, у него есть знакомые, которые могут купить эти меха. Андрей заявил, что у него есть уже оптовый покупатель.

Я готов понести заслуженное наказание за то, что принимал участие в реализации овчины, притом, что догадывался об их происхождении. Но больше я никаких преступлений не совершал.

Маркова я не видел с десятого апреля. Что с ним — не знаю, но судя по тому, что я здесь услышал, он тоже задержан.

Задав несколько уточняющих вопросов, следователь передал Алмазу протокол допроса. Алмаз прочитал и подписал в местах, указанных следователем. Подобную процедуру совершил и его адвокат.

Алмаз встал, и конвой вывел его из кабинета.

«Теперь очередь за Максимом, — подумал Алмаз, — и тогда им ничего не останется, как снять все подозрения в налете на контейнеровоз». И пусть покойный Андрей простит им это.

Максим лежал на своем топчане, когда в камеру ввели его старого знакомого — Фомина. Они встретились, пожали друг другу руки и крепко обнялись. Фомин тут же стал расспрашивать Максима, что тот делал в СИЗО, в какой камере и с кем ночевал.

Максим не стал ничего скрывать, и рассказал все, что происходило в СИЗО.

— Все ясно, значит, ночевал в карантинной камере. Они не захотели тебя поднять в нормальную. По всей вероятности, боялись, что ты можешь запустить оттуда маляву на волю, и поэтому решили изолировать, — рассудил Фомин. — Значат, они тебе до сих пор не верят, и на это у них, наверное, есть основания. Их не обманешь! Я и сам тебе не верю, вижу, что ты что-то крутишь, но что — пока не пойму. То, что ты побил ментов машиной, это я допускаю, это возможно. Но за это, мне кажется, отсидел бы ты здесь трое суток самое большее, и домой под подписку. А ты сколько сидишь? Чуть ли не месяц! Сначала ты мне рассказывал одну историю, потом другую. Темный ты, Максим, трудно будет тебе дальше жить. Верить надо людям, правда, не всем, — поучал сокамерник. — Ты думаешь, мне нужна твоя тайна? Не нужна она мне, у меня своих много, на два полных срока потянут. Я человек с арестантским опытом и реально мог бы тебе помочь, но ты, видно, не хочешь, а я настаивать не буду. Живи, парень, как хочешь, это твое личное дело.

Максим сидел и слушал монолог об арестантском братстве, думая о своем.

— Знаешь, чего я боюсь? — спросил он. — Я боюсь не тебя, а своего товарища Алмаза. Не знаю, что он говорит там, наверху. Понимаешь, это он познакомил меня с Андреем, который занимался кражами с меховой фабрики. До этого я никогда не видел этого парня. Ну, есть грех, ну предложил я шить из этих шкур шубы. Я ведь этого не скрываю! Да, это моя идея! Я знал, что Андрей готовит налет на машину, может, мне и надо было сообщить в ментовку, а я промолчал. Но другого я ничего не делал, и больше ничего не знаю. Не знаю, куда Андрей девал меха, кто их купил. Там большие деньги, очень большие, и за мое любопытство могли бы просто пришить.

— А откуда этот Андрей? — спросил Фомин. — Может, я его знаю?

— Фамилия Баринов. Живет в Адмиралтейской слободе, по-моему, на улице Мало-Московской, рядом с «Сантехприбором». Вообще, он фартовый парень, смелый, решительный. На такое дело пойдет не каждый. У него был трофейный немецкий нож. Он редко ходил без ножа и пистолета. Для него убить человека было все равно, что перейти улицу. Вот я и молчу, потому что жить хочу. Молчу наверху, когда мне предъявляют этот разбой, молчу и в камере. Андрей не простит мне, если я начну что-то говорить. Деньги пилят не только сталь, но и языки ментов, хотя те и предлагают мне рассказать все. Так что лучше быть немым, но живым, чем болтливым и мертвым.

Фомин достал пачку сигарет «Прима», закурил и на время замолчал.

Он сидел и анализировал услышанное. Оснований не верить у него не было, и он вновь принялся за расспросы:

— Слушай, а ты у Андрея видел его друзей? Сколько их? Двое, трое? Ты думаешь, куда они толкнули эти меха?

— Я думаю, что меха могли уйти куда-нибудь на Кавказ. Только там у людей могут быть такие деньги, чтобы они сразу могли рассчитаться. Андрей, насколько я его знаю, не из тех, кто в долг живет и в долг дает. Просто так, без денег, он товар не отдал бы. Меха нужно искать там, среди цеховиков, кто занимается шубами.

В Казани наверняка таких нет, кто бы мог купить меха оптом, Я бы на месте ментов искал на Кавказе. Друзей Баринова я не знаю, видел одного мельком. Откуда он — мне было неинтересно. Зачем он нас звал на дело — не понимаю? Думаю, что на тот момент, людей у него явно не было.

Фомин, смоля сигарету, изображал абсолютную незаинтересованность. Но в душе был безмерно доволен, что наконец-то удалось разговорить Маркова. Теперь Фомину было ясно все.

— Слушай, Фомин, может, Андрей меха спрятал где-нибудь на Кирова? Там ведь дополна сараев и пустых домов? Мы с Алмазом раза два ездили туда с ним и минут по сорок ждали его. Он постоянно обходил эти дворы, что-то искал, рассматривал дома, — решил сымпровизировать Марков.

«Если Фомин — ментовский стукач, то его рано или поздно спросят об этом оперативники, и тогда все встанет на свои места. Теперь надо подождать», — подумал Максим.

Утром Маркова привели в кабинет следователя. Минут через десять после начала допроса подошел я. Мне было интересно, сумеет ли следователь развалить Маркова. С утра мне доложили весь разговор Маркова с Фоминым, в котором последний рассказал ему об интересующих нас преступлениях.

Я по-прежнему не верил, что Марков и Фазлеев не причастны к разбою, и поэтому с нетерпением ждал развязки. Глядя на то, как ведет себя Максим, на его спокойное, надменное лицо, я не мог переубедить себя в том, что Марков хорошо понимает, что следствие не может доказать его причастность к разбою.

«Очевидно, ему сейчас проще признаться в менее тяжком преступлении», — подумал я и вновь стал следить за лицом допрашиваемого.

Не исключено, что пока Марков и Фазлеев находились в ИВС МВД, их адвокаты скооперировались и выработали единый подход в даче показаний. Я не хотел мешать допросу и не задавал никаких вопросов. Адвокат Маркова — Гуревич Игорь Семенович внимательно следил за процедурой. Иногда он просил подзащитного не отвечать на поставленный следователем вопрос, мотивируя свои требования статьями уголовно-процессуального кодекса.