Мировые загадки сегодня - Адабашев Игорь Иванович - Страница 12

Фалес, путешествуя по Греции, Египту, Малой Азии и Халдее, стремился в горячих, многочасовых диспутах с местными мудрецами вдумчиво впитать все знания. Располагая множеством неопровержимых доказательств единства природы, полученными людьми в их практической деятельности, он не только стал убежденным сторонником целостной картины мира, но проявил мужество, отказавшись считать небесные тела божествами. Ибо это не укладывалось в целостную картину мира и не подтверждалось объективными наблюдениями.

Нет, утверждал Фалес, небесные светила — такие же естественные тела природы как, скажем, гора, туча или текущая река. Форму небесных тел можно изучить и даже предвидеть пути их движения. Философ пришел к выводу о шарообразности Земли, высчитал, размеры видимой части Луны и точно предсказал на 585 год до нашей эры дату солнечного затмения.

Но если весь мир един и взаимосвязан, то невольно возникала мысль, что в своей основе все состоит из какого-то одного вещества, некоего «вещественного начала»…

Что за вещество? По-видимому, вездесущая, всепроникающая и многоликая вода. «Начало всех вещей — вода, из воды все происходит и все возвращается к воде», — утверждал Фалес. Первоначально все было водой, из которой выделился остаток — земля и пары, воздух и огонь… Видимо, здесь не обошлось без влияния древнейшего шумерийского мифа о сотворении мира, вполне понятного и оправданного для страны, расположенной в заболоченной дельте реки, где все было пропитано влагой и людям буквально каждый клочок сухой земли приходилось отвоевывать у болот. Были мифы о творении из воды и в Древнем Египте.

Другой великий мудрец Древней Греции, Демокрит, принес человечеству представление об атомах. Подобно своему предшественнику Фалесу, Демокрит жил и работал в Абдере, такой же, как Милет, оживленной и разноязыкой колонии, бойком скоплении моряков, воинов, купцов и ремесленников. Предание гласит, что молодой Демокрит истратил огромное состояние, объездив практически весь известный тогда мир. Возвратившись на родину, Демокрит обобщает и анализирует собранные знания, излагает свое учение о строении мира в знаменитом труде «Великий диакосмос», высказывает порой гениальные догадки. Книга, которая, кстати говоря, не сохранилась, поэтому цитируется по нескольким трудам более поздних ученых, и вообще, возможно, была работой его современника Левкиппа, все же увековечила имя ученого и его родного города. Благодарные сограждане установили на одной из центральных площадей мраморный обелиск в честь Демокрита и раскошелились на большую денежную премию, что было очень кстати, ибо от богатств философа к тому времени не осталось и гроша.

Вкратце учение Демокрита сводилось к тому, что весь мир реален и состоит из неизменных и неделимых движущихся частиц, качественно однородных, но различных по форме и величине. Отсюда и термин «атом», что по-гречески означает «неделимый». Демокрит писал: «Вещи отличаются друг от друга атомами, из которых они состоят, их порядком и положением».

Учение Демокрита хорошо согласовывалось с двумя основополагающими особенностями природы, уже понятыми к тому времени человечеством. Во-первых, что в мире все изменчиво, нигде нет абсолютного постоянства. (Гераклиту из Эфеса приписывались вещие слова: «Все течет, все изменяется…») Вторая особенность, казалось бы, противоречащая первой, — это вечность, возобновляемость природы. Мир одновременно изменчив и вечен.

— Да, это так, — говорил Демокрит. — Атомы являются непреобразуемыми частицами, они вечны — и в этом суть вечности и возобновляемости природы. Атомы находятся в постоянном движении, от их различного сочетания получаются то вода, то растение, то земля. Но атомы продолжают свое непрерывное движение, и поэтому все изменчиво и не постоянно.

Напротив славного Милета, по крутому скалистому берегу небольшого острова, расположился город Самос. Там родился Пифагор. Этот великий ученый древности впервые установил неразрывное единство математики с другими науками, и в первую очередь с философией.

Пифагор видел в числах ключ к пониманию Вселенной. Им впервые была вскрыта строжайшая гармония природы, в которой, оказалось, заложены соотношения чисел. Простой пример: определенное математическое соотношение длины струны дает возможность получать звуки с правильными музыкальными интервалами — октавами, терциями и т. д.

Поняв, что гармония и целесообразность окружающего мира может быть сведена к соотношениям определенных цифр, а через них — к геометрическим формам, пифагорейцы выдвинули как вершину гармонии пять правильных геометрических тел, стороны которых состоят из треугольников, квадратов и пятиугольников. При этом пятиугольник был признан основой основ гармонии и наделен сверхъестественными магическими свойствами.

Старая история, извечно порождающая тайны: следствие принимается за причину. Здесь мы подходим к «мировой загадке» кажущейся преднамеренной целесообразности в природе (говорить об этом мы будем в другом месте). Ограничимся лишь указанием на то, что пифагорейцы безоговорочно признали числа ключом понимания природы и выделили определенные соотношения чисел и некоторые симметрические фигуры как якобы таинственные носители божественных сил.

Тем беспощаднее был удар по верованиям последователей Пифагора, когда ими же были открыты иррациональные числа, то есть числа, несоизмеримые с единицей и какими бы то ни было ее частями, а поэтому не могущие быть выраженными ни целыми, ни дробными числами. Это был типичный случай, когда дальнейшее развитие науки ставит с ног на голову многие общепринятые истины, а некоторые ученые «теряют голову» и порой в такие острые моменты способны увидеть выход в самых невероятных, сверхъестественных объяснениях. Мы уже видели, как в подобный критический момент на рубеже XIX и XX веков, при получении новых данных о строении атома, некоторыми учеными было даже высказано мнение об «уничтожении материи», а тогда, на рубеже VI и V веков до нашей эры, пифагорейцы увидели, что их открытие наносит удар по их же собственному учению о гармонии чисел в окружающем мире. Они объявили вновь открытые числа недействительными. Отсюда еще шаг до признания нереальности мира.

Этот шаг сделали Парменид и его ученик, по славе превзошедший учителя, Зенон, жившие на территории современной Южной Италии. Ими было впервые заявлено, что окружающий нас материальный мир — лишь иллюзия воображения. Вселенная состоит из идеальных чисел, воспринимаемых чистым разумом, но не познаваемых. Ясно видимые каждым человеком ежесекундные изменения якобы лишь подтверждают иллюзорность, нематериальность окружающей природы, существующей только через наши чувства в воображении. Чувства же наши ошибочны и неточны.

Зенон был одним из величайших древнегреческих философов. Широко известны его парадоксы о диалектической природе движения.

Считая, что допущение движения всегда приводит к неустранимым противоречиям, Зенон утверждал, что быстроногий Ахилл никогда не догонит черепахи, так как за то время, пока бегун достигнет того места, где находилась черепаха в момент «старта», черепаха успеет продвинуться на какое-то расстояние вперед, и так далее.

Таким образом, Зенон, верно установив противоречивость движения, не смог понять единства противоположных моментов, а отсюда и его неверный вывод о невозможности движения вообще.

В. И. Ленин, рассуждая над этой проблемой, подчеркнул, что двигаться — значит быть в этом месте и в то же время не быть в нем: это — единство прерывности и непрерывности пространства и времени, что и делает возможным движение.

Надо хотя бы немного остановиться на Гераклите, величайшем древнегреческом философе-материалисте и диалектике. Прозвище Гераклита «темный» утвердилось в связи с глубокомыслием и загадочностью изложения.

По Гераклиту, первоосновой природы является огонь. Из него произошел мир в целом, а также человеческие души. И душа у него огненная — реальная, материальная. «Этот космос, — писал Гераклит, — один и тот же для всего существующего, не создал никакой бог и никакой человек, но всегда он был, есть и будет вечно живой огонь, мерно загорающийся и мерно потухающий». Эти слова гениального грека В. И. Ленин считал хорошим, даже очень хорошим изложением диалектического материализма.